– Как он находил клиентов? – поинтересовался Мейсон.
– Не думаю, что у него их было много, но он работал по-снайперски. Выбирал картины и, казалось, уже знал, кого они могут заинтересовать. Он угадывал своих потенциальных покупателей.
– Значит, дела у него шли хорошо? – уточнил Мейсон.
Рэнкин надолго погрузился в размышления, а потом как бы нехотя уступил:
– Да, дела у него шли неплохо, можно даже сказать, хорошо.
– И вы действительно хотите, чтобы я представлял интересы Максин Линдсей в этом деле?
– Ей предъявят обвинение в убийстве?
– Думаю, да.
– И есть доказательства?
– Мне там не доверяют. Доказательства у них есть, но пока неизвестно какие. Я предполагаю, что нашли орудие убийства, и, может быть, все указывает на то, что оно принадлежит Максин.
Рэнкин переплел свои длинные ноги и нахмурился.
– Конечно, – продолжал Мейсон, – если я возьмусь представлять интересы Максин, то только ее одной. И в случае непредвиденного оборота дела вас я защищать не буду, а для ее спасения сделаю все.
– Да, я согласен.
– Подумайте, ведь вас могут обвинить в убийстве Дюранта, обнародуют все улики, а я и пальцем не пошевелю, чтобы защитить вас. Мне придется так поступить, чтобы остаться честным по отношению к своему клиенту.
– Действуйте, Мейсон, – ободрил его Рэнкин. – Если вы сможете доказать, что я убил его, что ж, пожалуйста.
Он ухмыльнулся, опять закинул одну ногу на другую и переплел длинные костлявые пальцы.
– Насколько мне известно, – сказал Мейсон, – когда полиция обнаружила труп Коллина Дюранта, при нем было много денег. Я бы хотел знать, Рэнкин, известно ли вам что-нибудь об их происхождении?
– Я ничего не знаю. Напротив, мне случайно стало известно, что в день своей гибели он был на мели. Дюрант звонил моей приятельнице и срочно просил тысячу долларов – одолжить или дать в качестве залога под какую-то картину.
– И что она ответила?
– Она отказала. Дала понять, что и цента не даст.
– А вам известно, сколько денег при нем было в день смерти? Ровно десять тысяч, причем все купюры были по сто долларов. И тем не менее за несколько часов до убийства он пытался перехватить тысячу у вашей знакомой.
– Да.
– В котором часу это было?
– Около пяти.
– А в восемь у него уже было десять тысяч долларов.
– Да, верно. По крайней мере, я понял, что полиция нашла именно эту сумму и смерть наступила приблизительно в восемь часов.
– Значит, Дюрант где-то получил деньги. Кто-то финансировал его. И заметьте, вместо тысячи он просил уже десять.
Рэнкин кивнул.
– Не догадываетесь, откуда могли поступить эти деньги?
Рэнкин отрицательно покачал головой.
– Давайте поговорим вот о чем, Рэнкин. В этом деле не должно быть никаких недоговоренностей.
После затянувшегося неловкого молчания Рэнкин опять отрицательно покачал головой:
– Ничем не могу помочь.
– Хорошо, тогда скажите, как звали эту вашу приятельницу, у которой Дюрант просил деньги.
– Я бы предпочел не называть ее имени.
– Это важно.
– Для кого?
– Для Максин Линдсей и для вас.
– А почему для меня?
– Хочу знать, насколько вы замешаны во всем этом деле.
– Я никак в этом не замешан.
– Будете замешаны, если не назовете ее имя.
Немного подумав, Рэнкин все-таки сказал:
– Никогда не думал, что он обратится именно к ней с подобной просьбой. Это Корлис Кеннер. Дюрант просил у нее тысячу долларов. После разговора с ним она позвонила мне и все рассказала.
– Что она ему ответила?
– Вы хотите знать?
– Да.
– Сказала, чтобы проваливал к черту.
Мейсон нахмурился и вскочил со стула.
– Я просто хотел убедиться, прав ли в своих предположениях. И еще раз повторяю, мы должны расставить все точки над «i», чтобы не было никаких кривотолков.
– Все в порядке. Я понял вас и уважаю вашу точку зрения. Что бы ни случилось, не надо попусту размахивать кулаками, это лишнее.
– Да я и не собираюсь этого делать, – успокоил его Мейсон. – Это совсем не мой стиль.
В двенадцатом часу ночи Мейсон приехал в свою контору, вставил ключ в замочную скважину, распахнул дверь и обнаружил, что в помещении горит свет.
– Привет, Делла. А что ты здесь делаешь так поздно?
– Жду вас, – улыбнулась она. – Ну как поездка?
– Догадываюсь, что тебе почти все известно. Мы догнали Максин, следом за нами это сделала и полиция. Я получил согласие Рэнкина представлять ее интересы, чем сейчас и занимаюсь.
