Вернувшись в здание аэропорта после общения с бандитом у самолёта, Гек спустился в служебное помещение – к нему тут же присоединился один из техников, показывая дорогу. Они вместе бежали по каким-то лестницам, коридорам, и наконец оказались на крыше. Здесь уже всё было готово – установлена снайперская система и человек, который лежал за ней всё это время, проворно откатился в сторону, освобождая место Геку – теперь снайпером должен был стать Гек. Гек лёг на горячую крышу, взялся за горячие от солнца ручки снайперской установки и замер, чётко произнеся в эфир: «Гек пост принял». «Геку ждать команды» – услышал он в левом ухе голос Миняжева и сразу скинул с себя напряжение последнего часа – было несколько секунд на отдых. Мир вокруг сразу обрёл живость и заиграл всеми красками и оттенками. В небе светило солнце, поджаривая залитую битумом крышу аэропорта, недалеко с гулом заходил на посадку самолёт, со свистом пронёсся мимо уха воробей, чирикнув на лету, что-то неудобно впивалось в правое бедро и в груди учащённо постукивало сердце после всех пробежек. Ощутив вокруг все эти мелочи, Гек волевым рывком сбросил расслабленное состояние и мозг снова привычно заработал в боевом режиме. Керамзитовый камушек, закатившийся под бедро был откинут в сторону. Самолёт заходящий на посадку, был знаком того, что работа аэропорта парализована не полностью – Гек пока не знал хорошо это или плохо, но отметил на всякий случай. Солнце, лившееся со всех сторон сулило некоторые неприятности при наведении на цель, однако боец, у которого Гек принял пост, сделал всё правильно, навернув солнцезащитную бленду. Гек прислушался к своему организму, сделал глубокий выдох и послал мысленную команду – сердце привычно замедлилось и стало биться в нормальном ритме. И тут в ухе раздались команды Зефа, обращённые к Геку – это были коды автонаведения.
Гек знал, что Гриценко расставил ещё трёх своих снайперов, но они не должны были стрелять ни в каком случае, если только события выйдут за пределы самолёта. В отличие от них, у Гека было автонаведение из самолёта. Автонаведением мог пользоваться любой снайпер, но лучше всех это мог делать только Гек, так как ещё до Школы славился стрелковым мастерством, ну и самое главное – действовала его тройка, с которой он прекрасно сработался за восемь лет Школы. Техника автонаведения была в общем известна и раньше, но в институте Гриценко ей уделили должное внимание, так как они могла пригодиться. И вот настал именно такой случай – требовалось поразить мишень вслепую, сквозь корпус самолёта, причём мишень движущуюся. Судя по всему, эта мера была лишней – двое боевиков "Д" могли справиться с семёркой бандитов и без помощи внешнего снайпера, ведь у них было помимо всего прочего самое важное преимущество – неожиданность. Но на всякий случай по распоряжению Гриценко Гек должен был «держать» сквозь обшивку самолёта одного из террористов. Винтовка тоже была не простая. Собственно это даже была не винтовка, а большой раскладной механизм, который растопыривал тусклые металлические лапы на опоре и управлялся специальными рукоятками-рычагами, позволяющими направлять дуло с точностью до мизерных долей миллиметра. Сделана установка была из противотанкового ружья Симонова – длиннющей винтовки – только заряжена была подкалиберным снарядом. Эти снаряды напоминали короткую металлическую стрелу, диаметр которой был в два раза меньше диаметра ствола. На стрелу была надета конструкция из лёгкого металла, которая слетала сразу по выходе из ствола. Такой снаряд повышал точность выстрела в несколько раз, а в условиях скрытого наведения был просто незаменим – полустрелу не могла остановить даже протектированная броня самолёта, в которой вязли и кувыркались обычные пули.
Сначала Гека наводил на цель Зеф. Зефа обыскали и бросили в середину салона на свободное место – как раз то место, где раньше сидел чеченский спецагент. Рядом с Зефом в проходе шлялся бритоголовый малый с автоматом – сначала Зеф дал его Геку на прицел, но держать боевика было трудно, да и Зеф сказал, что сам «сломает» его без труда. В самом дальнем конце сидел ещё один боевик с автоматом наперевес и внимательно следил за пассажирами – наверняка ему и было это поручено, в то время как бритоголовый ходил просто так, патрулируя на случай чрезвычайных ситуаций. Держать этого боевика, которому сразу дали код «дальний» было для Зефа трудно – ведь Зеф сидел к нему затылком, а повернуться не вызывая подозрений было нельзя. Всё это Зеф доложил псевдокодом – пока переговаривался шёпотом с угрюмым соседом по креслу, пытаясь как нормальный журналист с грубоватой осторожностью узнать что тут произошло.
