Время от времени по верхушкам деревьев проносился жаркий ветер. Последний порыв сломал сухую ветку, и она рухнула вниз с леденящим душу треском.
— Ёлки ваши палки! — Даша подпрыгнула от страха. — Так и чудится, что маньяк в нашу сторону ломится.
В ответ на это заявление в страшных ёлках раздался подозрительный хруст. Босая Громова подхватилась с травы, а Шуйская схватила брошенную кроссовку и замахнулась, обретя в спортивном башмаке и копьё, и палицу.
— Эдик, ты? — уточнила хозяйка оружия на всякий случай.
— Заяц какой-нибудь бе… белый, — выдохнула Алиса.
— Сейчас зайцы серые, — возразила деморализованная напарница. — Июль месяц на календаре.
Шуйская её не слушала. Вооружённая башмаком, она медленно приближалась к кустам. Не отводя взгляда, подняла с травы толстую сучковатую палку и потыкала ею в густые заросли. Робко раздвинула, заглянула…и полезла внутрь. Шелест, хруст и комментарий «брр, паутина» сопровождали добросовестные поиски неприятеля. Спустя пару минут Алиса вернулась к подруге.
— Никого, — успокоила она, возвращая кроссовку. — Давай громче позовем. Э-дик! Э-дик!
— Не кричи, — испугалась Громова. — Вдруг придут чужие или шизанутые? Вчера убегали, а сегодня зовём. — Она душераздирающе вздохнула и обвела взглядом колючие дебри, с трех сторон обступающие их низину. — Угораздило меня вляпаться с этой картой! Каталась бы сейчас на мотоцикле, или ходила в прикиде по базе, а не пряталась по лесам.
— Нас найдут. Вот увидишь! — обнадёжила Шуйская.
Глава девятнадцатая,
в которой Даша объявляет войну шайтанскому войску
Тук-тук-тук. На третьем этаже соседи опять затеяли ремонт. Как они любят что-то долбить, сверлить и приколачивать. Хозяйственные! Так хочется лишний час поспать, но этот досаждающий стук мешает, и шея затекла. Алиса поискала ладонью подушку, собрала в горсть траву и вытаращилась в безоблачное небо.
Никакая это не квартира! Она присела, одной рукой держась за грудь: там колотилось испуганное сердце. Лежат они с Дашей в траве, а трудолюбивый дятел усердно стучит, укрываясь за стволом ближайшей сосны. И не лень ему в жару. Впрочем, жары уже нет. Она передёрнула плечами и потянула за рукав куртку.
— Который час? — подала голос Громова. Разбуженная резкими движениями Шуйской, она была не в состоянии открыть глаза.
Алиса очень медленно подняла руку и долго вглядывалась в циферблат.
— Семь.
— Утра или вечера? — сонно протянула подруга и, распахнув глаза, сама сообразила. — Вечера. Жесть! Два часа прошло, а нас никто не нашёл.
Она подхватилась с травы и потянулась.
— Чайку бы с большим бутербродом или настоящей ухи от Графина. Шуйская, делать-то что?
Алиса в это время застёгивала замок у куртки.
— Идти по тропинке, по которой пришли. Дорогу назад я уж точно найду.
Она шагнула к рюкзаку и потянула его за лямку.
— Назад?! — возмутилась Даша. — Не хочу я возвращаться к этому весёлому озеру. Лучше уж в лесу ночевать!
И она решительно направилась в противоположную сторону: едва заметная, со слегка примятой травой тропка показалась ей достойной альтернативой. Лишь одно удручало — альтернативная тропка вела в гору.
— Пойдём туда, — неожиданно легко согласилась Шуйская. — В любом случае… — Она не договорила, заглядевшись на парочку фиолетово-синих цветов.
— Если выживу, — одолевая склон, бурчала Даша, — никогда больше ни за какими кладами… клянусь!
— Аську продашь? — сомневалась Алиса.
— Выбрасывать жалко. Наверное, продам.
— Как Пробойник поживает?
— Никак.
— Он тебе не звонил? Может, все-таки в армию забрали?
