ему было велено. Вообще рассказ Харкнесса часто прерывался слезами. Мистер Джонс показал, что мистер Харкнесс ссорился с покойной, которая тогда была в своей комнате и отвечала ему из окна, а сам он был во дворе конюшни. Я спросил мистера Харкнесса, была ли его племянница заперта в своей комнате. Он ответил, мол, она разошлась до такой степени, что он поднялся тихонько наверх и повернул ключ в замке. Я осмотрел дверь: ключ торчал в замке с внутренней стороны, и дверь была не заперта. Я заметил зазор в три четверти дюйма между дверью и полом. Под дверью лежал тонкий половик. Мистер Харкнесс на это ответил, что он оставлял ключ снаружи. Я осмотрел половик и то место, где он лежал, и пришел к выводу, что его втащили в комнату – пыль на полу была смазана. Мистер Харкнесс косвенно подтвердил мою догадку, сказав, что когда покойная еще училась в школе, она нередко так сбегала из дома.
Планк поднял голову от блокнота.
– Ключ у меня, сэр, – пояснил он.
– Хорошо. То есть вы предполагаете, что она подождала, пока дядя уйдет, а потом сбросила ключ на половик. Но чем?
– У нее был такой старинный перочинный нож с крюком, чтобы выковыривать камешки из конских копыт. Она носила его в кармане бриджей.
– Как раскрыть дело в два счета – пособие для начинающего детектива, – пробормотал Аллейн.
– Сэр?
– Да-да, конечно. Вполне возможно. Итак, вы полагаете, что после ссоры она открыла дверь, спустилась, отрезала проволоку и выбросила ее куда-то. А кусачки положила в сарай…
– А, да, я и забыл, – сказал Фокс.
– …потом оседлала рыжую кобылу и поехала навстречу смерти. Как-то не вяжется одно с другим. – Аллейн задумчиво потеребил кончик носа. – Не очень правдоподобно. Хотя кто знает, что было на уме у этого бедного создания. Какой она была, Планк?
– Крупной, – ответил Планк после долгого раздумья.
– Это понятно. Я имею в виду характер.
– Ну, если бы она была кобылой, то можно было б сказать, что у нее все время случной сезон, – ответил Планк.
– Как-то вы странно выражаетесь, сержант, – строго заметил Фокс.
– Мой сын сказал нечто похожее по смыслу, – подтвердил Аллейн.
Они вернулись во двор. На полпути к выгону Аллейн остановился и поднял что-то с земли.
– Кто-то обронил пуговицу. Довольно красивую. С рукава, похоже.
– А я и не заметил, – удивился Планк.
– Ее лошади втоптали в грязь.
– Как зовут ветеринара, Планк? – спросил Аллейн.
– Блэкер, сэр. Боб Блэкер.
– Вы видели рану на ноге у лошади?
– Нет, сэр. Он почти сразу наложил повязку.
– Придется снять. Позвоните ему, Планк.
Мистера Блэкера, похоже, взволновала новость, что в конюшне полиция, и он даже не пытался скрыть любопытство.
– Что-то обнаружили?
Аллейн спросил, можно ли ему взглянуть на ногу лошади. Блэкер начал было возражать, но больше для проформы, нежели из опасений, что это может навредить лошади. Он отправился в денник к Рыжухе, и там был принят с полной благосклонностью и с доброжелательным равнодушием, с каким животные относятся к ветеринарам.
– Ну, как поживает наша девочка? – спросил Блэкер.
На лошади был недоуздок. Блэкер провел ее по двору и вернулся с ней в конюшню.
– Сейчас уже ничего серьезного? – осторожно предположил Планк.
Раздувая ноздри, кобыла потянулась к Аллейну.
– Подержите? – попросил ветеринар.
Аллейн взялся за недоуздок. Кобыла неуклюже ткнулась в него головой, пустила слюну и не обратила никакого внимания на то, что с ее ноги сняли повязку.
– Вот, – сказал мистер Блэкер. – Благополучно заживает.
Вокруг глубокого горизонтального пореза, дюйма на три выше копыта, уже начала отрастать бритая шерсть.
– Чем нанесена рана? – спросил Аллейн.
– Не совсем ясно. Были царапины от терна – там ветки примяты, ну, вы сами видели, синяки еще и одна или две царапины, приземлилась-то она на мягкую землю. Я не смог найти ничего, чем мог быть нанесен такой порез. Глубокий, почти до кости. В изгороди не было ничего такого…
– Что на это скажете? – Аллейн вынул из кармана кусок проволоки, который он отрезал от мотка в каретнике, и приложил его к шраму. – Совпадает?
– Боже мой! – удивился ветеринар. – Полностью!
– Спасибо вам большое за помощь, – сказал Аллейн.
– Рад помочь. Э-э… сэр, – запнулся мистер Блэкер. – Я полагаю… э-э… то есть хочу сказать… э-э…
– Хотите спросить, почему мы здесь? Ваш суперинтендант попал в больницу и попросил, чтобы мы взглянули на место происшествия.
Они вышли во двор конюшни. Лошади из «Лезерс» паслись у бровки холма.
– Который здесь Мунго с лиловыми глазами? – поинтересовался Аллейн.
– Жеребец тот? – сказал Блэкер. – Усыпили мы его неделю назад. Кас давно хотел это сделать, обозлился после того, как Мунго его лягнул. Вообще-то, да, тот еще был злодей. Но Дульси его любила. Хотела тренироваться прыгать на нем, в соревнованиях участвовать. Вот уж удумала! Ну ладно, я пойду. Хорошего утречка вам.
– Взглянем теперь на амбар? – спросил Аллейн, когда ветеринар ушел. – Если он открыт, конечно.
Каменный амбар позади конюшен, по словам Планка, когда-то был частью фермы, существовавшей еще до «Лезерс». Со временем соломенную крышу заменили железной. Над дверью висел ключ, а на двери было нацарапано: «Добро пожаловать».
– Вот и разрешение, – сухо констатировал Фокс.
Незакрытые ставнями окна давали много света. Потолок под железной крышей отсутствовал, слышно было, как снаружи по ней ходят птицы. От помещения исходило ощущение напряженного ожидания, какое обычно воцаряется в полном людей зале при появлении постороннего. Перед небольшим возвышением со ступеньками располагалась примерно сотня стульев, разномастные скамьи и фисгармония. На возвышении стояли стол, большой стул и шесть стульев поменьше. Стол украшала подставка для книг и какая-то железная штука с изображением костра с крестом и мечом по бокам.
– Криса Била работа, кузнеца, – пояснил Планк. – Сюда на собрания ходит.
В глубине возвышения белела стена с дверью. Она вела в комнатушку, где виднелись газовый котел, раковина и несколько шкафов с посудой.
– С дамы – корзинка, – пробормотал Аллейн и вернулся к возвышению.
Над дверью висел огромный, почти наполовину стены, алый плакат с грозной надписью белыми буквами: «ВОЗМЕЗДИЕ ЗА ГРЕХ – СМЕРТЬ» [23].
Сбоку стены тоже были украшены плакатами с религиозными догмами, включая цитаты из двадцать седьмой главы Второзакония [24]. Одна из цитат привлекла внимание мистера Фокса. Она гласила: «Итак бодрствуйте, ибо не знаете, когда придет хозяин дома» [25].
– А они думают, что знают? – спросил Фокс Планка.
– Знают что, мистер Фокс?
– Ну, когда он придет.
Словно в ответ на его вопрос дверь открылась, и на пороге возник мистер Харкнесс. Он стоял против света, слегка