Обучение псевдокоду было одним из самых сложных занятий в Школе, но обучали ему практически всех, даже «техников». Это было хитроумнейшее изобретение военных лингвистов, причём разработано оно было ещё после второй мировой войны для разведки, но вскоре забыто из-за своей громоздкости. Лунич – правая рука Гриценко – раскопал методики псевдокода в старых архивах, усовершенствовал и разработал методику обучения. Отныне обучали псевдокоду во сне по методу гипнопедии и это давало отличные результаты. Большинство работников института вообще не ложилось спать без обучающей программы – Гриценко требовал, чтобы ни одна минута жизни не пропадала даром, и если уж так заведено природой, что треть суток человеческий организм должен спать, то и в это время должно идти обучение хоть чему-нибудь. Метод гипнопедии состоял в том, что во время сна человек слушал в наушниках специальную обучающую программу и она откладывалась в памяти – ведь мозг человека работает и во время сна, хоть и не на полную мощность. Лунич усовершенствовал метод, добавив мелкие световые вспышки после каждой фразы – оказалось, что они улучшают запоминание в три раза, как бы фиксируя то, что требуется запомнить. Почти все работники Института хоть раз в неделю спали в специальных очках и наушниках, обучаясь в основном иностранным языкам, заучивая технические данные устройств и другую полезную информацию. Бойцы групп "Д" спали в гипнопедическом оборудовании практически каждый день – поначалу это было им трудно, но через месяц привыкали все. Специальный отдел института постоянно готовил новые обучающие программы. Гипнопедия имела ещё один неожиданный плюс – оказалось, что человек, постоянно слушающий обучающие программы во сне, осваивается и затем уже наяву приобретает повышенные способности к различению голосов – такой человек мог слушать одновременно несколько голосов и понимать их смысл одновременно. Ну и конечно гипнопедия стала тем самым единственным средством, с помощью которого нормальный человек мог примерно за год освоить псевдокод, а после двухмесячного тренинга – заговорить на нём.
Суть псевдокода состояла в следующем – это был язык, в буквальном смысле слова паразитирующий на обычном языке. Собеседники, в совершенстве владеющие псевдокодом, могли вести разговор сразу на две темы – например с толком дела обсуждать фигуры знакомых женщин, а одновременно обмениваться информацией, скажем, о последний событиях, происходящих в мире. Простой разговор о бабах собеседник вёл не свободно, а по особой схеме, где имело значение всё – интонация произношения, величина пауз между словами, буква, с которой начинается слово и само количество букв в нём, вдох, выдох, машинальные прицокивания языком, присвистывания и другие, казалось бы совершенно не значащие особенности. Для непосвящённого человека разговор на псевдокоде и обычный разговор не отличались ну совершенно ничем – никому не приходит в голову обращать внимания на такие незаметные особенности речи.
Безусловно псевдокод был крайне труден для изучения – ведь разговаривать на нём и понимать собеседника нужно было совершенно машинально, ни на секунду не задумываясь что означает вот эта с присвистом произнесённая буква "ш" или едва заметное повышение голоса на определённом слове. Но главная сложность состояла в другом – в псевдокоде не было чётких обозначений, иначе любой человек, владеющий им, мог бы понять о чём идёт речь. Пока ещё вне Института не было людей, владеющих псевдокодом, но Гриценко думал о будущем, и поэтому проектировал новый язык специально с учётом повышенной секретности – все значения элементов псевдокода определялись в зависимости от кодировочной схемы, о которой заранее договаривались собеседники. Впрочем они могли обозначить схему и во время обычного разговора – понятными только им ассоциациями: «Помнишь этот анекдот… ну этот… который тебе рассказала ну эта… как её по имени…» – говорил один. «Да, ну я понял! Про ежа? Гы-гы! А вот мне тут недавно этот наш, ну знаешь с третьего этажа кепка – во! – такой ещё рассказал…» – отвечал собеседник и схема была задана, после чего они переходили на псевдокод. Естественно догадаться какие имена и персонажи анекдотов имелись в виду было практически невозможно, и расшифровать весь последующий с виду невинный разговор про общих знакомых и новые анекдоты – конечно тоже было нельзя. А мозг собеседников тем временем автоматически перешифровывал псевдокод и выделял смысл.
