расстраивайся, с кем не бывает. Я тебе сейчас на почту скину все, что мне удалось найти. Разбирайся. Отзвонись потом.
– Алина Витальевна, Вас вызывает Гасанов, срочно – Раечка позвонила, едва она вошла в кабинет.
– Иду.
– Присаживайтесь, Алина Витальевна, – Шамиль Наимович, приподнялся и жестом пригласил ее сесть напротив. Вопреки обыкновению, он не расхаживал по кабинету, а молча смотрел на нее.
– Ничего не хотите мне рассказать? – прервав, затянувшееся молчанье спросил он.
– Нет, – сказала Алина абсолютно спокойно.
– Нет? – переспросил Гасанов и нахмурился.
– Нет, – повторила Алина не менее твердо.
– Что ж, хорошо, тогда, может, расскажите мне, как прошла встреча с заказчиком?
– Я не была ни у какого заказчика, я была у Воронцова.
– Странно, значит, меня дезинформировали, – еще более хмуро произнес Гасанов.
– Я действительно объявила во всеуслышание, что еду на деловую встречу, но исключительно потому, что не хотела ставить в известность коллег о своих настоящих планах.
– А почему Вы не отпросились?
– Потому, что использовала для поездки свое обеденное время.
– Но Вы задержались, – продолжал давить Гасанов.
– Я отработаю десять минут задержки, если, конечно, недостаточно того, что я каждый день ухожу позже минимум на час.
Опять повисла пауза, а потом он моча вышел и вернулся с чашкой кофе в руках и поставив ее перед ней, опять уселся напротив.
– Алина, так дело не пойдет, что происходит и почему Вы решили, что теперь не можете мне доверять?
По имени он называл ее крайне редко, а на людях никогда. Все то время, что они знали друг друга, Шамиль Наимович никогда не демонстрировал свою расположенность к ней, напротив, мало кто мог заподозрить его в особом отношении. Он был строже к ней, чем ко всем остальным, всегда требовал невозможного, но именно ему она была обязана своим нынешним положением. Она безмерно уважала его, но, в отличие от большинства не боялась.
– Я не перестала Вам доверять, я всего – на всего стараюсь максимально обезопасить себя и своих близких.
– О чем идет речь? – удивленно спросил Гасанов.
– О том, что ко мне приехала мама со своей подругой и я не хочу, чтобы на них напали так же как на меня.
– На вас напали? – что это значит?
– Да, на меня и на мою собаку.
– А почему Вы мне обо все не рассказали? – удивленно спросил Гасанов.
– По многим причинам.
– Позвольте уточнить по каким?
Алина внимательно посмотрела на него. Гасанов не злился, скорее, выглядел обескураженным.
– Потому, что Вы, вскоре после убийства Сафроновой, сказали мне что любой, кто втянул меня в неприятности, сильно пожалеет об этом, с тех пор количество этих неприятностей кратно возросло, а разбираться со всем этим мне приходится в одиночку, точнее при поддержке Станислава Андреевича и Максима Геннадьевича.
– Вы должны были рассказать мне об этом сразу – разозлился Гасанов.
– Я так не считаю. Все последнее время, ни Вы, ни Константин Александрович ни разу не поинтересовались, как у меня дела, Вы, как будто забыли про отчет, который был Вам так необходим и из-за которого у меня столько проблем, Вас перестали интересовать махинации на стройке, которые мы обсуждали при последнем разговоре.
Гасанов молчал, Алина сидела не шелохнувшись.
Она знала за собой это качество, в какие-то моменты жизни, ее эмоциональный интеллект давал сбой, встроенный приемник переставал улавливать чужие звуковые волны и тогда она переставал цацкаться, церемониться и жестко говорила только то, что думает.
– Алина Витальевна, вынужден признать, что Вы правы, сказал Гасанов после продолжительного молчания, – видимо я действительно пренебрег данным обещанием и прошу меня извинить.
– Шамиль Наимович, я не предъявляю претензий, я просто пытаюсь объяснить, почему перестала в подробностях информировать Вас о происходящем.
– Ну, хорошо, раз мы уже во всем разобрались, теперь Вы можете мне рассказать, что произошло за то время, пока мы не встречались?
– Конечно, я в любом случае, собиралась Вам доложить о том, до чего мы докопались, переделывая отчет, просто работа еще не закончена.
– Но что-то уже есть?
– Да, есть. Мы пришли к выводу, что в махинациях задействовано гораздо больше людей, чем представлялось изначально. Надо проверять проектировщиков.
– Почему проектировщиков? – изумился Гасанов.
– Потому, что с их помощью украсть можно в разы больше.
Потратив еще полтора часа, она рассказала обо всем, что удалось выяснить, перелопачивая отчет. Гасанов хмурился все сильней, а под конец стал вообще мрачнее тучи.
– Так почему Вы мне ничего не рассказали, – в конце – концов не выдержал он.
– Потому, что Вы ничего у меня не спрашивали! – мгновенно парировала она.
В кабинет она вернулась такая накрученная, что еще очень долго к ней никто не решался обращаться ни с какими вопросами.
Только под вечер, Макс умудрился вытащить ее покурить. Стас догнал их спустя пару минут. С момента, как их расселили прошло уже больше двух недель, но привыкнуть к тому, что он теперь видит Алину только за обедом и в курилке было трудно.
Макс, как обычно, долго терпеть не мог и сразу взял быка за рога.
– Рассказывайте, что от Вас хотел Гасанов и почему после разговора с Вами он всякий раз меняется в лице.
– А он поменялся? – нехотя спросила Алина.
– Да, Раечка нашептала, что Вы его расстроили, а это мало кому удавалось, так что колитесь, что сделали с великим и ужасным?
– Ничего, просто сказала, что он не сдержал своего обещания защищать и что именно поэтому я перестала ему что либо докладывать.
Макс замер с сигаретой во рту, с диким восторгом уставившись на Алину.
– Что Вы ему сказали? Можете повторить?
– Могу, но не буду, что за блажь – ответила Алина и возмущенно посмотрела на него.
– Алина Витальевна – Вы мой герой, рыцарь в блистающих доспехах, не томите, поведайте миру, как Вы одолели дракона?
– Макс, ты все таки не умный, неужели не видишь, когда надо остановиться, – усмехнулся Стас и закатил глаза.
– А что, я ничего, – сказал Макс и на всякий случай отодвинулся подальше от начальницы.
– Ладно, расскажу по дороге на стоянку при условии, что ты перестанешь идиотничать. Мне еще кое-что доделать надо.
Хрустальный вечер дрожал за окнами машины. Прозрачный воздух без искажений передавал синеву неба и ярко поблескивающие звезды. Багряная полоска заката низко стелилась по земле и окрашивала горизонт в малиновый цвет.
Привыкнув к безбожным Московским расстояниям и жизнью под землей, она только здесь стала замечать подобные вещи. Смену времен года, свет, дрожащую листву, птиц, журчавших в деревьях, около их дома.
Ритм жизни, несмотря на изнурительный график, был совершенно другим. Горожане
