– Что с этим боевиком? – спросил Красновский.
– Он мёртв. Моему оперативнику пришлось его уничтожить.
Красновский досадливо цыкнул зубом.
– Не понял… – повернулся к нему Гриценко. – Вы же его собирались отпустить в Берлин, если не ошибаюсь? Значит он вам был не нужен, не так ли?
Красновский цыкнул зубом ещё раз и ничего не ответил. Крылов медленно произнёс:
– Да, это наша вина, мы должны были предусмотреть. – он повернулся к Красновскому, – Я с вами ещё буду обсуждать этот вопрос.
Красновский ничего не ответил, только еле заметно опустил голову. Крылов продолжал медленно:
– Ваше боевое подразделение продемонстрировало нам сегодня неслыханную технику и подготовку. Я рад что не ошибся в вас. Отныне я сделаю всё, чтобы вы и ваш Институт имели всестороннюю поддержку, самое лучшее финансирование, самое современное оборудование. – Крылов сделал паузу. – Если конечно вас интересует оборудование. Я вижу что вы и так вооружены по последнему слову техники. На сегодня все свободны, операция окончена. Завтра в двенадцать здесь на совещание – будем разбираться подробнее что произошло и что могло бы произойти. – Крылов ещё раз взглянул на Красновского.
Генералы вышли. Крылов быстро посмотрел на Гриценко:
– Я потрясён. Ничего подобного я не видел никогда, я уверен что даже в США сегодня нет подразделений такого высокого класса.
– Нет.
– Нет – в смысле – есть?
– Нет – в смысле нет. Без ложной скромности. – Гриценко улыбнулся, сейчас он имел на это право.
– Я хотел бы начать широко использовать ваших людей для серьёзных дел. В какие сроки вы можете подготовить двадцать таких бойцов?
– Ещё двадцать? Только в двадцать первом веке.
– Вот так?
– Ну это не так долго. А мои бойцы – это не конвейер, это штучная, ручная работа. Каждый готовится как родной сын и дочь, по своему индивидуальному графику. И получается отдельная личность, отполированная до идеала. Я не могу ставить это на поток.
Крылов помолчал.
– Ну хорошо, не будем сейчас об этом говорить. Сколько у вас есть сейчас готовых бойцов?
– Ни одного.
– Что значит – ни одного??
– Они не до конца прошли подготовку.
– Совершенствование бесконечно, это я понимаю. И ваши заявления больше напоминают сейчас ложную скромность… Но это не разговор – я сегодня видел их блестящую работу. На скольких я могу рассчитывать уже сейчас?
Гриценко помолчал.
– На тройку…
– Всего?
– Остальные пока не готовы совершенно. Впрочем, с вашего позволения, я не готов сейчас ответить – мне надо многое обдумать. Возможно придётся вводить в Школе «обучение боем», и тогда можно совмещать обучение с реальными операциями.
– Хорошо, я понял. Вам надо обдумать и кстати отдохнуть – этот день был нелёгким для нас всех. – Крылов взглянул на часы, – А мне ещё надо рапортовать Президенту – там тоже был переполох. – он кивнул наверх.
– Разрешите идти? – кивнул Гриценко.
– Идите… Постойте, ответьте мне на последний вопрос – зачем вам нужны были парашюты?
Гриценко вздохнул.
– Это долго объяснять. Не знаю, стоит ли? Парашюты мы планировали пропитать составом BZX – это одна из наших последних разработок – и отправить в самолёт бандитам.
– Что такое BZX?
– Это парализующее вещество. Но не простое – оно испаряется в воздух, вдыхается, растворяется в крови и минут через пятнадцать готово к действию. Но действует оно не само по себе – катализатором является выброс адреналина в кровь. Даже не сам адреналин в крови, а процессы, происходящие в момент его выброса – там очень сложные химические циклы…
– Я не знаком с химией. А что это означает на практике?
– Это означает, что человек ничего не подозревает, но как только он будет чем-то напуган, шокирован – короче что называется «вздрогнул», «похолодел», «обмер», «сердце ушло в пятки» – в этот миг его мгновенно парализует.
– А смысл?
– Можно парализовать всех в один момент – чтобы никто более стойкий к препарату не смог сделать чего-нибудь лишнего, видя как его товарищи постепенно отключаются. Мы собирались на крайний случай отдать бандитам парашюты, выждать пятнадцать минут – и жахнуть поверху фюзеляжа очередью из пулемёта. Вы бы не вздрогнули?
– Вздрогнул. А пассажиры?
– Соответственно. Но видите, всё обошлось.
– Ну не всё, мне ещё предстоит заниматься Карлом Гольцем – там большой скандал, грохнули личного телохранителя… Впрочем у вас и без меня хватает забот.
– Так точно.
– Идите. И ещё раз – я восхищён.
* * *
– Ублюдки! Идиоты! Щенки! – невозмутимый и вежливый обычно Гриценко орал и размахивал руками. – Вы понимаете, что вы – щенки? Ты – Зеф – чуть не сорвал операцию! Ты выпускник школы, и попался как мальчишка на подначки какого-то турецкого агентишки! Неслыханно!
– Я…
– Молчать! – рявкнул Гриценко. – У меня записи всех ваших разговоров, ты мне потом ещё ответишь за каждое своё слово. Письменно! Чтобы мозоли журналиста натёр на руках! Яна!
– Я.
– Ты, идиотка, чуть не сорвала операцию! Где было твоё оружие? Ты знаешь что делают за утерю боевого оружия?
– Я не теряла, я…
– Молчать и не перебивать! Как ты могла выйти на операцию без оружия, забыв его в кармане? Дети в первом классе – и то не забывают дома ручку, а если забывают, то их наказывают, а в деревенских школах – бьют линейками по башке. Идиотка! Ты мне ответишь ещё за это! Гек!
– А я что?
– Ты сопляк и щенок, у тебя просто не было возможности крупно налажать и я скажу почему – потому что ты единственный был не в боевой обстановке, а отсиживался в тылу! Если бы ты попал в самолёт, ты бы наложил в штаны так же как твои друзья, и я не знаю чем бы всё это закончилось!
Гриценко перевёл дух и сказал устало и уже почти спокойно:
– Была бы моя воля, я бы вас послал на второй цикл обучения, начиная с нуля. Но Крылов в восторге от вашей идиотской работы и он требует вас на задания чуть ли не с завтрашнего дня.
Гриценко помолчал и проговорил совсем устало и тихо.
– В чём-то это моя вина, я растил вас как овощи в теплице, а надо было начинать с мелких операций, отрабатывать каждый шаг в бою… Ладно, всем сейчас отбой. Отдыхать. Эх, припомню я вам когда-нибудь этих турецких шпионов и эти ручки…
* КОНЕЦ *
С героями романа можно встретиться на страницах моей более поздней книги «Коммутация».
Март – 1 июня 1998, Москва.
