Такое сочетание хитрости и наивности не могло не вызвать улыбки у Мегрэ.
— Что вы делали на площади Республики?
— Ничего. Я оказался там, как мог бы оказаться в любом другом месте. У меня оставалось десять франков. Я пропустил три автобуса.
— Потому что это были закрытые машины?
— Не знаю… Клянусь, комиссар, не знаю. Мне необходимы были деньги, чтобы купить билет на поезд. Я поднялся на площадку автобуса. Там было набито. В этой толчее я очутился за вашей спиной. В какую-то минуту вы подались назад и едва не потеряли равновесие. Я заметил, что у вас из кармана торчит бумажник. Я выхватил его, не думая, но когда поднял голову, увидел, что на меня смотрит какая-то женщина. Удивляюсь, как она сразу не забила тревогу. Я выскочил на ходу. К счастью, автобус проезжал по очень людной улице, от которой отходили узкие и запутанные переулки. Я побежал… Потом долго шел…
— Гарсон, два пирожных!
Было половина второго. Через сорок пять минут правосудие приступит к делу, и квартирка на улице Сен-Шарль наполнится официальными лицами, а полицейские будут сдерживать любопытных, не позволяя им подойти ближе.
— Что вы со мной сейчас сделаете?
Мегрэ ответил не сразу, потому что еще не принял никакого решения.
— Вы меня арестуете? Я понимаю, что вы не можете поступить иначе, однако же клянусь вам…
— Ешьте! Может, кофе?
— Зачем вы все это делаете?
— А что особенное я делаю?
— Заставляете меня есть, пить. Не торопите меня, а напротив, терпеливо слушаете. Не это ли называется у вас — «ловить на ласку»?
Мегрэ улыбнулся.
— Я только пытаюсь упорядочить некоторые факты.
— И заставить меня говорить?
— А я ведь не очень настаивал.
— Сейчас я чувствую себя немного лучше… — Он съел пирожное и закурил сигарету. Его лицо слегка порозовело. — Но я не в силах вернуться туда, увидеть это снова.
— А каково мне?
— Ну, это же ваша профессия. Кроме того речь ведь идет не о вашей жене.
Бредовые идеи внезапно сменялись вполне здравыми рассуждениями, слепой страх отступал перед логическими доводами.
— Странное вы существо.
— Потому что я — откровенен?
— Мне бы тоже не хотелось, чтобы вы болтались, мешая всем, когда приедет прокуратура, и уж совсем ни к чему, чтобы журналисты мучили вас своими вопросами. Когда мои инспектора прибудут на улицу Сен-Шарль — кстати, они, наверное, уже ждут нас там, — я отправлю вас на набережную Орфевр.
— В одиночную камеру?
— В мой кабинет, где вы благоразумно подождете.
— А потом, что будет потом?
— Зависит от обстоятельств.
— Что вы имеете в виду?
— Пока я знаю меньше, чем вы. Ведь я не осмотрел тело и не видел оружия.
Их беседа сопровождалась звоном стаканов, приглушенными голосами, суетой официантов.
Выйдя из ресторана, оба словно заколебались. Сидя в бистро, они какое-то время были отгорожены от людей, от повседневной жизни, шума голосов, от всего привычного.
— Вы мне верите?
Рикен задал вопрос, не осмеливаясь взглянуть на Мегрэ.
— Ваш вопрос преждевремен. Смотрите-ка! Мои люди уже здесь…
Он увидел одну из машин Уголовной полиции и небольшой грузовой автомобиль научно-технической экспертизы; среди людей на тротуаре Мегрэ заметил Лапуэнта. Толстяк Торранс тоже был здесь, ему-то комиссар и вверил своего спутника.
— Отвези его на набережную Орфевр, устрой в моем кабинете, сам оставайся с ним и не удивляйся, если он заснет. Он две ночи не сомкнул глаз.
Вскоре прибыл автобус санитарной службы города Парижа. Во дворе стояли в ожидании группы людей, Их с интересом рассматривали любопытные, которых оттесняли полицейские в форме.
Товарищ прокурора Древиль и следователь Камю разговаривали с одним из полицейских комиссаров. Все они только что поднялись из-за стола после обильного обеда и время от времени поглядывали на часы — дезинфекция затягивалась.
Судебный медик, доктор Делапланк, сравнительно недавно работает на этом поприще, но Мегрэ уже успел проникнуться к нему симпатией. Он задал ему несколько вопросов. Ответив, Делапланк прошел в комнату для предварительного осмотра.
— Скоро я смогу сообщить вам нечто большее. Вы говорили о пистолете калибра шесть тридцать пять, и это меня удивляет. Я бы сказал, что рана нанесена оружием большего калибра.
— А расстояние?
