— Алло! Вы меня слышите? Мсье Тернье?
— Да, я слышу. Пусть подождут, я сейчас спущусь. — И в последний момент все же спросил: — Как они представились?
— Очень странно… Один назвался ангелом, а второй — Романом Ивановым. Так вы спуститесь?
— Да, пусть подождут.
«Ловушка, — подумал он, слыша гулкую пульсацию крови в висках. — Но в чем смысл? Ангел? Роман? Брат Ромка? Но как они его вычислили?»
Сержант сунул в карман пистолет. Надо немедленно сматываться. Брат? А если это и впрямь брат? Но он же схвачен ментами при попытке к побегу… Он выскочил в коридор, только в последнюю минуту сообразив, что даже не осмотрелся, прежде чем выйти из номера. Здесь никого не было. Он подскочил к лифту, нажал кнопку вызова, и в тот же миг предчувствие чего-то удивительного, невероятного, невозможного охватило его, заставило сжаться сердце от радости и ужаса. Он понял, что ему не хватит терпения дождаться лифта, и кинулся к лестнице, полетел вниз, прыгая сразу через три ступеньки. Какой-то тщедушный парень в черном пиджаке и белой манишке, видно официант из ресторана, перепуганно вжался в стенку, пропуская его. Удивленно и с осуждением посмотрела на него пожилая женщина в синем халате… Он задыхался — не так от бега, как от волнения…
Внизу дверь в вестибюль была закрыта. Сержант, ничего не понимая, тупо дергал ручку. Надо было подняться на этаж и спуститься на лифте, но Сержант боялся, что брат, не дождавшись его, поднимется к нему в номер и они разминутся. Можно было спуститься в подвал: лестница как раз уходила вниз. Наверное, из подвала еще легче попасть в вестибюль…
Сержант побежал вниз, рванул дверь подвала, вбежал в полумрак длинного коридора, пробежал метров тридцать, толкнул стеклянную дверь — и вдруг очутился в вестибюле. Из-за стойки на него уставилась напряженная физиономия дежурного администратора, утром благосклонно принявшего у него полета баксов. Сержант стоял возле кадки с южной пальмой и не смел оглянуться туда, куда несмело, словно бы просительно, поглядывал администратор.
Нетерпеливое предвкушение долгожданной встречи, боязнь стать жертвой обмана, предчувствие радости; и горькой досады — все чувства спутались в вертящийся клубок, и Сержант стоял посреди вестибюля, не смея пошевелиться и проследить направление взгляда администратора. У него бешено билось сердце, потому что знал: сейчас, стоит ему повернуться, он увидит брата Ромку…
Сержант обернулся, готовый ко всему. Брат, страшно похудевший, повзрослевший, вернее, постаревший стоял у огромного, на всю стену, окна и сумрачно смотрел на него. Степан неуверенно шагнул вперед, и тут надсадно зазвенел где-то за спиной, кажется возле стойки администратора, нудный, приглушенный колокольчик…
Звонок опять резанул по ушам и все звенел и звенел, и Сержант перевернулся на другой бок. Мятая газетная страница подлезла под голову и захрустела где-то у виска. За окном уже заметно серело — значит, проспал весь день. Вновь ударил звонок. Сержант протянул руку и подхватил телефонную трубку. Он поднес ее к уху и вдруг вспомнил, что Ангел и Ромка ждут его внизу. А он, болван, заснул… Трубка сдобным голосом известила господина Тернье, что уже ровно семнадцать часов и такси до аэропорта Пулково уже подано. И тут Сержант вспомнил, что сегодня утром попросил портье разбудить его в пять вечера, если он заснет. Значит, и Ромка, и Ангел, и телефонный звонок — все это оказалось только тревожным сном, полным дурных предчувствий.
Надевая теплое пальто на стеганой синтепоновой подстежке, он поймал себя на мысли, что напряжение, ставшее уже привычным за все последние недели, никак не может его отпустить. Понимая, что вчера он ликвидировал одного из самых могущественных людей России, а может быть, и Европы, человека, с которым у него в какой-то миг возникло нечто вроде дружбы, оказавшейся, впрочем, обманкой и иллюзией, Сержант тем не менее не испытывал по этому поводу ни малейшего чувства — ни радости, ни удовлетворения, ни горечи. Им овладели апатия и полное безразличие ко всему. Правду говорят, подумал он, что исполненная мечта приносит не радость, а только опустошение.
