— Руки зьябнут,
Ноги зьябнут.
Не пога ли нам дерьябнут?!
Несмотря на явную сезонную неуместность, тост вызвал бурное одобрение публики.
— Молодец! Вот, это по-нашему, Луи! — кричали из-за столов. — Сразу видна русская косточка! Наш человек!
Невесть откуда появившийся Хвастов, исполненный чувств, бросился обнимать француза и выпил с ним по-гусарски, залпом.
Вечер удался, несмотря на быстро истаявший запас шампанского и сухих вин. Ситуацию спасли сами же гости фестиваля. Опытные в делах художники и поэты имели с собой недельный резерв горячительного, и на столах оперативно замелькали водочные и коньячные этикетки. Каждый из тружеников пера и кисти счёл своим долгом выпить на «брудершафт» с французским гостем, и, спустя час, Луи Кастора, утомлённого гостеприимством, на руках, как павшего воина, отнесли в его покои.
Гостям было предложено располагаться поближе к сцене. Предварительно Громов самолично проверил скандальный символ феста: маэстро не подвёл, чайка была старательно замазана, хотя уже и проступала предательски поверх белил демоническая чернота.
— Чёрт бы подрал этих авангардистов, — выругался про себя Громов, но в целом остался доволен. Сцена, задником которой служил вид на пруд с заходящим солнцем, была необыкновенно живописна, и Громов справедливо посчитал, что красоты живой природы окажут отвлекающее воздействие на зрителей. Пора было открывать заключительную часть феста, и Костя уже делал знаки издалека, не пора ли включать полонез для театрализованного шествия.
— Пора! — махнул рукой Громов.
3
— Ой, Дашка! Как суперски было! Такая красотища!..
— Мэрил, ужас, я себя не помнила, у меня всё прямо вон из головы…
Перевозбуждённая после выступления, Даша Дольская нервно бежала по главной аллее вглубь парка. Верные Маша и Веня мчались по обе стороны с той же скоростью.
— Ты отлично читала! — уверяла Маша.
— Ой, нет! Я как ступила на помост — и конец, — отмахивалась Даша. — Только и думаю, как бы не сказать: «молчаливые гуси», господи… Прямо в полусне была…
— Дашка, ты могла бы и сказать про гусей, — вставил Веня, — никто бы не заметил.
— А вы снимали? — Даша обеспокоенно остановилась. — Всё успели заснять? Мне же видео нужно!
— Сняли, конечно. Там вообще все снимали, как заведённые. Так эффектно, солнце садится, а эта балерина на фоне заката… а потом она как будто в тебя превратилась… кру-уто… А с этим привидением как круто было…
— С каким привидением?
— Ну, которое там у вас мелькало.
— А что-то мелькало? — насторожилась Даша. — Как это? Где?
— Так за прудом. Фигура в белом мелькала. Мы ещё подумали: как здорово придумали, так мистично… У Чехова там глаза дьявола, но я считаю, это грубо, — Маша поморщилась. — А вы отлично придумали…
— Да ничего мы не придумали! — Даша в отчаянии топнула ногой. — Я впервые слышу об этом!
— Да ты что? — Маша прижала руки к груди. — Я клянусь, там была фигура в белом. Мы так и подумали, что вы эту легенду обыграли, с привидением графини…
— Да не было никакого привидения! Я сценарий сама составляла! Ничего там не могло быть!
— Но ведь было! Бен, скажи! Ты что, не веришь? Сейчас увидишь, — Маша полезла в сумку.
В летних сумерках бесшумно вспыхнул и замерцал прямоугольничек экрана.
— Вот, пожалуйста, — раздался Машин голос. — Я ещё не сошла с ума.
— Действительно! — Даша остолбенело подняла глаза. — Бен, а у тебя?
Веня пожал плечами и полез в карман. Трое молодых людей несколько секунд стояли, сдвинув головы над телефонами.
— У тебя вообще всё смазано, — вынесла Даша вердикт. — Даже непонятно, мужчина или женщина. Надо ещё у кого-то спросить! Бежим!
Троица сорвались с места и помчалась обратно к главной поляне.
— А у кого ты будешь спрашивать? Все, как приклеенные, смотрят «Вишнёвый сад».
