– Возражения как такового нет, – повторил Мейсон. – Я хочу услышать от свидетеля, что рассказала ему обвиняемая. Все, до единого слова.
– Очень хорошо, – заметил судья Грейсон, – продолжайте. Я подумал, что возражение могло быть выдвинуто, так как были затронуты сведения, сообщенные адвокату его клиентом. Тем не менее могу принять во внимание тот факт, что клиентка отказалась от конфиденциальности сведений и добровольно сделала заявление. Хорошо, раз возражений нет, продолжим.
– Она сказала, что свидетель, Джордж Иган, – тот самый человек, который приходил к ней тогда?
– Да.
– И с уверенностью опознала его?
– Да.
– Перекрестный допрос, – резко объявил Кезуэлл.
– Поздно вечером вы разговаривали с этой молодой женщиной, лейтенант? – спросил Мейсон.
– Да, ее арестовали довольно поздно вечером.
– Вы знали, что она моя клиентка?
– Нет.
– Не знали?
– Мне было известно только то, что она сказала.
– И вы ей поверили?
– Мы никогда не принимаем за правду то, что говорят обвиняемые. Проверяем все ими рассказанное.
– Понятно, – кивнул Мейсон. – Тогда вы не готовы утверждать, что ее информация о данных мной советах является правдивой?
– Ну, – заколебался Трэгг, – были определенные подтверждающие обстоятельства.
– Какие, например?
– Она нам разрешила взять заказное письмо, которое сама себе послала, и распечатать его.
– Вы это сделали?
– Да.
– Вы нашли копирки текста завещания, как она вам и говорила?
– Да.
– И из-за этого вы были склонны поверить всему, что она рассказала?
– Это было подкрепляющим обстоятельством.
– Тогда почему же вы не поверили ей, когда она сказала, что я представляю ее интересы?
– Что касается материальной стороны, я поверил, – заявил Трэгг.
– Почему не довели до моего сведения, что она в тюрьме?
– Я говорил ей, что она может позвонить вам.
– И что она вам ответила?
– Сказала, что это бесполезно, что она не может понять, что произошло, но шофер Джордж Иган, по ее мнению, – преступник и нам следует его задержать.
– Вы сделали это?
– Не в тот вечер. Мы задержали его на следующее утро.
– Дальше.
– В присутствии окружного прокурора Гамильтона Бергера и в вашем присутствии, адвокат, в совещательной комнате окружной тюрьмы была устроена очная ставка обвиняемой с Джорджем Иганом. Он заявил, что никогда раньше ее не видел. И она сказала, что это не тот человек, который приходил к ней.
– Позже она делала какие-либо еще заявления?
– Обвиняемая призналась, что человек, посетивший ее, не называл себя Джорджем Иганом, она решила, что это он, по его внешности и номеру автомобиля. А тот человек ей назвался Джорджем Менардом.
– И вы убедили обвиняемую выложить вам все это, сказав, что хотите задержать убийцу, но у вас и мыслей нет обвинить в преступлении такую милую молодую женщину. Объяснили, будто вы считаете, что кто-то пытается ее подставить, но если она сейчас же поделится информацией, не связываясь со мной, то вы немедленно начнете расследование, которое все прояснит, а мисс Бакстер сможет уйти домой и лечь спать. Разве все было не так?
Лейтенант Трэгг улыбнулся:
– Лично я ничего такого не говорил, но один из присутствующих полицейских делал подобные заявления, чтобы произвести впечатление.
– Это происходило при вас и с вашего одобрения?
Лейтенант чуть поколебался, потом с сухой улыбкой пояснил:
– Так обычно поступают в определенных случаях, когда не доверяют человеку.
– Спасибо, – сказал Мейсон. – У меня все.
– Уилл Карсон Херман, займите, пожалуйста, место свидетеля.
Херман оказался высоким, стройным мужчиной, с крючковатым носом, водянисто-голубыми глазами, высокими скулами и выразительной манерой говорить.
Он рассказал, что ехал на юг по прибрежной дороге. Между Окснардом и Санта-Моникой стал свидетелем дорожно-транспортного происшествия. Впереди него двигались два автомобиля. Один из них – светлый «Шевроле», перед ним – большой черный седан. У него не было возможности разглядеть марку этой машины.
– Вы не заметили чего-нибудь необычного? – спросил Кезуэлл.
– Да, сэр. Когда мы приблизились к повороту, черная машина вдруг резко ушла вправо, очевидно, стремясь…
– Не имеет значения, что вы думаете по этому поводу, – прервал его Кезуэлл. – Излагайте только то, что произошло.
– Да, сэр. Черный автомобиль прижался к обочине дороги.
