Шатов снова сел в кресло.
Выдержит. С коньяком – выдержит.
Шатов поднял стакан, посмотрел сквозь него на свет. Красивый напиток. Им нужно наслаждаться, а не заливать им горящую болью душу…
О, тебя по пьяному делу потянуло на красивости в речи? Может, ты еще и надгробную речь продекламируешь сейчас? Не помнишь, как говорил там, и говорил лит вообще…
А тут давай, есть лирическое настроение – говори. И никто не обвинит тебя в фальши, потому, что нет зрителей, и Вита тоже не услышит.
Не услышит, и ей не станет стыдно, за его трусость.
Не станет.
– Давай, Шатов, – сказал Шатов. – Скажи речь.
Сейчас, только выпью немного и скажу.
Где ее могила? Шатов открыл папку и поискал копию квитанции с кладбища. Вот. А вот и фотография…
Шатов придавил страницы бутылкой, поднял стакан:
– Вита, – прошептал он.
В горле застрял комок огня и никак не хотел проходить.
– Вита, – еще раз повторил Шатов.
Напрасно он это начал. Не нужно унижать себя еще сильнее. Не нужно себе мстить.
Не нужно мучить ее.
Она никогда не стала бы его упрекать. Она понимала его. И он ее понимал.
И это не его вина, что пуля настигла ее, а не его.
– Неправда, – сказал Шатов. – Не правда. Ты струсил и бежал, а она осталась лежать. А ты убежал. Ты и сейчас бежишь, а она лежит одна. Совершенно одна.
Из груди вырвался стон. Правильно сказал ему Дракон, адское пламя – это только тщательно отмерянное наказание. А он будет мучить себя бесконечно. И куда там – адскому пламени и всем дьяволам ада.
Ведь от него не требовалось ничего особого. Просто нужно было остаться возле Виты, и сидеть, гладя ее по голове. Шестилетняя девочка смогла остаться возле убитого брата, а Шатов…
Шатов провел рукой по фотографии. Ее могила. Простой камень с надписью. И под камнем – его Вита. Его жизнь.
И все.
Шатов взял бутылку, чтобы налить коньяку. Листки закрыли снимок. Ну и ладно.
– Ну и ладно, – громко сказал Шатов. – Ну и ладно. А мы сейчас выпьем за…
Шатов поставил стакан на стол. Подожди, Шатов. Подожди. Еще раз открой эту фотографию. Там, где сухие цветы лежат на припорошенном снегом могильном камне.
Вот.
Шатов закрыл глаза. Кровь разом бросилась в голову. Вот так, Женя. Вот так.
Терпи.
С этим тоже нужно будет жить. Так, чтобы они не поняли. Чтобы они ничего не поняли.
Могильный камень и цветы. И надпись на камне. И подпись Шатова на документах с кладбища и из бюро ритуальных услуг.
Шатов механически поднес ко рту стакан, остановился. Хватит. Не нужно. Теперь – не нужно. Теперь у тебя есть, про что подумать.
А они пусть думают, что хотят.
Аккуратно закрыть папочку и отложить ее в сторону. Унять бы сердце, вон как колотится, бедное. Тяжело ему. А кому сейчас легко? Вон даже Замку тяжело, иначе не пришлось бы ему все объяснять Шатову.
Интересно, кто там у них Лучше всех спрятанный? Так звучала должность одного инопланетного правителя в фантастическом романе. Кажется, «Мир-кольцо». Точно, в этом романе.
Та кто у них Лучше всех спрятанный? Интересно, если вычислить его и замочить, император зачтет это как удачную попытку и передаст Шатову право принимать решения? Будет смешно. Очень смешно.
Шатов закрутил пробку на бутылке, и сунул ее в ящик. Стакан нужно будет помыть. Светлана помоет.
Папка притягивала к себе взгляд Шатова, вызывала желание хотя бы погладить по поверхности. Не нужно. Этим Витье не поможешь. И Шатову этим не поможешь. Лучше не привлекать внимания…
Сцепить зубы и терпеть. А там – как получится. Как получится.
У него все получится.
Давайте, ребята, начинайте следующий раунд. Вы начните, Шатов поддержит, а там – как получится. Как карта ляжет.
Только нужно успокоиться.
Он себе верит. Себе – он верит. Глазам своим верит. Он научился отличать правду от лжи. Нужно поговорить с тем же Дмитрием Петровичем, чтобы кое-что встало на свои места.
И если это получится… Не нужно загадывать. Сосредоточиться и затаиться, а там…
Сидеть неподвижно было необычайно трудно. Хотелось вскочить и бежать. Куда угодно. Хотя бы по кабинету, от стены к стене. Или разнести весь этот дом вдребезги, уничтожить место, где Дракон готовил убийства.
