– Эй, подождите! – прервал Мейсона Холкоум. – Все эти вещи – вещественные доказательства!
– Доказательства чего? – спросил Мейсон.
– Я не знаю, но они вещественные доказательства. Ведь кто-то здесь был?
– Естественно, дорогой сержант, – согласился Мейсон.
– Тогда нам придется обследовать эту квартиру. Я свяжусь с управлением и попрошу прислать сюда экспертов для снятия отпечатков пальцев. Здесь нужно все тщательно прочесать, чтобы найти улики. И мы не потерпим, чтобы кто-то нам мешал.
Несколько мгновений Мейсон думал.
– Ну что ж, – сказал наконец он, – надеюсь, что со стороны вдовы не будет возражений, сержант, за исключением того, что вам придется лично проследить, чтобы ни один предмет не пропал отсюда. В этих вещах заинтересована мать погибшего, и потому нужно сделать все, чтобы она не предъявила своих претензий к вдове, а кроме того...
– Если вам известно местопребывание матери, – заметил Холкоум, – сообщите его нам, а то мы никак не можем ее найти.
– Мы тоже, – ответил Мейсон. – Похоже, что она исчезла. Вам не кажется это подозрительным, сержант?
Холкоум, к которому постепенно возвращалась уверенность, сказал:
– Мы обойдемся без ваших острот, Мейсон. Вы знаете, где его мать?
– Нет.
– Но у вас есть ключ от его квартиры?
– Совершенно верно.
– Он мне нужен.
Мейсон отрицательно покачал головой.
– Нет, вы его не получите. Вам откроет управляющая. А свой ключ я должен буду вернуть... вы ведь понимаете мое положение, сержант.
– Сколько времени вы здесь находитесь? – спросил Холкоум, обращаясь к Делле Стрит.
Вместо нее ответил Мейсон, и в голосе его звучало отеческое терпение:
– Буквально несколько минут. Сегодня я был занят в суде, готовился к процессу. Уголовное обвинение, выдвинутое против моей клиентки, но давало мне времени заняться гражданским аспектом этого дела. Я должен, однако...
– Послушайте, – перебил его сержант, – я не намерен начинать все снова-здорово. Я задал вопрос вашему секретарю.
– А я пытаюсь предоставить вам нужную информацию, – упорствовал Мейсон.
– О дьявол, опять вы за свое! – разозлился Холкоум. – Убирайтесь отсюда! Все! Я сейчас вызову эксперта по отпечаткам пальцев. Убирайтесь к черту и не приходите, пока я не разрешу вам!
– Какой великосветский тон, – ухмыльнулся Мейсон. – Если учесть то обстоятельство, что...
– Давайте проваливайте! – сказал Холкоум. – Уходите отсюда!
Теперь сержант переключил свое внимание на управляющую – довольно рыхлую женщину лет сорока, которая все это время стояла в дверях, стараясь не пропустить ни одного слова, ни одного жеста присутствующих.
– Мы опечатаем квартиру, – сказал сержант, – чтобы никто из посторонних не мог в нее проникнуть. Вы, мадам, пройдете в коридор. Я уйду последним. Сейчас вы дадите мне дубликат ключа, и я позвоню в управление полиции.
Женщина попятилась назад и вышла в коридор.
– Прошу, – обратился Холкоум к Мейсону. – Выходите.
Пол Дрейк с готовностью двинулся к дверям. За ним последовала Делла Стрит. Замыкал шествие Мейсон, который, поравнявшись с сержантом, сказал Делле:
– Делла, не забудьте у себя отметить, что мы вынуждены били прервать работу из-за прихода полиции, которая явилась сюда в связи с предполагаемым ограблением. Отметьте точно день и час. А теперь, – вежливо обратился Мейсон к сержанту Холкоуму, – всю ответственность мы возлагаем на полицию. Я полагаю, что вы, закончив осмотр, известите меня об этом. Тогда мы смогли бы продолжить опись вещей. Доброй ночи, сержант! – И Мейсон направился к лифту.
Как только все трое вошли в кабину и захлопнули дверь, Дрейк в изнеможении привалился к углу, вынул из кармана носовой платок и вытер пот с лица.
– Черт побери, Перри, как это тебе удается?! – восхищенно сказал он.
Когда на следующее утро суд возобновил работу, всех поразила необычная атмосфера в зале заседаний. Как правило, судебные процессы, в которых принимал участие Перри Мейсон, собирали огромное число зрителей. Сейчас в ложе можно было увидеть лишь реденькие группки завсегдатаев. Печать в связи с этим подчеркнула, что отсутствие зрителей является дурным предзнаменованием, а это явный барометр того, что публика считает дело Элеонор Хепнер проигрышным для защиты.