– Почему вы согласились защищать ее, шеф?
– Кабы знать… Ну, может быть, потому, что я верю ей. Верю в то, что она подставляет себя ради того, кого любит. Ну а если она именно такая девушка, то ее надо защищать.
– Да, Пол тут недавно шум поднял. Хочет немедленно встретиться с вами. Вы к нему не заглядывали?
– Нет, – усмехнулся Мейсон. – Меня посетила мысль, что ты можешь оказаться на месте, поэтому я и решил сначала увидеть тебя. Позвони Полу и скажи, что я вернулся.
Делла Стрит начала крутить диск телефона и через несколько минут уже разговаривала с Полом.
– Привет, Пол, он вернулся… Ладно, мы ждем. – Положив трубку, она сказала: – Идет, – и подошла к внешней двери, чтобы открыть ее, в тот самый момент, когда раздался условный стук Пола.
Он стоял на пороге с серым от усталости лицом и темными кругами под глазами.
– Привет, друзья… Чертовски рад, что ты вернулся, Перри. Если я и сегодня не посплю, то упаду где-нибудь. Но у меня есть для вас кое-что интересное.
– И что же?
– Дюрант занимался изготовлением и сбытом фальшивых картин. У него был очень талантливый копиист, который мог сделать любой заказ. Парень не обладает особой оригинальностью, но копии его практически неотличимы от оригиналов.
– Как тебе удалось это узнать?
– Я нашел этого парня.
– Как ты на него вышел, Пол?
– Это долгая история. Я начал проверять все, что мог узнать о Дюранте, и вышел на художественный магазин, где у Дюранта был свой счет и где он приобрел много всякой всячины, за которую не всегда вовремя расплачивался. Естественно, я заинтересовался, с чего бы это Дюранту покупать холсты, краски, кисти и все остальное. Я зашел поговорить с хозяином и намекнул, что мог бы помочь им получить деньги по одному счету, а заодно узнал, что все покупки направлялись на адрес мастерской одного битника по имени Горинг Гилберт, который расписывался при получении материалов. Там же я узнал, что счет Дюранта опять стал в полном порядке.
– Ты разговаривал с Гилбертом?
– Нет, но я узнал, что это действительно высококлассный и очень талантливый копиист. Некоторые из его работ сошли за оригиналы. Парень может скопировать любой стиль любого художника. Ну, скажем, вы предлагаете ему цветную фотографию или картинку из календаря и просите изобразить это в манере какого-нибудь известного художника. Парень прекрасно это делает, да так, что не отличают даже эксперты, по крайней мере, он так говорит. Это типичный битник, хотя в отличие от многих из них купается в деньгах. Во всяком случае, у него их столько, что он может позволить себе все, что хочет. И еще вот интересная деталь, Перри. Две недели назад Дюрант расплатился по счету в художественном магазине стодолларовыми банкнотами. Теперь вспомни, что у убитого Дюранта при себе было десять тысяч точно такими же купюрами и двадцать пять долларов мелочью.
Мейсон поинтересовался:
– А может, прямо сейчас и повидаем этого парня? Хотя уже очень поздно.
– Конечно, можно, если так хочется. Мой человек пасет его; он сказал, что у этой братии только началась вечеринка.
– Тогда идем. И давай утрем нос полиции.
– А мне как быть? – раздался голос Деллы.
– А ты поезжай домой и ложись спать.
Дрейк уточнил:
– Это притон, Делла. Не для приличных девушек.
– Фу, Пол Дрейк! Вы возбудили мое любопытство. Я тут сижу целый день, копаюсь с бумажками, а как только появляется что-нибудь интересненькое, так вы отправляете меня спать.
– Ты не знаешь эту публику, Делла, – продолжал Пол. – Женщины там в основном художницы и натурщицы, ну, те, что… Ну, ты понимаешь, им ничего не стоит появиться обнаженными в компании мужчин.
– Я уже видела голых женщин, – отпарировала Делла Стрит и игриво добавила: – А ты, Пол Дрейк?
Мейсон усмехнулся:
– Пойдем, Делла, если хочешь. Не забудь блокноты.
– На твоей машине поедем или на моей? – спросил Дрейк.
– На твоей, – ответил Мейсон. – Я хочу расслабиться и немного подумать, а ты думай обо всем остальном – светофорах, правилах движения…
– Никаких нарушений не будет, – заверил его Дрейк. – Я уже исправился. Две недели назад расследовал одно дорожное происшествие и после этого стал по-другому ко всему относиться. Если бы ты видел людей, разбросанных как горох по всей дороге… Тут, знаешь ли, есть над чем подумать.
– Отлично, – сказал Мейсон. – Я уже давно излечился, еще когда меня оштрафовали за превышение скорости в Солт-Лейк-Сити. Рад, что и ты исправился. Теперь время от времени можешь работать у меня шофером, пока опять не станешь нарушать. Пойдем, Делла.