— Да я и сама хотела, дед так круто Гаева играет! Но надо же выяснить! Я же теперь не усну… Вы с какой стороны снимали?
— Ээ… мы справа стояли.
— А слева кто был?
— А слева… француженка эта… как её, Марсельеза. Тоже снимала, она ближе всех сидела.
— Луиза, а не Марсельеза! Вот! Надо её позвать!
Топоча, троица ворвалась на главную поляну и притормозила. Здесь царил сказочный мир драматического искусства. Прекрасный вид с мерцающей гладью пруда был почти погружен в темноту. На ярко освещённой сцене Дольский, во фраке, упругим молодцеватым шагом прохаживался, театрально жестикулировал:
— Неделю назад я выдвинул нижний ящик, гляжу, а там выжжены цифры. Шкаф сделан ровно сто лет тому назад, — разносился по поляне его хорошо поставленный баритон. — Каково? Можно было бы юбилей отпраздновать Предмет неодушевленный, а все-таки как-никак книжный шкаф…
— Луиза! Луиза! — послышалось неподалеку ожесточённое шипение.
Светловолосая девушка из первого ряда неуверенно повернулась на зов. Три пары рук зазывно махали ей из кустов живой изгороди.
Девушка осторожно огляделась, подобрала сумочку и аккуратно выбралась из рядов.
— Можешь нам помочь? — без предисловий начала Даша, увлекая гостью в тень. — Скажи, ты моё выступление снимала?
Луиза обрадованно закивала.
— Меня Даша зовут, а это Мэрил и Бен, — ткнула Даша в друзей пальцем. — Можешь показать запись?
Луиза опять с готовностью кивнула.
В записи Луизы привидение было ещё более расплывчатым, но в том, что оно, действительно, было, не оставалось никаких сомнений.
— Я думала, это спектакль, — улыбнулась Луиза. — Это было так… таинственно…
— В том-то и дело, что нет! Пошли подальше, сейчас расскажем…
Молодёжь, теперь уже вчетвером, дружно помчалась прочь от сцены. Вслед им неслось:
— О, сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя…
— В двух словах, так, — начала Маша, когда молодые люди уединились на скамеечке перед замком. — Здешняя графиня влюбилась в садовника. Соединиться им не удалось, и она утопилась в пруду.
— Вот в этом пруду, — уточнила Даша, мотнув волосами в сторону сцены.
— И вот в этого садовника? — спросила Луиза зачарованно. — Который… тут ходит?..
— Да нет, это Данилыч, — отмахнулась Даша. — Ну, в своего садовника, того… восемнадцатого века, — она мотнула волосами в другую сторону. — Вот. И с тех пор по легенде графиня выходит из пруда. Ну, и таскается тут. Но я здесь, в этом месте, выросла! — горячо запротестовала она. — Никаких графинь тут не было никогда! Враки это всё!
— Не всем дано видеть тонкие миры, — значительно заметила Маша.
— Мэрил, прекрати! Не слушай её, — Даша взяла Луизу за руку. — Короче, это кто-то дурит. Надо их поймать и в крапиву носом натыкать. Дедушка за порядок и дисциплину бьётся-бьётся, а эти… Хочешь с нами расследовать этих придурков?
По загоревшимся глазам гостьи из Франции было видно, что придурков она готова расследовать хоть сейчас.
Завтрак был поздним и разительно отличался от праздничного ужина. Желающих съесть что-то питательное было немного. Официантки подносили молчаливым, измученным похмельем гостям кофе и минералку. Музыку не включали по настоятельной просьбе завтракающих, а в деревню после короткого совещания отправили делегацию за самогоном.
Вышел к завтраку и Кастор с внучкой. Он вежливо поздоровался с публикой и заказал кофе. Был он бледен, и оба были явно чем-то встревожены. Всевидящий Громов, соорудив на лице сострадательную улыбку, поспешил к французам.
— Как ваше самочувствие, дорогой друг? — спросил он, подсаживаясь и кланяясь Луизе.
— Плохо, — по-русски сказал Кастор, закрывая ладонями бледный лоб. — J’ai failli mourir hier soir. Vodka et champagne — C’est terrible! [3]
