— Как вы думаете, сержант, как долго эта гильза пролежала в траве до того, как вы ее подняли?
— Если это гильза от роковой пули, то она никак не могла пролежать там больше двадцати часов.
— Если это гильза от роковой пули?
— Да.
То есть вы полагаете, что в ней была именно та пуля?
— Думаю, что да.
— Думаете или знаете?
— У нас есть основания предполагать.
— Так вы знаете?
— Нет.
— Можете ли вы с абсолютной точностью сказать, сколько времени эта гильза пролежала в траве до того, как вы ее нашли?
— Ну конечно же нет. Меня ведь там не было, когда был сделан выстрел. Я думаю…
— Могла она пролежать там два дня, как вы считаете, сержант?
— Думаю, что да.
— Десять дней?
— Возможно.
— Как выглядело то место, где вы нашли пишущую машинку?
— Это склон холма, густо засаженный кустарником.
— Где была спрятана пишущая машинка: там, где кусты росли особенно густо или не очень?
— Я нашел ее в самой гуще.
— Она стояла, или лежала на боку, или, скажем, выглядела так, будто ее зашвырнули с размаху?
— Она находилась в нормальном положении.
— Как будто ее аккуратно поставили?
— Ну, я не могу так сказать. Она просто стояла в нормальном положении.
— И отпечаток пальца обвиняемой был виден совершенно отчетливо, его не размазали?
— Нет, это был очень четкий отпечаток пальца.
— Обнаружили ли вы еще какие-нибудь отпечатки на пишущей машинке?
— Вообще-то я не осматривал машинку. Все отпечатки снимал эксперт.
— В вашем присутствии?
— Да, в моем присутствии и в присутствии лейтенанта Трэгга.
— Тоже из отдела по расследованию убийства?
— Да, конечно.
— На машинке были еще отпечатки пальцев обвиняемой?
— Насколько я знаю, нет.
— Как вы считаете, могла ли женщина такого телосложения, как обвиняемая, отнести подобного типа машинку на известное вам расстояние и забросить в кусты, не оставив на ней отпечатков пальцев?
— Конечно. Если на ней были перчатки.
— Скажите, были ли в кустарнике места, где ветки были смяты или поломаны, как будто через него пробирался человек, несущий какой-то тяжелый предмет?
— Да, в нескольких местах кустарник был смят.
— Вам удалось обнаружить какие-нибудь следы?
— Нет, сэр.
— Скажите, сержант, вы ведь являетесь специалистом по расследованию особо тяжких преступлений?
— Надеюсь, что да.
— Скажите, когда человеку приходится нести какой-то громоздкий, неудобный предмет, не предназначенный для переноски, например пишущую машинку, он, вероятно, сталкивается с определенными трудностями?
— Думаю, что вы правы.
— Как вы считаете, машинку отнесли туда ночью?
— Не берусь сказать.
— Но это возможно?
— Конечно.
— Представьте, сержант, что человек пробирается в темноте по участку, заросшему кустарником, может ли он споткнуться?
— Конечно, если машинку действительно переносили в темноте, но мы же не знаем точно, когда это было.
— Но мы можем это предполагать?
— Я бы не стал этого утверждать.
— Простите, должно быть, я не совсем правильно вас понял.
— Я имел в виду, что у нас все основания полагать, что машинку принесли и сунули в кусты ночью, но мы не знаем, насколько было темно.
— Что заставляет вас сомневаться?
— У этого человека мог быть фонарик.
— Понятно, — среагировал Мейсон. — Получается, в одной руке он держал двадцатипятикилограммовую пишущую машинку, а в другой — фонарик?
— Я этого не говорил.
— В таком случае, как же он держал фонарик — в зубах?
— В общем-то она действительно могла держать его в зубах, — не отступил сержант Голкомб.
— Как я понял, — подчеркнуто выразительно сказал Мейсон, — вы уже сделали вывод, что именно подозреваемая принесла пишущую машинку на то место, где она была позднее обнаружена.
— Да, сэр.
— По-вашему, она сделала это для того, чтобы спрятать машинку?
— Естественно.
— То есть, если я вас правильно понял, она несла в руках двадцатипятикилограммовую пишущую машинку, а в зубах — карманный фонарик?
— Да, примерно так я и считаю.
— На чехле были чернила?
— Да.
— И по краям?
— Кое-где были.
— Скажите, сержант, возможно ли перенести пишущую машинку и не коснуться верхней частью рук краев чехла?
— Наверное, нет.
— В таком случае на рукавах моей подзащитной остались бы следы чернил, если, конечно, считать, что это именно она несла машинку.
