Полещук спустился в блиндаж и увидел рыжеволосого мужчину с перебинтованной головой и ссадинами на лице, небрежно замазанными красным арабским йодом. Человек был одет в летный комбинезон оливкового цвета; на столике лежали его пистолет и еще что-то. Полещук с любопытством смотрел на него. Европейские черты лица, веснушки на светлой коже, характерные для рыжих, слегка крючковатый нос — мужиков с такой внешностью в Союзе полно… Мужчина поднял усталые глаза.
— Искяндер, — сказал Набиль, — он утверждает, что — русский летчик…
— Я — лейтенант Полещук, переводчик, — представился Полещук на русском языке. — Вы русский? — спросил он.
Рыжеволосый, похоже, понял вопрос, но промолчал.
— Ваше воинское звание, должность? Назовите себя, в конце концов! — продолжал спрашивать Полещук, глядя на пленного, а затем — на Набиля.
Шауль Кац смотрел на русского парня в египетской полевой форме, слушал непонятную его речь, догадываясь, что от него хотят, и молчал. Он знал, что потом из него выбьют признание… в страшных условиях египетской тюрьмы… Но это случится потом… Пусть это будет потом…
— Сigarette, — с трудом произнес он, бросивший курить пару лет назад.
Русский протянул ему пачку «Клеопатры» и, глядя на бисеринки пота на лице неизвестного, наполнил стакан водой из глиняной «улли».
Шауль благодарно кивнул, неловко вытащил сигарету, русский щелкнул зажигалкой. Посмотрел на стоящего рядом солдата с Калашниковым.
— Ну, говори!
Шауль Кац глубоко затянулся и закашлялся. Взял стакан с водой, выпил двумя глотками и молча посмотрел на русского.
— Набиль, я не знаю, кто он, — сказал Полещук. — Однозначно — не русский, хотя очень похож. Молчит, ты же видишь… Если бы был наш, то что-нибудь сказал…
Подвинув солдата у входа, в блиндаж зашел Агеев. Удивленно уставился на летчика и, обращаясь к Полещуку и Набилю, спросил:
— А это кто?
— Летчик. Говорит, что наш, — сказал Полещук и усмехнулся. — Пообщайтесь, Юрий Федорыч, может, вам чего скажет…
Шауль Кац не хотел и не успел ничего сказать. Приехавший майор, по одному взгляду которого всем стало понятно, что это — военная контрразведка: пронзительные глаза без эмоций — о чем-то тихо поговорил с Набилем, и два молчаливых мужика в полевой форме с сержантскими нашивками молча потащили летчика к машине. Майор смел со стола имущество пилота, сунул пистолетную обойму в карман, кинул «Беретту» в шлем и поднялся наверх.
— Вы ничего не видели! — сказал он выскочившим из блиндажа Набилю, Агееву и Полещуку, и захлопнул дверцу машины. Взревел двигатель, и джип исчез. Полещук только успел заметить, что это был английский лендровер…
…Ближе к вечеру им сообщили про «Фантом», упавший в двадцати километрах к северо-западу. Поехали туда на двух машинах. Хвост истребителя, торчавший на вершине бархана, был виден издалека. Сапоги увязали в песке, подниматься на вершину бархана было тяжело. Полещук тяжело дышал, легкая камуфлированная куртка стала на спине влажной от пота и неприятно прилипала к телу… В воздухе стоял угарный запах сгоревшего керосина и какой-то химии; из левого двигателя, присыпанного слоем песка, вырывались струйки вонючего дыма. За хвостом самолета на полторы сотни метров была глубокая пропаханная фюзеляжем полоса, перекошенные искореженные плоскости, отделившиеся от фюзеляжа, зарылись в рыхлый песок. Все вокруг было черным и дымилось. Полещук с нескрываемым любопытством обошел самолет вокруг, посмотрел на шестиконечную звезду, верхняя часть которой виднелась из песчаного бархана, и сказал Агееву:
— Федорыч, похоже, это тот самый «Фантом»… Наш, в смысле парня, который водку требовал… Ни хрена себе, какая громадина! — Он задрал голову на вздыбленное хвостовое оперение истребителя. — Да, товарищ капитан, мощная машина! Однако, прямо в бархан врезался…
— Ты, это, поосторожней! — произнес Агеев, с опаской глядя на Полещука и дымящийся под слоем песка двигатель. — Еще взорвется!.. — И он отошел подальше от самолета.
— Интибах![164] Ложись! — вдруг закричал Адель. — Автомобиль справа!
— Не кричи, Адель! Это наши, русские, — сказал Полещук, бросив взгляд в правую сторону. — Я их за километр вижу. Даже не могу тебе объяснить. Ну, точно — наши… Откуда здесь возьмутся евреи?
ГАЗ-69 в самодельной камуфляжной раскраске подъехал к подножию бархана, и наверх к сбитому «Фантому», тяжело дыша, падая и чертыхаясь, побежал среднего роста мужчина в египетской полевой форме, за ним — трое с автоматами.
