– Ваша честь, это действительно посмертное заявление и по этой причине факт наличия следов наркотика в трупе приобретает особую важность. Хепнер в разговоре со свидетелем специально подчеркнул, что опасается за свою жизнь.
Хэмилтон Бергер едва не задыхался от злости.
– Я к тому, – сказал Мейсон, – что свидетельница находилась в том доме, где ее могли убить еще до того, как она дала бы показания. Я намереваюсь доказать, что Уэбли Ричи и Этель Билан являются партнерами и членами огромного по масштабам деятельности контрабандного кольца и...
– Что? Этель Билан?! – вскричал Бергер.
– Совершенно верно, – спокойно ответил Мейсон. – Как вы думаете, почему один из стенных шкафов в ее квартиры был на три с половиной фута уже других стенных шкафов в доме?
– Опять то же самое! – вскричал Бергер. – Защита делает открытое заявление, которое звучит как бульварный роман, да к тому же пытается очернить свидетелей обвинения. Ваша честь, я прошу вас заставить защиту прекратить пустой разговор и представить суду доказательства, если она таковыми располагает.
– Именно это я и намереваюсь сделать, – спокойно заявил Мейсон. – Кстати, мой свидетель уже в зале. Мисс Пейсон, прошу вас пройти вперед и принести суду присягу.
Сэди Пейсон подошла к свидетельской ложе, подняла руку и принесла присягу. После обмена обязательными предварительными вопросами и ответами Мейсон спросил:
– Вы знали Дугласа Хепнера при жизни?
– Да.
– В каких вы были с ним отношениях?
– Мы были партнерами по работе.
– В чем состояла ваша работа?
– Мы разоблачали тех, кто контрабандно ввозил драгоценные камни.
– Незадолго до смерти вы разговаривали с Дугласом Хепнером?
– Да.
– Говорил ли он, что ему грозит смерть?
– Прошу прощения, – сказал Хэмилтон Бергер, – и выражаю протест. Заданный вопрос подсказывает свидетелю ответ. Данное свидетельство основано на слухах.
– Это часть предсмертного заявления, ваша честь, – возразил Мейсон.
– Я полагаю, – высказал свое суждение судья Моран, – что вам следовало бы более аргументировано обосновать это заявление. На данном этапе показаний я склонен поддержать протест. Однако я предоставляю защите право предъявить суду более солидные обоснования, чтобы вынести окончательное решение по данному вопросу.
Мейсон посмотрел на свидетельницу, затем подошел к столу и поднял лист бумаги, которым были накрыты разложенные на кусочке замши драгоценные камни.
– О, вы нашли их! – закричала Сэди Пейсон. – Вы нашли их! Это те самые камни, о которых говорил по телефону Дуг.
– К порядку! К порядку! – закричал судебный пристав.
– Свидетельница, прошу вас сохранять спокойствие! – загремел судья Моран.
Когда в зале был наконец водворен порядок, судья Моран поднялся из-за стола и объявил:
– Перерыв на десять минут, Представителей защиты и обвинения прошу пройти ко мне.
В кабинете судьи Хэмилтон Бергер, дрожа от ярости, ткнул пальцем в Перри Мейсона.
– Все эти эмоции вашего новоиспеченного свидетеля, да еще на глазах у присяжных, дешевый трюк! Эта преднамеренная попытка защиты сыграть на чувствах членов суда недопустима с точки зрении закона. Вы специально прикрыли камни бумагой, чтобы потом эффектно преподнести их свидетельнице. Да и вообще вся эта ловко разыгранная сцена напоминает карнавальное шоу!
– Не согласен, – сказал Мейсон. – Здесь все абсолютно точно. Дуглас Хепнер обнаружил камни за день до смерти. Ему впрыснули наркотик и взяли в плен. Они хотели выяснить, куда он дел камни. В действительности же все было очень просто. Дуглас нашел камни и пытался незаметно уйти из дома. Но, обнаружив тайник, он не заметил, как задел сигнализацию. Он понимал, что надежды на спасение у него почти нет. На туалетном столике он увидел сумочку с косметикой, принадлежащую Элеонор. Сумочка была открыта. Тогда Дуглас отвинтил крышечки банок, сунул камни в крем и поспешил покинуть дом, надеясь благополучно скрыться.
