– Я очень виноват, – сказал Мейсон, – и понимаю, что вы уезжаете, но мне хотелось бы измерить стены, чтобы знать, поместятся ли здесь вещи, которые я намереваюсь купить.
– Я уезжаю в полночь. За квартиру уплачено, и никаких измерений я не допущу.
– Видите ли, – продолжал настаивать Мейсон, изобразив на лице самую обольстительную из своих улыбок, – я уверен, что не помешаю вам.
– Вы мне уже помешали, ибо... Кстати, где я вас раньше встречала? Ваше лицо...
– Да? – перебил ее Мейсон.
– Вы Мейсон, – сказала она. – Перри Мейсон! Я видела в газетах ваши фото. Вот почему вы показались мне знакомым! Вы защищаете ту женщину. Вы...
Она попыталась было закрыть перед Мейсоном дверь, но он, резко шагнул через порог, и женщина невольно отступила в глубь квартиры. Толчком ноги Мейсон захлопнул за собой дверь.
– Убирайтесь! – сказала она. – Убирайтесь, или я...
– Вызовете полицию? – закончил ее угрозу Мейсон.
Она резко повернулась к одному из раскрытых чемоданов, и через мгновение в ее руке блеснула сталь револьвера.
– У меня есть более эффективное средство, мистер Мейсон.
– А что вы намерены сообщить полиции? – невозмутимо поинтересовался Мейсон.
– Я скажу, что меня... – Она стала расстегивать «молнию» на халате. – Я скажу, что вы пытались овладеть мной. Я защищалась.
Мейсон сделал шаг навстречу.
– Прежде чем сделать что-либо подобное, – сказал он, – познакомьтесь вот с этим документом.
– Что... что это?
– Это, – пояснил Мейсон, – повестка для явки в суд и дачи показаний.
В ее глазах мелькнула растерянность, затем решимость. Рука осторожно скользнула по халату, нащупала замок молнии и начала медленно сдвигать застежку книзу, распахивая полы халата. В этот момент Мейсон резко шагнул вперед, схватил руку, в которой был зажат револьвер, рывком дернул ее вниз и заломил назад. Револьвер выпал и тут же оказался в кармане адвоката.
Она рванулась было к нему, но Мейсон отбросил ее к кровати.
– А теперь, – сказал он, – сядьте и не делайте глупостей. Может статься, что во всем мире я ваш самый преданный друг.
– Вы лучший друг?! – воскликнула она. – Вот это мне нравится!
– Я ваш самый верный друг, – повторил Мейсон. – А теперь оцените обстановку. Вы, живя в Солт-Лейк-Сити, выдавали себя за мать Дугласа Хепнера. Вы вместе с ним занималась рэкетом. Действуя в качестве детективов-любителей, получали двадцать процентов стоимости незаконно ввезенных драгоценных камней и постепенно превратили это дело в шантаж. Затем Дуглас Хепнер был найден мертвым с пулей в затылке, а сейчас вы намереваетесь ночным самолетом бежать за границу.
– Ну и что? А если и так? Мы живем в свободной стране. Я могу поступать как мне заблагорассудится.
– Конечно, можете, – согласился Мейсон, – но, поступая так, вы сами затягиваете веревочную петлю вокруг своей худенькой и нежной шейки. Если бы я был неразборчивым в средствах, каковым вы меня, очевидно, считаете, я бы не придумал ничего лучшего, как позволить вам сесть на самолет, а затем притянуть вас к этому делу, обвинив в совершении убийства. Это спасло бы Элеонор от смертного приговора.
– Он был убит из ее оружия, – сказала женщина.
– Совершенно верно, – согласился Мейсон, – ибо Элеонор дала ему револьвер для защиты. Но кто-то вонзил в него шприц, и он умер, находясь под влиянием наркотика. Очевидно, он был настолько одурманен, что вряд ли сознавал, что с ним происходило. В этих условиях ничего не стоило вынуть револьвер из его кармана и выстрелить ему в затылок.
– Вы сказали, что он был под действием наркотика?
– Да, думаю, что так оно и было. Ему впрыснули морфий.
– Тогда, – сказала она задумчиво, – это все объясняет.
– Что именно?
– Я не намерена вам рассказывать, – заявила женщина. – Я просто думаю вслух.
– Напротив, – сказал Мейсон, – вы все мне расскажете. Я вручил вам судебную повестку, и вы либо расскажете мне лично, либо будете выступать перед публикой в качестве свидетеля. Причем в присутствии газетных репортеров, фиксирующих каждое ваше слово.
– Не морочьте мне голову.
– Возможно где-то, – продолжал гнуть свою линию Мейсон, – живет ваша семья: мать, отец, может быть, вы были замужем и разошлись, у вас есть ребенок. Так неужели вам хочется...
На ее глаза навернулись слезы.
