– Что оказалось в конверте?
– Документ, считающийся последним завещанием Лоретты Трент.
– Он у вас с собой?
– Да.
– Покажите его, пожалуйста.
Свидетель достал из кармана сложенные листки бумаги.
– Вы пометили как-нибудь этот документ, чтобы сразу определить, что это именно он?
– На каждой странице этого документа, – пояснил Келвин, – стоят мои инициалы, инициалы окружного прокурора Гамильтона Бергера, присутствовавших тогда банкира и адвоката.
– Это удостоверяет документ, – с улыбкой отметил судья Грейсон. – Полагаю, инициалы написаны вами лично?
– Совершенно верно.
Судья Грейсон задумчиво изучил документ, затем передал его Перри Мейсону.
Мейсон тоже внимательно прочитал бумагу и отдал ее Кезуэллу.
– Я хочу представить этот документ как доказательство, – сказал Кезуэлл. – Так как это оригинал завещания, то он может служить доказательством. Секретарю дадут указания снять с него копию, которая вполне заменит оригинал.
– Нет возражений, – отозвался Мейсон.
– Сейчас я зачитаю завещание для протокола, – продолжил Кезуэлл, – а потом его зарегистрируют и оставят на хранение до того, как будет сделана копия. – И он начал читать торжественно-нудным голосом:
«Я, Лоретта Трент, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что я вдова, детей у меня нет, но я имею двух родных сестер – Диану Бриггс и Максину Келвин. Моя сестра Диана замужем за Борингом Бриггсом, а Максина – за Гордоном Келвином.
Далее заявляю, что эти четыре человека живут в моем доме вместе со мной на протяжении многих лет. Я очень привязана к моим зятьям, будто они мои родные братья, и, конечно, очень люблю сестер.
Естественно, я понимаю, что женщины – в частности, мои сестры – не обладают врожденными деловыми способностями, которые помогли бы им управляться со множеством хозяйственных проблем.
Поэтому я назначаю Гордона Келвина моим душеприказчиком.
После всех сделанных мной пояснений я заявляю, что оставляю наследство, очищенное от долгов и налогов, которое следует разделить поровну между Дианой и Борингом Бриггс и Максиной и Гордоном Келвин».
Кезуэлл сделал театральную паузу, оглядывая притихших присутствующих в зале суда, перевернул страницу завещания и продолжил чтение:
«Я завещаю моей сестре Диане Бриггс пятьсот тысяч долларов, такую же сумму я завещаю Максине Келвин».
Кезуэлл опять прервал чтение документа и важно оглядел зал.
«Однако есть еще несколько человек, чьи преданность и верность были безграничны.
В первую очередь это доктор Феррис Элтон.
Ввиду того что он терапевт, а не хирург, его работа оплачивается по более низкой ставке в сравнении с высокооплачиваемыми хирургами».
Вирджиния Бакстер сжала напряженными пальцами ногу Мейсона повыше колена.
– Так и есть, – прошептала она. – Теперь я вспомнила. Я помню, что печатала этот текст. И помню дар, который она сделала.
– Тише, – предупредил ее Мейсон.
Джерри Кезуэлл между тем зачитывал завещание дальше:
«Доктор Элтон проявлял искреннюю заботу обо мне, не щадя сил. Достаточных средств для выхода на пенсию у него нет. Поэтому я завещаю доктору Элтону одну тысячу долларов.
Есть еще два человека, чьи верность и преданность тронули меня до глубины души. Это Джордж Иган, мой шофер, и Анна Фрич, которая ухаживала за мной каждый раз, когда я болела.
Мне все равно, что в результате моей смерти эти люди из нищих станут богатыми, просто я хочу, чтобы преданность была вознаграждена.
Итак, я завещаю моему шоферу Джорджу Игану пять тысяч долларов в надежде на то, что на часть этих денег он откроет свой бизнес, а остаток сбережет. Точно такую же сумму, пять тысяч долларов, я завещаю Анне Фрич».
Тут Кезуэлл поспешно перевернул страницу, как делают тогда, когда подходит к концу текст важного документа.
«В случае, если при каких-то обстоятельствах завещание будет оспорено или появится какой-то претендент на наследство, утверждающий родство со мной, и заявит, что я умышленно забыла упомянуть его в моем завещании, этот человек получает сто долларов».
Итак, – подвел итог Джерри Кезуэлл, – в этом завещании присутствует последний пункт, присущий всем завещаниям, после которого стоит дата его составления. Оно подписано завещательницей и заверено не кем другим, как покойным Делано Бэнноком, поверенным, и… – в этом месте Кезуэлл повернулся и выразительно посмотрел на обвиняемую, – обвиняемой по этому делу Вирджинией Бакстер.
