ждали этого сигнала. Они с готовностью кинулись на новую жертву, казавшуюся совершенно беззащитной. Действовали они слаженно, как пережившая не одну голодную зиму опытная волчья стая. Только ощерились они не клыками, а ножом, кастетом и металлической трубой.
Глеб не увидел, а привычно ощутил траекторию обрушивающейся на цего свинцовой трубы. И дальше выключил сознание. Они дрались, стремясь растоптать, убить его. И он оставил за собой право на убийство. Никого убивать не хотелось, но как получится.
Высококлассный боец, особенно в русских единоборствах, действует на рефлексах, инстинктах и естественных движениях. Пока будешь задумываться, куда летит чужой кулак, просчитывать его траекторию, почуешь его вскоре на своих губах. Когда касаешься раскаленной плиты, то отдергиваешь руку очень проворно. Рефлекс. Реакция, выработанная за миллионы лет твоими предками.
Все доведено до автоматизма. Мозг молниеносно просчитывает варианты и выдает решения. Вектор сил, движения противника, оптимальное воздействие, рациональное применение силы. Сознание же бойца существует в иной плоскости. Оно как бы со стороны фиксирует происходящее.
И вот абрек ощущает, как дубинка в его руках не находит цели, а потом и сам он скользит куда-то вперед. Его тело как бы еще подчиняется ему, но это только иллюзия. Ураган влечет его за собой, все усилия приводят к противоположным результатам. Он пытается ухватить свободной рукой противника, но лишь соскальзывает куда-то вниз. Искры из глаз — это лицо встречается с землей. А потом сверху — удар, от которого меркнет сознание…
Один готов, но радоваться этому у Глеба не было времени. Волна несла его вперед. Он ушел с линии атаки и очутился в стороне от коротко стриженного, обтек «гиббона» и, закрутив, сшиб с ног. Стриженый обернулся и с гиканьем выбросил вперед ногу, целясь носком ботинка в горло. Глеб вновь без труда ушел с линии атаки, сблизился со стриженым и нанес коронный тройной удар, выполняемый одним движением — кулак скользит в солнечное сплетение, идущий следом локоть поражает шею, а на возвратном движении расслабленная ладонь сравнивает все выступы на физиономии противника. Так и произошло. Стриженый упал на колени, скорчился.
«Гиббон» встал было в каратистскую стойку, но потом, прикинув шансы, кинулся прочь, к забору. Глеб без труда настиг его и отключил ударом «медвежья лапа».
Со стороны громилы Глеб опасности пока не ощущал. Но тут запульсировал сигнал тревоги. Он понял, < что громила сейчас ринется в бой, и сам скользнул ему навстречу, остановился в трех шагах, готовый к броску.
— Думаешь, шустряк, спасся? — голос у громилы оказался неожиданно тонко-сипящим. Его рука нырнула под куртку.
«Пистолет», — подумал Глеб. Он был готов и к этому.
Но верзила вытащил пустую руку. И резко, слишком резво для своего веса, ринулся навстречу.
Он относился к «ломовикам», которые практически всегда выходят победителями в боях без правил. Каратисты и боксеры наскакивают на них, нанося удары по телу, покрытому мощными мышцами, или по голове, как по чугунному котелку. И без всякого видимого эффекта. «Ломовика» прошибить трудно. А сами они настигают противника неожиданно резким рывком, сграбастывают его стальными лапами, а потом завязывают узлом. Громила был уверен, что голыми руками «сделает» этого свалившегося неизвестно откуда типа, как бы ловок и удал тот ни был.
Глеб ушел в сторону и нанес пробный удар в челюсть. Не боксерский — всем весом, в русском стиле: по руке будто идет волна, заканчивающаяся кулаком. Кулак при этом бьет как хлыст. А известно, что конец хлыста летит со скоростью выше скорости звука, потому и рождается знаменитый щелчок.
— У, тварь, — верзила качнулся от неожиданно мощного удара и на миг потерял ориентацию. Но тут же пришел в себя. Взревел и бросился в атаку, как разогнавшийся на всех парах асфальтовый каток.
Тут для него все пошло совсем плохо. Глеб бросился не в сторону от него, а сблизился с ним и будто прилип сбоку. Верзила попытался, развернувшись, ухватить его руками и окончательно потерял власть над своим телом. Теперь все его мощные усилия, которые ничто не могло сдержать, оборачивались против него. Как подстреленный слон, он ухнул на землю, а Глеб отступил на шаг, слегка подровняв легким движением руки лицо противника.
— А-а, — заорал верзила, пытаясь подняться на колено и шаря рукой по пояснице, там, за поясом был заткнут пистолет.
Глеб снова сблизился с ним и нанес сложенными тремя пальцами два размашистых удара в активные точки.
Громила хрюкнул и потерял сознание. Затем Глеб еще подработал стриженого, который пытался стереть с лица кровь и встать на ноги. Огляделся — больше ждать опасности неоткуда. Положил за пазуху выпавший из руки громилы «вадьтер», зашвырнул подальше ножи и кастет. Пробежал руками по одежде бандитов. У одного за поясом нашел восьмизарядный американский револьвер и тоже, размахнувшись, забросил его подальше. Потом наклонился над жертвой.
Это был тщедушный мужичонка лет сорока с обвислыми, как у запорожцев, усами. По его футболке расплывалось кровавое пятно — похоже, саданули-таки финкой в бок. Лицо его прилично подпортили, так что оно утратило очертания. Он хрипел, зажимая рану на боку.
Глеб порвал рубашку, показавшуюся ему достаточно чистой, на пребывающем в нирване «гиббоне» и перевязал рану.
— Оклемаюсь, — тяжело дыша, прошептал вислоусый.
— Оклемаешься, конечно. Держись за меня. Вставай.
Вислоусый оперся на руку, встал. Держался он нормально. Возможно, лезвие не затронуло жизненно важных органов. Небольшой жирок у вислоусого на боках присутствовал, надо надеяться, что он и принял на себя удар ножа.
Обняв вислоусого, как раненого на поле боя, Глеб, решив плюнуть на бандитов, потащил его к проходящей метрах в двухстах отсюда дороге. Там он прислонил своего спутника к забору и отправился ловить машину.
Водители меньше всего хотели останавливаться на этом глухом участке. Наконец старый «Форд» притормозил, и мордатый, привычно нахальный извозчик спросил, распахивая дверь:
— Куда, командир?
— До восьмой больницы.
— Сколько?
Глеб вытащил последние деньги и продемонстрировал водителю.
— Годится, — кивнул тот.
— Вон, у меня раненый.
— Кровь идет… Не, он мне сиденья запачкает. Пока.
— Он умрет.
— А мне какое дело?
— Тогда поедем без тебя.
— Это пожалуйста, — водитель попытался захлопнуть дверцу, но Глеб придержал ее, наклонился над ним и прошипел:
— На твоей машине.
— Ты не очень-то. А то монтировкой…
Глеб вдавил пальцем болевую точку на локтевом сгибе, и рука водителя обвисла. Потом выдернул ключ зажигания. Помог вислоусому устроиться на заднем сиденье. Протянул ключи водителю:
— Гони быстрее…
В восьмой больнице врачи закрутились вокруг раненого. Глеб уже намеревался раскланяться, но тут к нему подошел дежурный оперативник из Местного отделения милиции.
— Вы его привезли? Ж спросил он.