– Что произошло потом?
– «Шевроле», двигаясь почти наравне с седаном, внезапно свернул в сторону и сильно стукнул его капотом. Затем водитель «Шевроле» резко вывернул руль и еще раз ударил черную машину.
– Вы не видели, что случилось с седаном?
– Нет, сэр. Я ехал довольно близко от «Шевроле». Все произошло так быстро, что я проехал мимо черной машины раньше, чем смог как следует ее разглядеть. Только успел заметить, как она закрутилась и подпрыгнула.
– Продолжайте.
– Взвизгнув покрышками, «Шевроле» свернул на проселочную дорогу, ведущую в гору.
– Каковы были ваши действия?
– Я понял, что машина удирает, и как гражданин…
– Не имеет значения, что вы поняли, – опять остановил его Кезуэлл. – Что вы сделали?
– Я повернул за «Шевроле» и поехал за ним, чтобы разглядеть номер.
– Вам удалось это сделать?
– Дорога оказалась вся в ухабах, но я все-таки постарался догнать машину. Различил две последние цифры номера: 65. Но тут вдруг до меня дошло, что дорога пустынная и я как на ладони. Тогда решил остановиться и воспользоваться первой же представившейся возможностью, чтобы связаться с полицией. Из-за того, что дорога была извилистой, водитель «Шевроле» вполне мог меня заметить.
– Ваши выводы не имеют значения, – вмешался судья Грейсон. – Вы были предупреждены уже дважды, мистер Херман. Нас интересуют только факты. Что вы сделали?
– Я остановился и проследил, как впереди исчезли габаритные огни автомобиля. При этом, когда он разворачивался и осветил насыпь дороги, заметил, что у него нет одной фары.
– Как так нет фары? – спросил Кезуэлл.
– Ну, одна фара не работала.
– Дальше.
– Потом я медленно и осторожно поехал вперед, нашел место, где можно развернуться. Доехал до рыбного ресторана, который находится примерно в трехстах метрах от поворота, остановился и позвонил оттуда в калифорнийскую дорожную полицию. Доложил об аварии. Мне ответили, что какой-то автомобилист уже сообщил им об этом, и они по рации направили туда патрульную машину.
– Вы не возвращались на место аварии, чтобы посмотреть, насколько повреждена другая машина и нет ли там раненых?
– Нет, сэр, хотя мне трудно признаться в этом. Я решил, что самое необходимое сделал – сообщил обо всем в дорожную полицию. Еще подумал, что если есть пострадавшие, то автомобилисты, проезжающие мимо, увидят аварию, остановятся и окажут помощь.
– Перекрестный допрос, – обратился Кезуэлл к Мейсону.
– Достаточно ли хорошо вы разглядели машину, идущую впереди, чтобы сказать, кто сидел за рулем: мужчина или женщина и сколько человек в ней было?
– В ней был всего один человек, но кто это – мужчина или женщина, – сказать не могу.
– Спасибо, – отозвался адвокат. – Больше вопросов не имею.
– Вызывается свидетель Гордон Келвин.
Келвин проследовал к свидетельскому месту неторопливо, с чувством собственного достоинства, принял присягу и заявил, что он зять покойной Лоретты Трент.
– Вы присутствовали в зале суда и слышали утверждение обвиняемой, что ее попросили участвовать в подделке копии завещания?
– Да, сэр.
– Что вы можете сказать о состоянии Лоретты Трент?
– Возражаю в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, – вмешался Мейсон.
Кезуэлл быстро возразил:
– С разрешения суда, это очень важный вопрос. Моя цель – показать, что история, рассказанная обвиняемой, – сплошная ложь. Она должна быть такой, потому что подделка копий завещания абсолютно бессмысленна. В результате показаний этого свидетеля станет ясно, что покойная Лоретта Трент оформила завещание давно, показала его свидетелю в запечатанном конверте и велела вскрыть его в случае ее смерти. Этот конверт теперь предъявлен и распечатан, в нем оказалось последнее завещание Лоретты Трент. Относительно этого завещания нет никаких неясностей и сомнений, а что касается так называемых копий завещаний, то они недействительны.
– Возражение отклоняется, – объявил судья Грейсон.
– Моя свояченица, Лоретта Трент, хранила завещание в конверте, скрепленном печатью, в ящике своего письменного стола. Она сказала мне об этом года четыре назад и попросила открыть конверт в случае ее смерти.
После трагического происшествия в прошлую среду я, зная, что могут возникнуть вопросы при вскрытии конверта с завещанием, связался с окружной прокуратурой, и в присутствии адвоката, банкира и окружного прокурора печать с конверта была снята.