– Вы не на трибуне и не перед публикой, – заявил Хэмилтон Бергер. – Мне нужны доказательства.
– Вы их получите, —:сказал Мейсон, взглянув на часы, и добавил: – Через несколько минут. К счастью, работники таможни не любят тратить время впустую, у них есть ордер на обыск, и в настоящую минуту они ведут осмотр квартиры Этель Билан. И если вы, мистер Бергер, не хотите краснеть перед публикой, я посоветовал бы вам взять Этель Билан и Уэбли Ричи под стражу до того, как эти факты станут достоянием гласности, и до того, как им удастся благополучно смыться. Я намеренно выступить с открытым заявлением, чтобы дать им понять, что пришло время держать ответ, а заодно и спровоцировать попытку к побегу.
– Я не намерен выслушивать ваши советы, – взорвался Хэмилтон Бергер, – и не собираюсь...
На столе судьи Морана задребезжал телефон.
– Одну минуту, джентльмены, – проговорил сбитый с толку судья и поднял трубку.
Он молча выслушал, что говорилось на другом конце провода, затем коротко бросил: «Я вам позвоню» – и повернулся.
– Так вот, – сказал он, – мистер Мейсон попросил представителей таможни связаться со мной, как только обнаружится что-нибудь важное. Мне сообщили, что они нашли потайное отделение в задней стенке стенного шкафа в квартире Этель Билан. Камней там не оказалось, зато найдено контрабандного наркотика на сумму четверть миллиона долларов. Я думаю, господин районный прокурор, с вашей стороны было бы разумно пересмотреть свое отношение к делу еще до того, как вы вернетесь в зал заседаний.
У Хэмилтона Бергера было такое выражение лица, словно окружающий его мир проваливается в тартарары.
Судья Моран обратился к Мейсону:
– Ну что ж, вас надо поздравить, мистер Мейсон, с блестящим окончанием дела. Хотя я и не одобряю столь драматическую манеру изложения фактов.
– Я вынужден был так поступить, ваша честь, – пояснил Мейсон. – В противном случае Этель Билан и Уэбли Ричи не совершили бы попытки к бегству. Однако не стоит меня поздравлять. Мне следовало бы сразу же понять, насколько важно было то обстоятельство, что шкафы были разной ширины. Кстати, я должен быть благодарен тому, что было только две квартиры, где мог спрятаться Ричи и откуда мог подслушать разговор. Он оказался в безвыходном положении и вынужден был убеждать Сюзанну Гренджер, чтобы та не рассказывала об этом районному прокурору.
Если бы ему не удалось подслушать разговор из квартиры Сюзанны Гренджер, то единственным местом, откуда можно было это сделать, была квартира Этель Билан. Но у нее спрятаться было невозможно, так как тайник служил для других целей, к тому же подзащитная вернулась почти сразу после того, как он спрятался, а потому и не заметила его. В связи с тем, что моя клиентка была сильно напугана, а потом вообще ударилась в панику после выдвинутых против нее обвинений, мне почти не удалось как следует проанализировать предъявленные суду улики.
Судья взглянул на Перрон Мейсона, в его глазах светилось откровенное восхищение.
– Очень логичное суждение, господин адвокат, – заметил он, – но все же я не одобряю столь драматического изложения фактов.
Затем судья обратился к Хэмилтону Бергеру.
– Я полагаю, господин прокурор, теперь ваш ход. Суд дает вам на это десять минут.
Прокурор начал было что-то говорить, но потом изменил свое намерение, поднялся с кресла, на котором сидел и, не произнеся ни слова, покинул кабинет судьи, с грохотом захлопнув за собой дверь.
Моран взглянул на Перри Мейсона. Легкая улыбка смягчила жесткие черты его лига.
– Я не одобряю вашего поведения, – вновь повторил он уже не единожды произнесенную фразу, – но пусть разразит меня гром, я в восторге от вас и вашего мастерства.
