ячейках оконной решётки виднелся проулок между невысокими домами.
— Дядя Боря — хозяин огромной строительной компании, — поведал Альберт и присел на край кровати. — Он сейчас проводит медовый месяц на море. Алла — жена дяди — младше его лет на тридцать. Дядя Боря рассказывал мне, что познакомился с Аллой на новогоднем корпоративе. Алла была в костюме Снегурочки.
— Странно, — оглядывая комнату, проронила Нина. — Почему они живут в таком убожестве?
Альбер Везбин рассмеялся, усадил Нину себе на колени и пояснил:
— Видела бы ты трёх этажный коттедж дяди Бори на Рублевском шоссе, ты бы так не говорила. А это самая первая квартира, которую дядя Боря купил в Москве. Он собирается сделает из неё музей своей жизни.
— Ванна или душ здесь есть? — почувствовав на бёдрах и на груди егозливые пальцы Альберта, спросила Нина.
— Есть.
— Я первая! — игриво заявила Нина, выкрутилась из рук Альберта и выбежала из комнаты. В прихожей она прихватила чемодан и скрылась ванной комнате, совмещенной с туалетом, в которой легко бы уместилось такси. Раздевшись, Нина взяла из чемодана шампунь для волос, гель для тела, забралась в двухметровую ванну и включила воду.
Альберт Везбин повалился спиной на кровать и и-за бессонной ночи в купе с Ниной крепко заснул.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Вставай, соня! Ванна свободна! — поставив чемодан у стены в прихожей и запрыгнув с коленями на кровать, воскликнула голая Нина.
Альберт Везбин распахнул глаза и схватил руками голову Нины с влажными волосами, тонко пахнувшими абрикосом. потянулся губами к её губам.
— Скажи, что ты меня любишь, — произнесла с придыханием Нина. — Скажи, как говорил в ночью в купе.
— Я люблю тебя, — выполнил просьбу Альберт.
— Спасибо, — прошептала Нина.
Альберт Везбин протянул руки к её груди.
— Всё получишь после ванной! — поставила условие Нина, соскочила с кровати и, тихо посмеиваясь, спряталась за угол платяного шкафа.
Альберт Везбин соскочил с кровати, убежал в ванную комнату и встал под душ.
Из прихожей донеслась мелодия входящего звонка. Нина метнулась из комнаты, достала из чемодана мобильник и увидела высветившийся на его экране номер Ларисы.
— Лара, не переживай. Я в порядке, — произнесла Нина и услышала грозный голос Паши-гнома: — Сучка рваная, не приедешь ко мне за час, я твоей товарке руки и ноги переломаю. Поняла?!
В телефоне раздался женский вопль о пощаде — это Паша-гном кулаком ударил в живот стоявшей рядом с ним Ларисе.
— Поняла, поняла, — дрогнувшим голосом зачастила Нина. — Я еду, еду, еду. Говори: куда.
— Приезжай одна! — потребовал Паша-гном и назвал адрес.
Нина торопливо достала из чемодана и надела длинную бежевую юбку, прозрачную белую блузку, обулась в босоножки, вернулась в комнату, выхватила из лежавшей на кровати борсетки Везбина все купюры, выбежала в прихожую и открыла входную дверь.
— Ты куда?! — вышагнув из ванной комнаты, удивился голый Альберт. Мыльная вода стекала и капала с него на пол. — Я хочу тебя!
— Лара в беде, я должна ей помочь! — Нина шагнула на лестничную площадку. — Я уже потеряла двух подруг. Их тела так и не нашли.
— Не керосинь! Иди ко мне! — потребовал Альберт.
— Не могу. Паша-гном покалечит Лару, если я к нему не приеду.
— Поехали вместе! — предложил Альберт, кинулся к своей одежде на вешалке в ванной комнате, снял брюки и сунул ногу в брючину.
Нина выдернула ключ из замка, захлопнула дверь в квартиру, закрыла ключом замок.
— Стой! — Альберт кинулся в погоню, но запутался ногами в брючинах и растянулся на паркете прихожей,
Нина прибавила ключ к телефону в кармашке юбки и, сжимая валюту в кулачке, выскочила из подъезда в узкий дворик, выбежала через арку в переулок и распахнула блузку.
— По какому поводу стриптиз? — остановив иномарку и приспустив стекло на дверце, весело спросил водитель, с восхищением рассматривая изящную беспокойную грудь стройной молодой женщины с темно-русыми короткими волосами.
— Ехать надо, — ответила Нина, назвала адрес и добавила фразу, которой часто и с успехом пользовалась для получения помощи: — Заплачу натурой.
— Я деньги люблю, красавица! Натуру оставь другому, — выразительно посматривая на евро торчавшие из женского кулачка, отозвался водитель.
— Получишь, — объявила Нина, решительно уселась на переднее сиденье и мысленно попросила своего ангела-хранителя защитить Ларису от Паши-гнома.
Водитель надавил на педаль газа, и иномарка покатилась за другой иномаркой к Садовому кольцу.
Тем временем Альберт Везбин в брюках носился от распахнутого зарешеченного окна комнаты к распахнутому зарешеченному окну кухни и обратно, по пути пиная входную дверь квартиры. Но сколько бы он не дёргал решётки на окнах, они не поддавались его могучим рукам.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Клавдия Назаровна сидела на мягком стуле за стареньким письменным столом. За спиной её висели на стене групповые фотографии любимых учеников разных лет. Когда-то на столе возвышались стопкой тетради школьников с сочинениями по литературе, а теперь лежала толстая тетрадь в коричневом переплёте. На её страницах Клавдия Назаровна писала воспоминания только карандашом после экскурсии по дому-музею Чехова на Садово-Кудринской улице, где увидела четвертушки бумаги, исписанные карандашом писателя.
Клавдия Назаровна медленно полистала тетрадь и задумалась о вымысле и правде в своих записях. Вот в дневнике история о судьбе рассказа из жизни школьников. Рассказ она написала в тридцать три года и отнесла в редакцию журнала. Но была ли эта история или нет — бездоказательно, а в дневнике есть строчки:
«Редактор журнала позвонил мне на домашний телефон вечером.
— Здравствуйте, Клава, — поздоровался он. — Ваш рассказ о дружбе и предательстве среди десятиклассников я утвердил к публикации в юбилейном номере журнала.
— Спасибо, — ответила я и почувствовала себя одуревшей от счастья. Никто среди моих родных и знакомых нигде не публиковался. Я даже представила, как удивится директор школы, когда я раскрою на его столе номер журнала с моим рассказом.
— Клава, жду Вас завтра в пять часов вечера в моём кабинете. Мы подпишем издательский договор, — сказал редактор и попрощался.
Ночью мне снилось, что люди идут по Сретенке и читают мой рассказ в журнале. Не помню, как я провела уроки в школе. В кабинет редактора журнала я вошла ровно в семнадцать ноль-ноль. Редактор — пожилой толстячок с весёлым круглым лицом — повалил меня на диван и приспустил брюки. От неожиданности я онемела, но ноги мои сами отбросили расслюнявившегося редактора под широкий подоконник. Не помню, как я выскочила в коридор. Меня трясло. Я плакала и смеялась над своими мечтами о славе писателя. Какая я была глупая, хотя тогда мне было тридцати три года».
Клавдия Назаровна закрыла дневник. Она не хотела читать, как редактор позвонил ей по телефону и
