Сдав пальто, Саша оглядел зал. За столами сидели десятки блондинок в прекрасно сшитых костюмах и с прическами от Джона Баррета и Кеннета. В неярком свете поблескивали бриллиантовые обручальные кольца. Приглядевшись, Саша увидел Викторию, сидящую в углу и, как всегда, выделявшуюся на общем фоне.
Заметив Сашу, она поднялась, чтобы его обнять.
— Ну, как впечатление? — спросила она, медленно поворачиваясь, чтобы продемонстрировать свой костюм.
— Я в восторге, — ответил он. — Quel élan[14]. Это Диор?
— Еще лучше. Это Софи от Сакса с Пятой авеню. Бабушкин, конечно.
Саше очень понравился темно-синий костюм с асимметричным воротником и пеплумом. Ткань была просто роскошная — шелковый жаккард с пестрым узором. Рукава три четверти оставляли открытыми изящные запястья с тонкими браслетами в стиле ар-деко, сиявшими бриллиантами и сапфирами.
— Вообще-то это костюм для коктейлей, но сейчас публика в этом ни черта не смыслит. Чтобы его носить, нужен корсет. Я еле дышу.
— Ты выглядишь потрясающе, — сказал Саша, когда они сели на банкетку.
— Я знаю. А ты весь какой-то несчастный. Что стряслось? — спросила Виктория.
— Меня отстранили от работы. На неопределенный срок.
Виктория жестом подозвала официанта:
— Один «Абсолют гибсон», полный, очень сухой, и один чистый «Абсолют» со льдом. Нет, погодите. Просто принесите бутылку и два стакана.
Ошеломленный официант пошел выполнять заказ.
— Насколько я поняла, после обеда ты на работу не вернешься?
Саша покачал головой.
— Прекрасно. Тогда давай напьемся и пойдем ко мне. Посмотрим «Самое лучшее» с Норманом Норелсом и обсудим, как Сьюзи Паркер ухитряется сохранять прическу под всеми этими шарфами.
— Не могу, — ответил Саша. — Вечером я ужинаю с отцом в «Свифти». Надо серьезно поговорить. Ведь меня выставили из-за того, что отец с Мариной подали в суд, чтобы снять Снегурочку с торгов.
— Вот это уже похоже на настоящую жизнь! — воскликнула Виктория. — И что ты собираешься делать?
— Пока не решил. Либо я покупаю билет до Палм-Бич и пережидаю там, либо открываю пальбу с двух рук.
Виктория улыбнулась.
— Похоже, что ты уже сделал выбор. Я тобой горжусь.
Теперь улыбнулся Саша. Официант принес бутылку, и они подняли стаканы.
— Правда, не знаю, в кого палить, — с сомнением проговорил Саша, отпивая ледяную водку.
— Давай составим список. Начни с «Лейтона», — предложила Виктория, опустив стакан.
— Они хотят, чтобы я пришел на прием, который там состоится на следующей неделе.
— Но ведь они тебя отстранили! Тогда зачем тебе идти?
— Они не хотят скандала.
— Пошли их на три буквы, — посоветовала Виктория.
— И они отменили мою командировку в Москву. Мне так хотелось туда поехать и покопаться в архивах вместе с Геннадием! Тогда я бы точно выяснил, что произошло с фигуркой. Меня беспокоят кое-какие белые пятна в ее прошлом. И ленту в волосах заново покрывали эмалью. Это тоже как-то подозрительно. Мне очень нужно ехать. Я хочу знать, в чем там дело.
— Да, конечно. Они просто не хотят делиться с тобой славой. В конце концов, ты — русский князь, а они лишь кучка второстепенных дилеров, пытающихся подзаработать. Москва. Хм. Я уже не раз подумывала открыть там бутик. В этом городе сейчас море денег.
На лице у Саши заиграла улыбка. Он все равно туда поедет. Виктория посоветовала послать «Лейтон» на три буквы? Она права.
— Эй, Вики, ты не хочешь прокатиться в Москву?
Обед с Викторией в какой-то степени подготовил Сашу к ужину с отцом. В этом деле «Свифти» был его союзником. В маленьком и всегда переполненном ресторане было ужасно шумно — отец терпеть не мог подобные заведения. В любом случае ужин не затянется.
Войдя в «Свифти», Саша оглядел уютный зал. Все столики были заняты хорошо одетой публикой, среди которой он заметил нескольких клиентов «Лейтона». Отец с Дианой уже сидели в углу. Саша подошел к ним.
— Рад, что ты пришел, Саша. Садись рядом с Дианой, и мы все обсудим.
Саша пожал протянутую отцом руку и слегка коснулся щекой лица Дианы. Выпрямившись, он посмотрел на нее. Золотистые волосы самого модного оттенка, прекрасно сшитый темно-коричневый костюм, поверх которого накинута легкая шаль в красновато-коричневых тонах осенней листвы. На плече сверкало цитриновое сердечко от Вердура.
— Привет, Диана, прекрасно выглядишь. Это шатуш? Тебе очень идет этот цвет.