– Будьте вы прокляты! – вырвалось у нее.
– Я просто рисую вам картину того, что произойдет, – сказал Мейсон.
– Вам незачем втягивать в эту историю мою семью.
– Наоборот, это вы втягиваете, – возразил адвокат. – Вы и Дуг Хепнер занимались рэкетом. Я не знаю, сколько вы выжимали шантажом, но у вас была разработана система сигналов. Когда Дуг намеревался шантажировать свою жертву, он всячески обвораживал ее, пока ему не удавалось заманить ее в маленькое путешествие. Тогда он звонил вам по телефону и сообщал имя и адрес. Вы устраивали спектакль; изображали жену Хепнера, в общем, ловили зверя в капкан. Вы грозились разоблачениями...
– Нет, нет, – возразила она, – ничего подобного не было. Так низко я не падала.
– Ну хорошо, – согласился Мейсон, – а как было?
Она чиркнула спичкой и трясущимися руками прикурила сигарету.
– Я начала работать с Дугом с тех пор, как получила возможность ездить в Европу в качестве секретаря – представителя одного государственного учреждения. Там я проворачивала маленькую аферу и возвращалась назад. Мне казалось, что я поступаю очень хитро. Я привозила из Европы немного драгоценных камней, ну, не очень много, ровна столько, сколько могли позволить мне мои скудные средства. Несколько раз мне удавалось провезти их через таможню, а потом Хепнер пронюхал это.
– Как он узнал?
– Наверное, я слишком много болтала. В общем, одна ошибка влечет за собой другую, и я стала партнером Дуга.
– Хорошо, продолжайте.
– Дуг был умен, невероятно умен. Он обладал притягательной силой и мог втереться в доверие к любому человеку. Работал он широко. Путешествовал в Европу и обратно. За один рейс он умудрялся получить нужную ему информацию.
– О контрабандном ввозе камней?
– Это мелочи, – пояснила она. – Главной его работой был шантаж. Информация для таможни давала ему небольшой заработок, зато служила хорошей ширмой. Основные усилия и время он употреблял на шантаж.
– Кто занимался шантажом?
– Я.
– Продолжайте.
– В Солт-Лейк-Сити у меня была квартира, и я по телефону выдавала себя за мать Дугласа. Когда он находил для себя подходящий объект, то приглашал девушку в поездку на уик-энд. Затем звонил мне, якобы своей матери. Он представлял ее по телефону, говорил какую-нибудь ерунду, а заодно упоминал о своем намерении жениться. Вы понимаете, что при этом чувствовала девушка? Ей льстила поездка, и честные отношения компаньона, и его намерения жениться на ней... а потом наступал мой черед. Когда Дуг уезжал, я первым же рейсом самолета летела в тот город, где жила девица, и проникала в ее квартиру. С делом я управлялась быстро. Поверьте, я знала, что искать и как. Ну а обнаружив ценности, забирала их. Девицы даже не пытались жаловаться. Если же я находила явную контрабанду, то играла роль таможенного агента. Я говорила, что очень сожалею, но мы проследили незаконный ввоз, и я вынуждена предъявить ордер на арест.
Естественно, девица обращалась к Дугу за советом, и он, действуя в качестве посредника, предлагал ей откупиться от меня. В общем, вам понятна эта техника.
– А что было в случае с Элеонор? – спросил Мейсон. – Вы ее шантажировали или же ее семью?
– Может быть, у них что-то и было, но в их квартире я ничего не нашла.
– Подождите, в не очень понимаю. По-моему, Дуг был влюблен в Элеонор и действительно намеревался жениться на ней?
– Нет. Дуг не был в нее влюблен и никогда не собирался жениться на ней. Он разрабатывал какой-то грандиозный план. Дело в том, что ему удалось напасть на след крупной профессиональной банды контрабандистов камнями. Ему нужна была помощь, и он взял ее для прикрытия.
– Он знал, кто входил в шайку?
– Конечно. Мы оба знали об этом.
– Так кто же в нее входил?
– Сюзанна Гренджер.
– Продолжайте, – сказал Мейсон. – Расскажите самый конец.
– Ну, Дуг начал игру с Элеонор по обычной схеме, по крайней мере, мне так казалось. Он пригласил ее на уик-энд, когда ее семья была в отъезде, позвонил ей по телефону из Индио и...
– А вы тем временем обыскали ее квартиру?
– Да. Мне пришлось воспользоваться этим случаем. Я пробралась в дом и осмотрела его. Правда, ничего не нашла. Затем вернулась назад, в Солт-Лейк-Сити. В течение недели от Дуга не было вестей. Затем он позвонил мне и сказал, что разрабатывает крупное дело. Я не думаю, чтоб он действительно влюбился в Элеонор. Его занимали более серьезные вещи, конечной целью которых был крупный денежный куш. Мне он собирался выплатить долю.