Вирджиния сидела с открытым ртом и не сводила с него глаз.
Мейсон сжал ее руку и вернул к реальности.
– На этом показания свидетеля заканчиваются? – спросил судья Грейсон.
– Да, ваша честь.
– Перекрестный допрос?
Мейсон встал:
– Это то самое завещание, что находилось в запечатанном конверте?
– Да, конверт лежал в ящике письменного стола, как и говорила Лоретта Трент. Внутри находилось завещание.
– Что вы сделали с конвертом?
– Я убрал его в сейф и пригласил окружного прокурора.
– Где расположен сейф?
– В моей спальне.
– Спальня находится в доме, принадлежащем и занимаемом Лореттой Трент в течение всей ее жизни?
– Да.
– Когда вы заняли эту спальню, сейф уже был там?
– Нет, я встроил его.
– Зачем он вам понадобился?
– Потому что у меня были кое-какие ценности, а я знал, что дом большой. Кроме того, Лоретта Трент славилась своим богатством. Мне просто захотелось иметь место, где можно хранить драгоценности жены и наличные деньги.
– Какова ваша профессия? – поинтересовался Мейсон.
– Я занимался не одним делом, – с достоинством ответил Келвин.
– Например?
– Полагаю, что перечислять мои занятия незачем.
– Возражаю, – вмешался Кезуэлл, – перекрестный допрос ведется недопустимо. Вопрос не относится к делу и несуществен.
– Конечно, – согласился судья Грейсон. – Я думаю, это второстепенная информация, но адвокат имеет право обсуждать такой вопрос во время перекрестного допроса, хотя полагаю, что на исход дела, на решение суда или на показания свидетеля подобное обсуждение повлиять не может.
– Нет нужды изучать жизнь свидетеля, – раздраженно выпалил Кезуэлл.
Судья Грейсон вопросительно посмотрел на Мейсона:
– У вас есть особая причина задать этот вопрос?
– Я сформулировал его так, – ответил тот, – чтобы подвести кое-какие итоги в сложившейся ситуации. Ваша деятельность, которая была разнообразной, приносила небольшой доход, верно?
– Это не так, сэр.
– Но в результате вы приехали жить к Лоретте Трент?
– По ее приглашению, сэр.
– Именно, – подхватил Мейсон, – в то время, когда у вас не было средств к существованию.
– Нет, сэр. У меня были средства к существованию, но тогда я испытывал временные финансовые трудности, были определенные просчеты в бизнесе.
– Другими словами, в сущности, вы были разорены?
– У меня были финансовые проблемы.
– И ваша свояченица пригласила вас жить в ее доме?
– Да.
– С вашей подачи?
– Другой зять, мистер Боринг Бриггс, уже жил в ее доме. Дом большой, мы с женой приехали погостить и остались там жить.
– Точно так же в доме поселились Бриггсы, по-вашему, или нет?
– Как – так же?
– Он тоже столкнулся с финансовыми трудностями и переехал жить к сестре жены?
– В его случае, – пояснил Келвин, – обстоятельства сложились так, он был вынужден.
– Финансовые обстоятельства?
– Своего рода. Боринга Бриггса преследовали неудачи, и он был не в состоянии материально обеспечить свою жену так, как впоследствии ее щедро обеспечила сестра, Лоретта Трент.
– Спасибо, – сказал Мейсон. – У меня больше вопросов нет.
Келвин покинул свидетельское место.
– Ну, – прошептал Мейсон Вирджинии Бакстер, – теперь рассказывайте.
– Я хотела сказать о завещании, – ответила она. – Я помню, как печатала про это замечательное вознаграждение доктора.
– Я хочу взять это завещание и как следует его рассмотреть, – сообщил Мейсон. – А вы, не привлекая внимания, тоже просматривайте его через мое плечо, особенно тщательно, правильно ли засвидетельствовано и заверено завещание и подлинная ли там ваша подпись.
Мейсон прошел к столу секретаря.
– Могу я еще раз посмотреть завещание? – спросил он. – Мне бы хотелось подробнее изучить его.
Секретарь отдал ему завещание, а Кезуэлл в это время возвестил:
– Мой следующий свидетель – калифорнийский патрульный полицейский Гарри Оберн.
Патрульный, одетый в форму, встал на свидетельское место и подтвердил, что он тот самый полицейский, который осматривал место аварии в мотеле «Сейнт рест».
Мейсон, переворачивая страницы завещания, задержал свое внимание на подписях.