Районный прокурор Хэмилтон Бергер, войдя в зал, бросил беспокойный взгляд на пустующие ложи. Переполненный зал суда и отчеты на первых полосах газет оповещали его об угрозе поражения в борьбе с Мейсоном. Сегодня же он почувствовал, что сможет выиграть дело, не ударив при этом пальцем о палец.
Просмотрев бегло свои записи, Хэмилтон Бергер поднялся со своего кресла и обратился к судье:
– Ваша честь, я хочу пригласить в свидетельскую ложу Этель Билан.
– Прекрасно, – сказал судья Моран. – Мисс Билан, прошу занять свое место и принести присягу.
Этель Билан, строгий костюм которой говорил, что сообразно случаю она тщательно продумала свой туалет, а самоуверенные манеры свидетельствовали о твердом намерении сразиться с Перри Мейсоном, заняла свое место в свидетельской ложе.
Прокурор, величественно поднявшись со своего места, словно маг и волшебник, готовый одним взмахом руки совершить чудо, способное повергнуть аудиторию в изумление, пронзительно взглянул на свидетельницу и задал ей вопрос:
– Скажите, мисс Билан, вы проживаете в Белинда Эпартментс в квартире номер триста шестьдесят?
– Совершенно верно.
– Кому принадлежит соседняя квартира?
– Сюзанне Гренджер.
– Вы знакомы с мисс Гренджер?
– О, да.
– Она давно живет в этой квартире?
– Около двух лет, насколько мне известно.
– Вы знакомы с подзащитной, Элеонор Корбин?
– Да, сэр.
– Когда вы встретились с ней впервые?
– Девятого августа этого года.
– Расскажите, как произошла эта встреча.
– Она зашла навесить меня и сказала, что у нее есть ко мне предложение.
– Кто-нибудь еще присутствовал при вашем разговоре?
– Нет. Только подзащитная и я.
– Что сказала вам подзащитная? Передайте ее слова как можно точнее.
– Подзащитная сказала, что ее интересует Сюзанна Гренджер.
– Как она объяснила причину этого интереса?
– Она сказала, что мисс Гренджер отбила у нее друга, и просила разрешения поселиться в моей квартире. Ей нужно было убедиться, что Дуглас Хепнер действительно навещает Сюзанну Гренджер. Она сказала, что Дуглас Хепнер заверил ее, что его отношения с мисс Гренджер носят лишь чисто деловой характер. Но все же ей хотелось проверить, так ли это. Она предложила мне двести долларов за согласие плюс по восемьдесят пять долларов в неделю в качестве квартирной платы.
– И как вы ответили на это предложение?
– Естественно, я воспользовалась таким случаем. Видите ли, квартира довольно дорогая, моя бывшая квартирантка съехала, да к тому же я не люблю одиночества.
– Таким образом, подзащитная поселилась вместе с вами?
– Совершенно верно.
– У меня есть схематический план вашей квартиры и квартиры Сюзанны Гренджер. Я хочу попросить вас посмотреть, все ли здесь правильно.
– План своей квартиры я знаю, но у Сюзанны Гренджер мне не приходилось бывать.
– Ну хорошо, тогда я попрошу ответить на этот вопрос другого свидетеля. Скажите, мисс Билан, насколько точен план вашей квартиры?
– На плане указано все точно.
– Скажите, подзащитная сама выбрала комнату, в которой ей хотелось бы жить, или же вы предложили ей свободную?
– Да, сама. Она предпочла мою комнату, потому что в ней шкаф большего размера. Кроме того, эта комната соседствует со спальней мисс Гренджер.
– Итак, – заключил Хэмилтон Бергер, многозначительно поднимаясь со своего кресла, – я хочу предъявить вам вещественное доказательство – револьвер системы Смит и Вессон тридцать восьмого калибра и задать в связи с этим вопрос: видели ли вы этот револьвер раньше?
– Одну минуту, ваша честь, – прервал Бергера Мейсон. – Я возражаю против этого вопроса, так как он наводящий и предполагает определенный ответ.
– На него можно ответить «да» или «нет», – возразил прокурор.
– Естественно, «да», – заявил Мейсон, – ибо вы уже подсказали, какой ответ для вас желателен. Если вы хотите задать свидетелю вопрос об оружии вообще, любом оружии, то прошу вас, задавайте вопрос, но не предлагайте свидетелю конкретный револьвер, не давайте его характеристик, не называйте его номер. Если вы предъявили свидетелю револьвер тридцать восьмого калибра, то задавайте ей вопросы касательно предъявленного оружия.
– О да, это же и так всем ясно, ваша честь, – воскликнул Бергер. – Возражение адвоката направлено главным образом против...
– Возражение защиты хорошо мотивировано, – заявил судья Моран.
– Ну ладно, согласен, – сказал прокурор, пренебрежительным движением возвращая револьвер на стол секретаря. – Тогда я поставлю вопрос иначе: было ли у подзащитной оружие?