Однако, вспомнив, что со смертью Варяга он оказался свободен от прежних обязательств, которые привязывали его к смотрящему по России, к темному миру российских законных воров, он повеселел. И сразу озаботился: впереди его ждет новое дело. Сразу возникла, выросла и нависла над ним новая проблема: проблема Россетти. Что делать: дождаться, пока старик, как обещал, поможет вызволить брата из тюрьмы, или, устранив итальяшку, самому взяться за освобождение Романа? Оба варианта имели свои плюсы и минусы, каждый надо было тщательно обдумать, трезво взвесить все «за» и «против». Конечно, было бы целесообразнее первым делом прихлопнуть Россетти, однако…
Сержант ухмыльнулся. Хандру как рукой сняло: он вновь ощутил прилив привычной бодрости. Все будет хорошо! Он решит все задачи, поставленные им перед самим собой. Так всегда было. Так будет и впредь. Главное — не терять присутствия духа.
* * *
Из Петербурга до Парижа Степан долетел без приключений. Ту минутную слабость, тот краткий нервный срыв в гостинице «Москва» он объяснял лишь усталостью, ничем более. Он готов был хоть сейчас начать новую охоту за Россетти, но здравый смысл требовал устроить для себя хоть недельный отдых. И на следующий день он уже оказался в Шартре, где у него имелся небольшой коттедж на холме с видом на знаменитый собор. Всю неделю он расслаблялся по-русски: пил водку, закусывая кислой капустой и ветчиной. А однажды утром, проснувшись совершенно трезвым, лишь с мучительным чувством пустоты в голове и душе, Сержант понял, что пить больше не хочет.
Он поплавал в прохладной воде небольшого овального бассейна в подвале коттеджа, а потом стоял перед зеркалом, смотрел на сильного, чуть погрузневшего мужчину с красными от недельного пьянства глазами и вновь думал о том, что жизнь еще не кончена, что брат не вечно будет сидеть за решеткой, и если Варяг умер, то вытащить Ромку на свободу труднее не станет…
Утро было свежее. Глубоко вдыхая морозный воздух, он думал, что хмель скоро из него полностью выйдет и к нему вернется прежняя энергичная уверенность в своих силах, кровь быстрее побежит в жилах — все, в общем, будет хорошо.
Одевшись, Сержант пошел к синему почтовому ящикувозле калитки. Сосед через дорогу помахал ему рукой в знак приветствия, и он помахал ему в ответ. Открыл жестяную дверцу, вынул корреспонденцию. Тут же, у почтового ящика, стал перебирать: пачка рекламных буклетов, местная газета, три письма.
Идя по дорожке ж коттеджу, стал на ходу просматривать письма. Одно из банка с отчетом, второе из страховой компании, а на третьем — словно глаза обожгло! — российская марка. Не вскрывая, он повертел в руках плотный конверт. Письмо отправлено в России неделю назад, и почерк знакомый… Обратного адреса нет. Но кто в России знает его здешний адрес? Кроме Варяга и его прихвостней, никто. Но Варяг приказал долго жить, а его гаврикам сейчас, скорее всего, не до писем. Сержант еще раз посмотрел на штемпель, всмотрелся в дату отправления. Письмо было отослано на следующий день после убийства Варяга. Ну что же, посмотрим, что там внутри.
Он разорвал конверт. Внутри находились несколько фотографий. Он долго и тупо их рассматривал. В голове вдруг возникла пустота, звенящая пустота!.. Человек с простреленной головой лежит на полу. Вот его мертвое лицо крупным планом, с отвратительной кровавой впадиной точно в середине лба. А вот очень знакомое окно, за несколько дней наблюдения с улицы изученное им досконально: стекло с еле заметной дырочкой от пули и с разбегающимися, точно лучики, трещинками… Что это? Кто это?
И вдруг понимание обрушилось на него, ударило, раздавило; он понял, что это такое и почему его брат Роман лежит с простреленной головой, все еще сжимая в пальцах недокуренную сигарету! Понял, почему сфотографировано окно квартиры Варяга с сеткой трещин от его пули. В бессильной ярости и отчаянии Сержант застонал, смял конверт в кулаке, ударил себя кулаком в лицо, еще раз. Снова посмотрел на конверт, подписанный — теперь он вспомнил этот почерк! — Варягом, и заметил уголок белого листка внутри конверта. Вынул листок. На нем все тем же почерком Варяга было написано: «Ты, снайпер, обознался».
Сержант, зажав себе уши руками, закричал, словно смертельно раненный зверь. Его ослепили слезы. Ему хотелось ударом ноги распахнуть дверь, вырваться, бежать, лететь через границу в Россию, в Москву, настичь Варяга, вцепиться ему в глотку зубами и ощутить его горячую кровь на языке и губах…
Теперь ты обречен, Варяг. Теперь тебе точно не жить! Я буду искать тебя повсюду, пока не найду, — прошептал Сержант. — Теперь это моя вендетта…
