заварушка. Дума сцепилась с президентским окружением по какому-то законопроекту, политическая ситуация привычно и закономерно вновь осложнилась, и срочно потребовался глас интеллигенции, пространные ее рассуждения в прессе и на телевидении с проповедями: «Альтернативы нет», «Нас тащат в прошлое», «Им нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия». Многие уже начали дежурно заламывать руки, как облапанные в трамвае институтки. Другие, полные самоуважения и амбиций, ждали, когда их попросят о помощи. На правительственной даче «Роща» состоялась очередная встреча творческой интеллигенции и политиков.
Вице-премьеру Чекалину страшно хотелось отвертеться от этой встречи. Совершенно не то настроение, чтобы улыбаться, вещать, советовать и изрекать, как ему положено по чину. Он все последнее время думал только о том, как бы не упустить время уматывать во Флориду. Отточенным нюхом пристроившейся на продуктовом складе дворняги он учуял, что все подходит к концу. И что дела — хуже некуда. И еще — Кунцевич и Чумной успеют-таки сорваться, а отдуваться за всех придется ему, Чекалину. А что такое отдуваться? Как отдуваться? Не арестуют же одного из столпов демократии. Это для власти равно как себе в лицо плюнуть. Или арестуют? Как Генерального прокурора? Неважно — у «патриотов» есть другой способ, куда более действенный. Пуля в лоб из снайперской винтовки — и никакая правительственная охрана не спасет. Или спасет?.. Должна спасти, ей за это деньги платят. Политика не так-то просто убрать… Или не так сложно? Кеннеди пристрелили в стабильном, спокойном государстве. А у нас — пристрелить вице-премьера ничего не стоит. Притом уже были прецеденты. В «горячих точках». Но сегодня Москва ведь тоже точка нехолодная. Нет, надо во Флориду. Не опоздать бы.
Отговориться нездоровьем не получилось. Кроме него, на бомонде, как обычно, присутствовали пресс-секретарь Президента, несколько чиновников рангом пониже, вечно чем-то пришибленный и озабоченный министр культуры, хотя забота у него одна — как вернуть немцам вывезенные у них во время войны ценности. Чекалин его не осуждал. У каждого свой хлеб. Присутствовало и несколько ведущих финансистов. Ну и, конечно, они — толпа дежурных интеллигентов, проверенных, своих в доску, понимающих все с полуслова, привыкших есть с ладони.
Чекалин скользил по залу, как хозяин салона, как какая-нибудь Шерер из «Войны и мира». Все-таки практика значит очень много. Чекалин действовал на автомате. Автоматически улыбался, автоматически похваливал собравшихся. Скульптора — за последнее монументальное творение в центре Москвы: «Не понимают москвичи современного искусства, а все демонстрации протеста от невежества, Азия-с — одно слово». Артиста — за последнюю роль в спектакле. «Шекспировский накал. Станиславский бы зааплодировал». Кидал привычные фразы об «ответственности перед будущим, перед детьми». Но мысли были заняты совершенно другим. Эх, если бы кто знал, чем заняты его мысли. Но мысли — это суверенная территория каждого, и попасть на нее очень непросто.
Новый гость. Писатель. Прямо из Америки. Теперь не вылезает из телевизора. «Как здоровье вашей жены? Как творчество? Как с Букеровской премией?» Ага, следующий балалаечник и писатель, кумир шестидесятников, слезливо-романтические песни — ах дружба и любовь, ах, прекрасная дама. Этот — из особо отличившихся. Ему надо уделить чуть больше времени. «Как здоровье ваше? Как жены? Ваш новый роман — это настоящая русская литература…» Кто там еще? Ага, еще один бумагомаратель, главный гуманист. С этим — улыбка еще шире. Его можно даже похлопать по плечу — дружески-панибратски.
— Как ваши творческие успехи? — спросил Чекалин.
— Нет никаких успехов, — сумрачно ответил Резников.
— Да, конечно… Такой уж сейчас исторический момент. Приходится поступаться самым дорогим и засучив рукава трудиться для России.
— Для России?.. Света умерла. Дочка.
— А, слышал. Ужасная трагедия, — вице-премьер, поморщился, предчувствуя неуместную сцену скбрби, и постарался побыстрее свернуть разговор.
— Ее убили.
— Да, я слышал. Мы все сделаем, чтобы убййцу нашли.
— Его установили. Рауль Брызов. Мертвяк. Не помните?
— Мертвяк?
— Есть и еще один убийца… Это ты!
Писатель вцепился в рукав Чекалина.
— He волнуйтесь так, — успокоительно, тоном врача-психиатра сказал Чекалин, всем своим видом демонстрируя — вот как страшно человеческое безумие. — Извините. — Он оторвал пальцы от своего рукава и хотел отойти.
Охранник у дверей, почуявший неладное, направился к ним.
— Это ты ее убил!!!
Резников вдруг кинулся к Чекалину и крепко обнял его.
— Да вы что? — вице-премьер попытался оттолкнуть писателя, но тот вцепился в него мертвой хваткой. Чекалин ощущал, как глупо он сейчас выглядит. Надо бы запереть в психушку этого сумасшедшего. — Отпустите же!
Охранник положил руку на плечо Резникова и дернул на себя.
Оглушительный грохот… Потом тишина. Потом — женский визг. И все, на миг замерев, пришло в движение.
Взрыв прикрепленной к телу Резникова пластиковой взрывчатки разнес и перемешал тела писателя и вице-премьера. Они будто сошлись в дьявольском, последнем, смертельном объятии…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
