На «уайетт» ушло больше времени, чем на замок парадной. Минуты, наверное, три. Наконец Сол управился с ним и толкнул дверь. Поскольку считалось, что я главный, ему надлежало уступить дорогу мне, но он первым перешагнул порог.
– Мама родная! – услышал я.
Я стоял рядом и смотрел во все глаза. Уже в первый мой визит передвижение по комнате требовало искусного лавирования. Теперь и оно бы нас не спасло. Табуретка для пианино стояла все там же, на проходе. Да и остальная мебель вроде бы находилась на месте. И тем не менее в комнате царил настоящий бедлам. Подушки распороты, повсюду валяются перья, книги и журналы сброшены с полок и грудами громоздятся на полу, из перевернутых цветочных горшков высыпана земля. Такое впечатление, что в квартире развлекалась дюжина пьяных орангутангов.
– Сукин сын. Грязно работает, не то что… – начал было я и осекся.
Сол увидел то же самое, и мы как по команде направились туда, обходя с двух сторон табурет для пианино. На полу возле кушетки, на которой я недавно разговаривал с Делией Брандт, лежала она сама – лицом вниз, вытянув ноги. Я присел на корточки с одной стороны от нее, Сол – с другой. Легкого прикосновения к ее плечу хватило, чтобы все понять. Она была мертва уже часов двенадцать, если не больше. Нам не пришлось искать рану – вокруг шеи жертвы была обмотана толстая бельевая веревка.
Мы разом выпрямились. Я направился к открытой двери спальни. Сол тем временем прикрыл наружную дверь. В спальне царил еще худший беспорядок: постель скомкана, из вспоротых матрацев торчит набивка, повсюду разбросана одежда, валяются прочие вещи. И даже в ванной все было перевернуто вверх дном.
Сол стоял и смотрел сверху вниз на убитую.
– Сначала он прикончил ее, а потом взялся за обыск, – заметил Пензер. – На ее теле перья из подушек.
– Да, я тоже обратил на это внимание. Он переворошил все, что мог, в спальне, ванной и даже клозете. Не оставил нам ничего, кроме одежды, которая на ней. То ли нашел, что искал, то ли его спугнули. А может, искомое слишком громоздко, чтобы она могла носить это при себе.
– Теперь у женщин одежда такая, что под ней ничего особо и не спрячешь. Так зачем трудиться и стаскивать ее с тела? Для чего ты достал перчатки? Хочешь обыскать труп?
– Нет. Ты тоже надень.
Я вручил ему перчатки и стал натягивать свои.
– Мы поищем там, где он не искал. Если, разумеется, ты не торопишься на свидание к любимой.
– На одежде отпечатки пальцев не остаются.
– А когда ты в перчатках, они не остаются вообще ни на чем.
Я достал из кармана складной нож, раскрыл его, присел на корточки, просунул два пальца под ворот блузки убитой и разорвал ее до самого пояса. Сол присел на корточки с другой стороны, расстегнул «молнию» на юбке и стащил ее. Я велел ему поискать в обуви – домашних сандалиях с завязками. Он их снял, обследовал и отшвырнул в сторону. С комбинацией сошло так же просто, как и с блузкой. Я отрезал бретельки и распорол ее сверху донизу по спине, потом отвернул обе половинки. Проблем не возникло и с трусиками. Я просунул пальцы под резинку, а Сол осторожно стащил их вниз. С поясом для чулок пришлось повозиться, мне не хотелось оцарапать кожу трупа. Сол снова присел на корточки напротив меня, помог мне приподнять тело и выполнить эту процедуру.
– Уже окоченела, – заметил он.
– Да. Засунь под бока края одежды, и мы перевернем ее.
Он так и сделал, а я подложил одну руку под плечо трупа, другую – под бедра, перевернул его прямо на подставленные ладони Сола, и теперь Делия Брандт уже лежала на спине. Лицо жертвы, задушенной двенадцать или даже четырнадцать часов назад, это вам не хорошенькое девичье личико. Сол прикрыл его остатками подушки и помог мне завершить обыск. До сих пор мы не обнаружили ничего, но, когда я снял с мисс Брандт бюстгальтер и она осталась абсолютно голой, я понял: вот оно – приклеено между грудей пластырем. Ключ.
Я отлепил пластырь, взял ключ в руки, внимательно рассмотрел его и проговорил:
– Камера хранения, вокзал Гранд-Сентрал. Быстро уходим!
Я сходил в спальню за покрывалом и накрыл тело. Сол уже был возле двери и снимал перчатки. Я тоже к тому времени, как очутился у двери, успел снять свои. Пензер повернул дверную ручку, предварительно обернув ее перчаткой, и таким же образом закрыл за собой входную дверь. Щелкнула пружина автоматического замка, и мы очутились на лестнице.