— Может быть, на ней была одежда с короткими рукавами.
— Это ночью-то?
— Да.
— А как вы думаете, возможно ли ночью тащить эту машинку через кусты и ни разу не споткнуться, не упасть?
— Я не знаю.
— Вы не пробовали проверить это?
— Нет.
— Это вы нашли машинку?
— Да, именно я. — Гордость просто распирала сержанта Голкомба.
— Вы один нашли ее или с вами был кто-то еще?
— Да, я был не один.
— Кто же был с вами?
— Два человека из технического отдела и лейтенант Трэгг.
— Вы, наверное, позвали их и предложили посмотреть свою находку?
— Совершенно верно.
— И они подошли к тому месту в зарослях, где вы стояли и ждали?
— Да.
— И никто из них при этом не споткнулся?
— Лейтенант Трэгг зацепился ногой за корень и упал.
— И больше никто?
— Дактилоскопист из технического отдела едва не упал.
— Эти люди несли что-нибудь в руках?
— Нет, ничего.
— И вы там были днем?
— Да, сэр.
— Теперь скажите мне, сержант, если обвиняемая хотела спрятать пишущую машинку, почему она сделала это в непосредственной близости от места происшествия?
— Вот и спросите ее об этом, — ответил Голкомб. — Она же ваша клиентка.
— Достаточно, — вмешался судья Кент. — Что это за пререкания между адвокатом и свидетелем? Отвечайте на вопросы.
— Если позволит высокий суд, — сказал Маршалл. — Я нахожу, что вопрос поставлен неправильно, да и сам вопрос — спорный.
— Согласен, — заявил судья Кент. — Думаю, что и защите это понятно. Итак, протест принят.
— Хорошо, — продолжал Мейсон, — можно сделать вывод, что некто — моя подзащитная или кто-то другой — убил Мервина Селкирка рядом с тем местом, где стояла его машина. Естественно предположить, что убийца должен стремиться как можно скорее исчезнуть с места преступления, вероятнее всего, уехать на машине. Вы, сержант, осматривали окрестности, а если осматривали, могли ли обнаружить следы шин другой машины?
— Конечно, — уверенно заявил сержант. — Мы бы их не пропустили.
— Ну и как, нашли вы какие-нибудь следы?
— Нет, мы не нашли ничего похожего на следы уехавшей машины.
— Правильно ли я вас понял: если бы там были следы шин, вы наверняка обнаружили бы их?
— Совершенно верно, — ответил сержант.
— Тогда как же вы не заметили того очевидного факта, что если предполагаемому убийце необходимо было спрятать пишущую машинку, то скорее уж он увез бы ее с собой в машине, а не забросил в кусты в сотне ярдов от мертвого тела, где ее наверняка обнаружат?!
— Протестую. Это тоже спорный вопрос, — выпалил Маршалл и посмотрел на судью.
Судья Кент едва заметно улыбнулся.
— Я, ваша честь, задал свидетелю этот вопрос только потому, что он утверждал, будто полиция никогда ничего не упускает из виду, — невинным тоном произнес Мейсон.
— Свидетель не должен делать скоропалительных заявлений, — сказал судья, пытаясь спрятать улыбку. — И поскольку была сделана попытка отвести протест обвинения под предлогом, что свидетель делает чересчур поспешные выводы, суд вынужден отвести последний вопрос защиты как спорный. — Судья Кент бросил взгляд на Перри Мейсона, слегка кивнул ему и добавил: Надеюсь, точку зрения суда учтут обе стороны.
— Благодарю, ваша честь, — сказал Мейсон. — Я закончил.
Следующим для дачи показаний Маршалл вызвал лейтенанта Трэгга.
— Лейтенант Трэгг, вы осматривали комнату, в которой обвиняемая находилась семнадцатого и восемнадцатого числа, то есть провела ночь с пятницы на субботу и утро субботы?
— Да, сэр.
— Удалось ли вам что-нибудь обнаружить?
— На кровати под подушкой я нашел автоматический пистолет «кольт» двадцать второго калибра, известный как «кольт-вудсмен», регистрационный номер 21323…
— Оружие у вас с собой? — спросил Маршалл.
— Да, сэр.
— Будьте любезны, покажите его.
Лейтенант Трэгг открыл дипломат, который он до этого держал в руках, и вытащил пистолет.
— На пистолете были обнаружены отпечатки пальцев? — поинтересовался Маршалл.
— Ни одного, который можно было бы использовать: вернее, ни одного ясного отпечатка.
