— Хорошо, — сказал Мейсон и повернулся к Еве: — Я намереваюсь вести рискованную игру. Устрою вас сегодня где-нибудь, где вы будете недоступны для полиции, а завтра я буду вести переговоры с окружным прокурором.
— А почему я не могу сказать сегодня полиции то, что только что рассказала вам? — спросила Ева.
Мейсон покачал головой.
— Я должен получить от полиции заверения, что вас не тронут. И мне будет трудно торговаться, если мне нечего будет предложить им.
Гарри Гуллинг, которого считали серым кардиналом в ведомстве окружного прокурора, редко появлялся в суде. Лишь изредка можно было найти в газетах его имя. Но посвященные знали, что Гамильтон Бергер полагается на Гуллинга в случаях, когда нужно принять важное решение. Те, кто ориентировался в скрытых пружинах прокуратуры, никогда не обращались с делами к Бергеру, предварительно не обсудив вопрос с Гуллингом и не обеспечив себе его поддержку.
В девять сорок пять Мейсона пригласили в кабинет Гуллинга. Они пожали друг другу руки, и адвокат сел напротив хозяина кабинета. Гуллинг был высоким, худым мужчиной, великолепно умевшим держать людей в трепете неподвижным взглядом холодных глаз.
— Я являюсь представителем Евы Мартелл, особы, которая жила в квартире Хелен Ридли с женщиной по имени Адела Винтерс, — начал Мейсон. — Мне известно, что вы задержали миссис Винтерс по обвинению в убийстве.
Гарри Гуллинг не пошевелился, его голубые глаза под неподвижными веками были ледяными. Он молчал, ожидая от адвоката продолжения.
— Думаю, — сказал Мейсон, — моя клиентка может быть каким-нибудь образом полезной вам в этом деле.
— Каким?
— Не исключено, что ее показания могут вам пригодиться.
— Для чего?
— Предположим, что, продумав все происшедшее вчера, она вспомнила, что не была с Аделой Винтерс все время. Я предполагаю, что вам уже известны материалы дела.
— Я только что закончил допрос миссис Винтерс, а на моем столе лежат рапорты полиции.
— Отлично, — улыбнулся адвокат. — Значит, нам легче будет разговаривать. Ева Мартелл — молодая женщина, зарабатывающая на жизнь маленькими случайными ролями, иногда подрабатывая манекенщицей. Адела Винтерс — старая подруга семьи Евы и производит впечатление сильной личности. Установление того, виновна ли она в убийстве, — ваше дело. Но у вас есть орудие убийства, и, насколько мне известно, установлено, что оно принадлежит Аделе Винтерс. В свете показаний, сделанных вчера Евой Мартелл, вы не сможете добиться для нее обвинительного приговора, потому что не сможете доказать, что у Аделы Винтерс была возможность совершить убийство. Признаю, что моя клиентка вчера должна была более ответственно подойти к своим показаниям. Может, она пыталась защитить Аделу Винтерс. Может, у нее просто слегка перепутались в памяти все события. Можно сказать, что, взволнованная происшедшим, она даже не подумала о тех непродолжительных эпизодах, когда расставалась с Аделой Винтерс.
Гуллинг не отводил взгляда от лица Мейсона.
— Где находится сейчас ваша клиентка?
— Она может явиться в ближайшее время, если это необходимо.
— Полиция ищет ее.
— Ей будет приятно помочь полиции.
— А чего хотите вы?
— Расставим все точки над «i», — предложил Мейсон. — Я знаю, что Ева Мартелл подписала показания, сделанные под присягой. Если окажется, что эти показания содержат не слишком точное описание событий, то я хочу получить заверения, что из этого не будет сделано далеко идущих выводов.
— Ради этого вы и пришли ко мне?
— Да.
— И именно поэтому вы прячете свою клиентку, вместо того, чтобы привести ее и посоветовать, чтобы она сказала: «Извините, я ошиблась».
— Да, поэтому, — сказал со злостью Мейсон. — А вы что, собственно, думали? Что я совсем откроюсь?
— Вы открылись полностью.
— Чепуха! — воскликнул Мейсон.
— Адела Винтерс виновна в хладнокровно совершенном убийстве. Мы можем это доказать. Ваша клиентка принимала в этом участие после факта совершения преступления, а возможно, и перед этим.
— Если моя клиентка не выйдет и не признается, что совершила ошибку, а будет сидеть тихо, что вы тогда сможете сделать?
— Вы задали вопрос, и я на него отвечу, — спокойно сказал Гуллинг. — У Аделы Винтерс был револьвер, заряженный очень своеобразными пулями. Этот револьвер был у нее до двух часов двадцати минут вчерашнего дня, когда она выбросила его в мусорный бачок отеля «Лоренцо». Около двух часов Роберт Хайнс был застрелен пулей, выпущенной из этого оружия, — пулей, которая идеально подходит к гильзе, оставшейся в револьвере, и имеет другие характерные особенности, точно соответствующие пуле, которую получил эксперт, стрелявший из этого оружия. Ева Мартелл показала под присягой, что она ни на минуту не расставалась с Аделой Винтерс. А раз так, то мы осудим их обеих. И я скажу вам, мистер Мейсон, кое-что еще. Когда полиция вчера вечером арестовала Аделу Винтерс, надзирательница осмотрела ее одежду и отобрала личные вещи. Как вы думаете, что она при этом нашла?