В подъезде нам никто не попался, но, когда мы очутились на улице, какой-то мужчина, очевидно здешний жилец, входя в подъезд, глянул в нашу сторону. Но он опоздал на две секунды для того, чтобы с уверенностью поклясться, что мы вышли из его дома.
Когда мы, свернув за угол, очутились на Кристофер-стрит, Сол поинтересовался:
– Подышим свежим воздухом?
– Где ты его возьмешь? Оставим это для лучших времен, – сказал я. – Все средства, ведущие к цели, по-своему неплохи, но стоит все-таки пользоваться лучшими. На Седьмой авеню наши дорожки разойдутся. Один из нас сядет в подземку и двинет на вокзал Гранд-Сентрал. Другой позвонит на Центр-стрит, а после доложит обо всем Вульфу. Чему ты отдаешь предпочтение?
– Я поеду на Гранд-Сентрал.
– О’кей.
Я вручил ему ключ.
– Не исключено, что за камерой хранения присматривают. Давай-ка мне ключи и перчатки…
Он на ходу незаметно переложил свой инвентарь в мой карман. На Седьмой авеню Сол спустился в подземку, а я нырнул в табачный магазин на углу, нашел телефонную кабину, набрал SP 7-3100 и, когда на другом конце провода сняли трубку, пропищал в микрофон:
– Имя – Делия Брандт, «бэ»-«эр»-«а»-«эн»-«дэ»-«тэ». Дом сорок три по Арбор-стрит, Манхэттен. Записали?
– Да, но что…
– Слушайте меня. Думаю, она умерла. В собственной квартире. Вам лучше поспешить.
Я повесил трубку, услышал щелчок и проверил, сглотнул ли автомат монету. А то случается, что он ее возвращает. Этот подлец монету сожрал. Я вышел и поймал такси.
Когда я вылезал из такси возле отделанного бурым песчаником особняка, было без четверти пять. Ровно час назад Вульф заявил, что не станет увиливать от ответственности. Дверь, как обычно в мое отсутствие, была на цепочке. Фриц впустил меня и, окинув внимательным взглядом, изрек:
– Ага, с добычей!
– Ты прав, – кивнул я. – Именно так. Но не хочу делать тебя соучастником. Поэтому, если спросят, какой у меня был вид, скажи: как всегда, унылый.
Пройдя в кабинет, я выложил из кармана ключи и перчатки, подошел к телефону и попытался дозвониться в оранжерею. Должно быть, Вульф был занят чем-то важным – трубку долго не снимали.
– Да? – наконец буркнул он.
– Извините за беспокойство, но, по-моему, вы должны знать, что нам пришлось заниматься не просто взломом и проникновением в чужое жилище, но кое-чем посерьезней. Мы были вынуждены потревожить останки дамы, погибшей насильственной смертью. Похоже, по ее квартире прошелся смерч. Она лежала на полу без признаков жизни, уже окоченевшая. Ее задушили. Мы раздели тело и нашли ключ от ячейки камеры хранения на Гранд-Сентрал, приклеенный пластырем прямо к коже. Забрали его и дали деру. По пути я позвонил из автомата в полицию. Сол отправился на вокзал взглянуть, чт́о лежит в ячейке. Он должен объявиться минут через двадцать.
– Когда наступила смерть?
– Больше двенадцати часов назад. Это все, что я могу сказать.
– В котором часу вчера у нас был Уильям Лессер?
– В четыре сорок.
Молчание. Потом сиплый от волнения голос босса изрек:
– Придется потерпеть. Нам необходимо знать, чт́о хранится в ячейке. Если еще один клад, то тогда… Хотя чего гадать? Что бы там ни было, вы с Солом займетесь содержимым.
Я с трудом справился с искушением спросить, не лучше ли принести содержимое отсека к нему в оранжерею. Но ему бы пришлось ответить отказом. А он уже и так был выведен из равновесия известием об очередном убийстве… Лучше не дразнить гусей.
Поскольку я не устанавливаю себе никаких железных правил, то, повесив трубку, отправился на крылечко встречать Сола. Даже спустился на семь ступенек и замер на тротуаре.
Соседские ребятишки, гонявшие мяч по мостовой, выстроились на противоположной стороне улицы и стали на меня глазеть. Наш дом возбуждал в них жуткое любопытство, казался таинственным и даже зловещим. Особенно с тех пор, как я привел к нам для беседы с Вульфом мальчика по имени Пит Дроссос, а на следующий день парнишку убили[17]. К тому времени, как я в десятый раз взглянул на часы, напряжение достигло пика. Мальчишки все так же стояли и таращились на меня, как на очковую змею.
Я уже собрался ретироваться в дом и занять наблюдательный пост у входной двери, когда к обочине подкатило такси, из которого вылез Сол с черным кожаным чемоданом средних размеров и расплатился с шофером. Решив не лишать его шанса покрасоваться с трофеем, я проследовал за ним в дом.