— На первый взгляд, следов опаления нет. Смерть наступила мгновенно или почти мгновенно, женщина потеряла мало крови. Кстати, кто она?
— Жена молодого журналиста.
Для Полиции нравов и специалистов научно-технической экспертизы это была обычная работа, которую они выполняли без эмоций. И все-таки один из служащих дезинфекционной бригады вскричал, войдя в комнату:
— До чего же зловонна эта шлюха!
В толпе стояли несколько женщин с детьми. Иные удобно расположились у своих окон и наблюдали за происходившим, обмениваясь впечатлениями.
— Смотри! Вот он! Тот, что курит трубку.
— Да ведь там двое курят трубку.
— Конечно же, не тот молоденький… Другой… Вот он подошел к человеку из Уголовной полиции.
Речь шла о Лурти. Обе женщины искали глазами Мегрэ. Древиль спросил у комиссара:
— Вы знаете подробности?
— Пострадавшая — молодая женщина двадцати двух лет, Софи Рикен, девичья фамилия Ле Галь, уроженка Конкарно, где живет и поныне ее отец-часовщик.
— Его предупредили?
— Нет еще… Сейчас попробую заняться этим.
— Она замужем?
— Да. Ее муж, Франсуа Рикен, — молодой журналист, который пытает счастье в кино.
— Где он?
— В моем кабинете.
— Вы его подозреваете?
— Пока нет. Но я убрал его отсюда, потому что он не в том состоянии, чтобы присутствовать при осмотре комнаты.
— Где он находился в момент преступления?
— Никто не знает, когда оно произошло.
— А вы, доктор, не можете установить это?
— Быть может, при вскрытии.
— А соседи?
— Вот некоторые из них. Глазеют на нас. Их я еще не допрашивал, но не думаю, что они могут сообщить что-нибудь интересное. Как видите, в эти квартиры можно попасть, минуя комнату консьержки, которая находится при входе в дом со стороны бульвара Гренель.
Повседневная рутина — ждут, произносят банальные фразы, а Лапуэнт ходит, как верный пес, и не сводит глаз с Мегрэ.
Работники дезинфекционной бригады вышли из квартиры, бригадир в белой блузе сделал знак, что уже можно войти. Доктор Делапланк опустился на колени перед телом и стал осматривать его более внимательно, чем в первый раз.
— Мне все ясно, — сказал он. — А вам, Мегрэ?
Мегрэ увидел скрюченное тело, одетое в шелковый халат. На одной ноге осталась красная комнатная туфля без задника. Невозможно было определить, что женщина делала и даже в какой именно части комнаты находилась в тот момент, когда ее настигла пуля.
Насколько можно было судить, лицо у нее было нестандартное и даже красивое.
— Давайте носилки!
Тело вынесли, и несколько минут во дворе стояло почтительное молчание. Господа из прокуратуры ушли первыми, за ними — Делапланк, и представители Полиции нравов могли приступить к работе.
— Все обыскивать, шеф?
— На всякий случай, да.
Мегрэ открыл ящик комода, где лежали невообразимые вещи: старый бинокль, пуговицы, сломанная ручка, карандаши, фотографии, солнечные очки, счета.
Комиссар решил, что вернется сюда, когда выветрится запах формалина, а выходя, обратил внимание на любопытное оформление комнаты. Пол был покрыт черным лаком, а стены и потолок выкрашены в ярко-красный цвет. Мебель была белой, и в целом это придавало всей обстановке нереальный вид, вид театральной декорации.
— Что ты думаешь об этом, Лапуэнт? Хотел бы ты жить в такой комнате?
— Меня мучили бы в ней кошмары.
Они вышли. Во дворе по-прежнему болтались ротозеи, и полицейские позволили им подойти поближе.
— Я же тебе сказала, что это он. Интересно, придет ли он снова. Говорят, он все следствие ведет сам, и очень может быть, что будет допрашивать нас всех по очереди.
Произнесла это бесцветная блондинка с ребенком на руках и посмотрела на Мегрэ с улыбкой, заимствованной у кинозвезды.
— Лапуэнт, оставляю тебе Лурти… Вот ключ от квартиры. Когда люди из Полиции закончат работу, запри дверь и приступай к допросу соседей. Преступление совершено не прошлой ночью, а в ночь со среды на четверг. Попытайся узнать, не слышали ли чего соседи. Потом допросите торговцев. Ящик полон счетов, в них указаны адреса магазинов. Да, чуть не забыл. Проверь, работает ли телефон. Кажется, в полдень, когда я приходил, он был отключен.
Телефон работал.
— Прежде чем вернетесь на набережную, позвоните мне. Счастливо, ребята!
Мегрэ вышел на бульвар Гренель, спустился в метро и через полчаса уже открывал дверь своего кабинета, где его послушно дожидались Франсуа Рикен и Торранс, читавший газету.