— Не думаю, чтобы какая-нибудь вещь, найденная при ней, могла иметь существенное значение, — сказал Мейсон, стараясь сохранять непроницаемое выражение лица.
— Вы действительно так думаете? — с холодной иронией спросил Гуллинг. — Ну что ж, может быть, вы перемените мнение, когда я скажу, что у нее нашли бумажник Роберта Доувера Хайнса с его документами, водительскими правами и тремя тысячами долларов в крупных банкнотах. Это прекрасный мотив убийства. А когда ваша сладкая, невинная подруга-актриса сядет на скамью подсудимых и под присягой скажет, что постоянно находилась с Аделой Винтерс, то будет обвинена в даче ложных показаний. Мне надоели люди, которые пытаются обвести нас вокруг пальца. И скажу вам еще кое-что, мистер Мейсон. Еву Мартелл разыскивает полиция. У них есть ордер на арест. Сейчас она скрывается от закона. Если вы ее прячете, то вы — соучастник после факта совершения преступления, и вы прекрасно знаете, что это означает. Даю вам время до полудня на то, чтобы Ева Мартелл явилась в полицию. В противном случае, мы примем меры против вас. Думаю, это все, что я могу сообщить вам по этому делу. До свидания.
Мейсон сидел перед тяжелой сеткой, разделяющей на две части комнату для свиданий. С другой стороны на него смотрела Адела Винтерс.
— Миссис Винтерс, — сказал адвокат, — я собираюсь открыть вам свои карты. Я пытался помочь Еве Мартелл и сначала думал, что это будет несложно. Теперь я вижу, что это не так.
— Почему?
— Из-за бумажника Хайнса, найденного у вас. Полиция предполагает, что вы и Ева обдуманно совершили убийство Хайнса, чтобы заполучить его деньги.
— Это абсурд!
— У полиции есть очень сильные аргументы.
— Ева совершенно не виновна. Но я вляпалась и знаю об этом.
— Похоже, что вы втянули и Еву.
— Я ведь ни за что не сделала бы этого. Я люблю эту девушку как родную дочь. Вы будете меня защищать, мистер Мейсон?
— Скорее всего нет. Я здесь только потому, что заявил, будто должен поговорить с вами как адвокат, чтобы решить, браться ли мне за ваше дело. В некотором роде, это правда. Но на самом деле я хочу знать, как выглядит ситуация, чтобы защищать Еву Мартелл.
— Хорошо, я скажу вам, как все было. Когда вы предупредили меня об опасности ношения оружия без разрешения, я сделала вид, что не обратила на это внимания. Но на самом деле я была очень взволнована. Я отдавала себе отчет в том, что это может привести к неприятностям. А насколько я знаю, есть такой закон, что если во время совершения преступления у подозреваемого имелось оружие, то на условное наказание и рассчитывать нечего — придется считаться с возможностью надолго прописаться в тюрьме.
— Это действительно так.
— Поэтому я решила избавиться от оружия. Вернувшись от вас, я сразу же вынула револьвер из сумочки. Спрятала его в ящик комода. Позже, когда мы намеревались уйти оттуда, я вынула револьвер из ящика и положила его на комод. Но, забрав вещи, и уходя из квартиры в страшной спешке, я забыла о нем. Внизу, в холле, я несколько раз звонила мистеру Хайнсу, но безрезультатно. Я позвонила и вам, но номер был занят. Тогда я вдруг вспомнила о револьвере и сказала Еве, чтобы она подождала, потому что я кое-что оставила в квартире и должна быстро вернуться наверх.
— Сколько было времени?
— Пожалуй, часа два, может быть, немногим больше.
— И что вы сделали?
— Я поднялась на лифте, прошла по коридору и открыла дверь в квартиру. Револьвер лежал на комоде. Тогда я не заметила ничего странного, но потом, когда восстанавливала события дня в памяти, то обратила внимание, что, когда я оставляла револьвер, ствол был направлен к стене, а когда забирала, дуло смотрело прямо на меня. Дверь в спальню была закрыта. Я не открывала ее — к счастью. Убийца должен был находиться в то время там. Я взяла револьвер, повернулась к дверям и тогда увидела бумажник, лежавший на полу, недалеко от двери в спальню. Клянусь вам, что я только посмотрела, увидела, что это бумажник Хайнса, и сунула его за блузку. Я хотела отдать ему бумажник при первой же встрече, и думала тогда, что это будет очень скоро. Я вышла из квартиры, спустилась в холл, и мы вместе с Евой поймали такси и поехали в отель «Лоренцо». Мы ехали не больше пяти минут. В туалете я открыла сумочку, чтобы достать пудреницу и почувствовала характерный запах пороха. Я осмотрела револьвер и увидела, что одной пули нет. Я понюхала барабан. Да, это был запах пороха. Я решила избавиться от револьвера, пошла к мусорным бачкам и выбросила его. И эта вся, самая чистая, правда — до последнего слова.