— Да что ты, шатуш сейчас запрещен. Это пашмина. Вещь вполне дозволенная, но сейчас, когда их видишь на каждой собаке, придется от нее отказаться. Кстати, Саша, спасибо за теплый отзыв о моей столовой. Для меня твое мнение очень важно. Конечно, это большая дерзость — пытаться что-то менять в классическом интерьере Хедли-Периш, но мне казалось, что столовую нужно несколько оживить.
— Одно твое присутствие способно оживить любую комнату, — сказал отец, подняв сияющие глаза на свою подругу.
Саша с улыбкой посмотрел на них. Отец выглядел по-настоящему счастливым.
— Что будешь пить, сынок?
— Только вино.
— А водки не выпьешь?
— Нет, спасибо.
— А ты, Диана?
— Мне один «Кир».
Заказав напитки, отец выжидающе посмотрел на Сашу.
— Ну, как прошел ужин у Глории? — вежливо поинтересовался он.
— Замечательно. Отец, давай сразу перейдем к делу. Сегодня меня отстранили от работы. На неопределенный срок. Сложили мои вещи в картонную коробку и выставили на улицу. Отменили мою командировку в Россию. И все из-за ваших судебных исков. Вы подали в суд на организацию, в которой я семь лет добивался уважения и признания. Где я успешно работаю… работал благодаря своим собственным способностям. Ведь все считали, что я попал туда только из-за своего происхождения. И я из кожи вон лез, чтобы доказать всему миру, что я чего-то стою сам по себе. Неужели ты не понимаешь, какой это для меня удар?
— Мне очень жаль. Но, узнав мою точку зрения, ты, возможно, переменишь свое мнение, — сказал отец.
— На следующей неделе я еду в Россию, — сообщил Саша, теребя в руках салфетку.
— Но ведь тебя отстранили от работы?
— Я все равно поеду. У меня там свои дела. Надо кое-что выяснить до торгов.
— Если они вообще состоятся, — вмешалась Диана. — Мне кажется, ты должен быть здесь. Судебный запрет будет вынесен уже через неделю, от силы две. Как ты можешь уехать, когда семья объединяется, чтобы совместно защищать свои интересы?
— Что вы имеете в виду?
— Мы с Мариной объединили свои иски, — ответил отец.
— Позвольте вас уверить, что не все члены семьи столь единодушны, — холодно заметил Саша.
— Надеюсь, что после этого ужина ты переменишь свое мнение, Саша, — сказала Диана, поправляя шаль. — Мы с твоим отцом настроены очень решительно.
Отец внимательно посмотрел на сына.
— Саша, я понимаю, что тебе тяжело. Но позволь объяснить, как я пришел к этому нелегкому решению.
Саша молча ждал.
— Саша, мы с тобой очень разные. Это не мешает нам любить друг друга, и все же мы не похожи. Ты истинный Шерманов — мечтательный и утонченный. Как твоя мать. Она научила тебя ценить и любить русскую культуру. Ты вырос русским по натуре. Я же родился здесь, и моя мать была американкой. Мое детство пришлось на пятидесятые годы, и мне пришлось выслушать немало насмешек по поводу русского происхождения. В Гротоне меня дразнили «красным князем» и «коммунистом», несмотря на то что я, как и все мои соученики, вырос в Америке. Им не было дела до того, что моя мать была американкой и через нее я состоял в родстве с доброй половиной своих мучителей. Поэтому я постарался порвать со своим русским прошлым и стать стопроцентным американцем. А потом я встретил твою мать.
Отец замолчал и снял очки.
— Она казалась мне какой-то экзотической птичкой. Ведь она выросла в Париже, и ее родители были русскими. Благодаря своей фамилии я легко был принят в ее семью и то общество, о существовании которого не подозревал в Америке. Твоя мать открыла мне дверь в мир русской культуры, русской музыки и православной веры. Я так ее любил, что был в восторге от всего, что она делала. Когда она согласилась переехать в Нью-Йорк, я был на седьмом небе от счастья. Впервые в жизни я сделал то, чем мой отец мог по праву гордиться. Женившись на девушке из семьи Шермановых, я как бы показал ему, что все, чему он меня учил, не пропало даром.
— Ну и что? — спросил Саша с некоторым раздражением. Он уже слышал все это раньше и не совсем понимал, к чему клонит отец. — Почему ты все-таки подал в суд? Мама никогда бы так не поступила.
— Ерунда, — хрипло произнес отец. — Твоя мать занималась антиквариатом и старалась передать свои знания тебе, потому что считала это важным. Я хочу возвратить статуэтку, чтобы потом передать ее тебе. Когда Марина сказала мне, что ты собираешься продать Снегурочку, я понял, что этот проклятый «Лейтон» тебя здорово испортил. Надеюсь, ты понимаешь, зачем мы это делаем. Чтобы защитить честь семьи Озеровских. Эта фигурка олицетворяет наше прошлое и настоящее. Марина мне все четко разъяснила.