Терпеть. Ему нужен разговор с Дмитрием Петровичем. Нужен разговор.
Шатов закрыл глаза, не боясь, что провалится в темноту. Сердце билось так, что голоса Дракона не было слышно. Если он даже и пытался что-то говорить. Он сказал, только зубы дракона помогут Шатову? Только клыки этого чудовища помогут прогрызть дорогу из этого ада к людям?
Хорошо, Шатов успеет вырастить у себя эти клыки. Или даже нет, он обойдется без них. Он голыми руками…
– Можно войти? – спросил Дмитрий Петрович.
– Уже прошел час?
– Да, – Дмитрий Петрович мельком взглянул на свои часы. – Уже прошел ровно час.
– Тогда присаживайтесь, господин писатель.
– Не нужно передо мной держать марку, Женя. Света мне рассказала… Я понимаю, что вы сейчас испытываете…
– А, – протянул Шатов, – вы ведь писатель. Вы ведь придумываете правду. Вы придумали Замок, Дракона, меня вы тоже, кажется, придумали. Все это напоминает старую сказку. Только прекрасная дама умерла от дыхания умершего Дракона. А ее прекрасный рыцарь сидит в подвале замка и даже пытается вступить в переговоры с мерзкими колдунами…
Дмитрий Петрович чуть заметно улыбнулся.
– Вы хорошо держитесь, Шатов. Вы очень сильный и мужественный человек…
– Когда не схожу с ума.
– Постарайтесь как можно меньше вспоминать об этом периоде своей жизни, – мягко попросил Дмитрий Петрович.
– Хорошо, – кивнул Шатов. – О чем вы хотели со мной поговорить?
– Это вы меня позвали.
– Я позвал вас. Мне сказали, что я могу поговорить с любым из вас. Я выбрал писателя.
– Спасибо, – Дмитрий Петрович пристально смотрел в глаза Шатову.
Шатов выдержал взгляд, и глаза пришлось отвести Дмитрию Петровичу.
– Я понял, что вы все-таки хотите предложить мне занять место среди вас. В Замке? Так? – спросил Шатов.
– Да, – кивнул Дмитрий Петрович.
– Но вы же понимаете, что это абсурд. Что смерть моей жены ничего не меняет в моем отношении к строителям новой империи. Я продолжаю считать вас подонками и убийцами. И становиться одним из вас…
– И если бы у вас была возможность, то вы нас уничтожили бы?
– Ни на минуту не задумавшись.
Дмитрий Петрович рассматривал свою ладонь. Судьбу он свою пытался прочитать, или подсказку, Шатов не понял. Он не собирался понимать помыслов собеседника. Ему нужно было задать несколько вопросов, но задать их так, чтобы не привлечь к этому внимания. И Шатову, в общем, наплевать, что сейчас скажет писатель. Он все равно попытается соврать. Если спросить его прямо. А вот в разговоре…
– Напрасно, – сказал Дмитрий Петрович.
– Напрасно я хочу вас уничтожить?
– Напрасно вы ни на минуту не задумаетесь, Евгений Сергеевич. Если бы задумались, то…
– То белое станет черным? А подонки станут спасителями человечества?
– Отчего же? Все останется на своих местах. И варвары, и крестьяне, и школьники. И выпускники будут все так же готовиться к выпускному балу. А мы все также будем готовиться к последнему обряду.
– Тогда зачем задумываться?
– Ну, уничтожите вы нас. Случится чудо, и вы не просто выберетесь отсюда, а еще и обратитесь к своему приятелю, Михаилу Хорунжему. Он у вас, насколько мы знаем, человек серьезный и достаточно влиятельный, чтобы явиться сюда с карающим огненным мечом.
– И я поаплодирую ему.
– Да? И что вы будете делать дальше? Оставите жителей села наедине с варварами? Или выловите этих несчастных варваров и вывезете их отсюда? А что будут делать крестьяне?
– Жить они будут.
– А кто им будет платить? Вы полагаете, что они смогут заработать на хорошую еду и одежду, к которым они привыкли? И здесь по мановению волшебной палочки вдруг появится врач и школьные учителя? Ведь крестьянских детей учат старшеклассники из Школы гениев.
– Они и будут, – начал Шатов, но замолчал.
– Что же вы не продолжаете? – улыбнулся язвительно Дмитрий Петрович. – Что вы будете делать со школой? Вас не устраивает программа обучения, вас пугают цели, а преподаватели вызывают желание убивать… Вы знаете, сколько стоит один день работы Школы? Но вы знаете, откуда берутся деньги на ее работу. Вы сможете найти другие источники?
Шатов отвернулся к окну.
– А, наше государство выделит деньги на поддержание Школы гениев. Наше государство бросит все, и выделит много-много денег, потому, что наше государство никогда не экономило на образовании и на будущем нации? Вы так себе это видите?