— Ребята! — кричал он, взобравшись наверх. — Это — наш «Фантом», мы его завалили! Надо же — не взорвался! Просто фантастика! Как-будто кто-то пытался его посадить?! Невероятно!
Он снял с головы мятое солдатское кепи, вытер им вспотевшее лицо, и подошел к самолету, не веря, что такое возможно…
— Смирнов, — узнал крепыша Полещук. — Алексей!?
Они обнялись.
— Лейтенант, а ты здесь откуда?
— Да мы же рядом, майор! Вы что ли этого сбили? Ну, молодцы! А мы летчика поймали! Рыжий… Молчал, как сурок, водки хотел… Контрразведка увезла…
— Лейтенант, кажется, Саша? — спросил Смирнов, отведя Полещука в сторону и, почему-то игнорируя присутствие Агеева. — Ты же понимаешь — почти целый «Фантом»… — Он кивком показал на самолет. — Елы-палы, уникальный вариант… Я же понимаю, нас давно озадачили… Ей Богу, не врубаюсь: почему он не рассыпался в воздухе? Фантастика! Ведь эта железяка после ракеты должна была развалиться и падать кусками… А он, похоже, спланировал и на дикой скорости врезался в бархан. И не взорвался! Ну, не мог «Фантом» как планер лететь! Это же железяка!
Полещук достал сигарету и сказал:
— Радоваться должен! Доложи, что самолет практически целый, наши укакаются от радости… Особенно, в Москве.
— А где второй летун? — спросил майор Смирнов. — Их же двое должно быть.
— Не знаю, — сказал Полещук. — Наши поймали только одного. Может, не успел? — Он посмотрел на «Фантом». — Может, этот второй и пытался посадить самолет? Вытаскивать надо, зарылся в песок, техника нужна…
— Да уж, — произнес Смирнов и повернулся к подходящему Агееву.
— Привет доблестным РТВ! — сказал он, протягивая руку. — Вот, обсуждаем с вашим переводчиком эту машину… Несбиваемую и непобедимую! — Смирнов засмеялся. — Против лома нет приема, окромя другого лома! Нашего лома — САМ-3, как они, супостаты, называют нашу «Печору»…
Агеев молча пожал руку Смирнова и сказал, бросив опасливый взгляд на «Фантом»:
— Поздравляю. Теперь нас евреи не оставят в покое — разнесут в клочья! Вы же, товарищ майор, как обычно: сегодня здесь, завтра — там. А нам отдуваться!
Смирнов удивленно посмотрел на Агеева, тронул пальцем свой шелушащийся от солнца нос, резко натянул на голову кепи.
— Война, капитан, — сказал он. — Не мы ее придумали… Заводи! — крикнул он водителю, и солдаты, закинув автоматы за спину, побежали вниз к машине. — Поехали!
Смирнов махнул на прощанье рукой, и газик помчался по каменистой пустыне.
В Каире, а затем в Москве после получения оперативной информации по нескольким каналам, начиная с аппарата генерала Катушкина и резидентуры ГРУ, завертелась машина, были проинформированы соответствующие круги, озадачены дипломаты по линии МИДа, и проведены срочные переговоры за закрытыми дверями.
Под прикрытием ракетчиков «Фантом» демонтировали, извлекли из песка, погрузили на Камазы и доставили на авиабазу Каир-Вест. А спустя пару дней советские специалисты КБ Микояна уже ковырялись в его электронной начинке. Чуть позже несколько советских НИИ были озадачены изучением новейшего американского истребителя…
В Москве оказался и майор Шауль Кац, командир 201-й эскадрильи «Фантомов», сбитый в районе Фаида. Страшная египетская тюрьма, о которой он думал, повиснув на стропах парашюта, и готовясь к неизбежным пыткам, превратилась в неуютное место на борту военно-транспортного самолета советских ВВС, доставившего его в подмосковную Кубинку.
Шауль Кац прекрасно понимал, что его нелегальная депортация в Советский Союз связана с его же «Фантомом», и мучился мыслями о том, что его ждет. Он почему-то вспомнил молодого русского офицера, допрашивавшего его в Фаиде, умные, понимающие и сострадательные глаза этого смуглолицего парня в арабской форме, и подумал, что с таким человеком можно было быть самим собой — майором Хель Авира… Он закрыл глаза, и вновь, в который раз, как в кадрах кинофильма, возникли яркие картинки родительского дома в Кирьят-Хаим, отец и плачущая мать… Увидит ли он их когда-нибудь?…
Спустя какое-то время в Каире, подведя итоги операции «Железо», полковник Иванов со стаканом виски подошел к Озерову и сказал:
— Валерий Геннадьевич, можете вертеть дырку для ордена! Черт побери, все сложилось! «Фантом» у нас! Причем, в таком варианте, о котором мы даже не могли мечтать: с израильским летчиком! А скольких дипломатических усилий стоило все остальное!..