Даша развернулась всем телом. Нос у нее подозрительно покраснел, пальцы вцепились в лямки рюкзака.
— Если бы этого кренделя забрали в армию, я бы съездила к нему на присягу и дала в зубы за то, что впутал в мутную историю. Но сейчас так нельзя говорить. Отвяжись, бога ради, Шуйская! Меньше знаешь, крепче спишь.
Алиса в последний момент успела уклониться от ветки, которая едва не хлестнула её по глазам. В тон боевому настроению Громовой налетел задиристый ветер. Верхушки деревьев одобрительно зашумели, осыпаясь корой и сухими шишками.
Больше часа они брели неизвестно куда. Конца и края не было этим гребням, распадками, соснам и рыжей подушке под ногами. Когда они взбирались на холм, перед глазами вставал следующий, абсолютно такой же округлый брат-близнец. Иногда сосны сменялись невысокими березками. Бескрайний, безлюдный лес. Хотя кое-что изменилось: последнюю четверть часа они идут исключительно в гору.
— Блуждать, плутать, скитаться, — бормотала под нос Алиса, перехватывая правой рукой лямку рюкзака. Последние полчаса они тащили его вдвоём, растягивая за лямки в противоположные стороны.
— Бредишь? — недовольно отозвалась Громова и, не удержавшись на ногах, присела на склоне. — Чёрт!
— Не поминай! — Алиса потянула рюкзак на себя. — Я читала, что люди не теряются в лесу сами по себе. Это Блуд их заманивает.
— Ох, мои ноги, моя спина, моя… — со стонами поднималась Даша. — Кто такой Блуд?
— Подручный лешего.
— Супер. Тьма тьмущая всякой нечисти. Покайтесь, грешники!
Воображение Алисы немедленно преподнесло религиозного фанатика с карающей дланью, в которой зажат огромный крест. Пахнуло сыростью и плесенью.
— Как лешего и этого… Блуда победить?
Начался пологий спуск. Алисе казалось, что путь их бесконечен. Кусты можжевельника, берёзы, снова берёзы, неотличимые друг от друга, сменились близнецами-елями.
— Победить? — Она пожала плечами. — Не знаю. Но можно обмануть, сбить с толку. Что-то наизнанку надеть или башмаки местами поменять.
— С правой на левую? — Даша застыла на месте, рассматривая пыльные кроссовки. — Не-е, только не ноги, и так еле волоку.
Она отпустила лямку рюкзака, заставив Алису нести за двоих. Та, удивлённая, оглянулась. Подружка энергично стягивала с себя футболку, одновременно выворачивая вещь наизнанку. В таком непрезентабельном виде натянула её на тело, выставив напоказ примятые срезы и нитки.
— Прикольно! — радовалась несуеверная. — Мне нравится!
Алиса выронила рюкзак и с недоверием рассматривала очень высокую ель, и заросли лимонно-жёлтых цветов на старом муравейнике.
— Дежавю, — пробормотала она.
— Дело так плохо, что заговорила по-басурмански, — резвилась подруга, находясь под впечатлением своего изнаночного вида.
— Мы уже здесь были.
Даша закивала точно токующий тетерев и задержала взгляд на муравейнике.
— Точно были. Я помню эти цветы. Во, затычка! Что там блестит?
Алиса встала рядом и прищурилась:
— Вода, — хрипловато сообщила она и затаила дыхание, ожидая неминуемого взрыва эмоций.
— Хоть что-то новенькое. Подожди, озеро? Не может быть!
Громова рванула вперёд неровным галопом, похромала между деревьями и выбежала к знакомым плитам, где застыла подобно древнегреческой статуе. В таком потрясённо-окаменевшем виде Алиса нашла подругу. Чтобы как-то предотвратить тихое помешательство, она со вкусом уронила рюкзак в щебёнку. Треск камней послужил спусковым крючком для выражения отчаяния:
— Трындец! Два часа шарахались и прибыли! Не-ет, Шуйская, ты бы молитву какую прочитала, что ли? Утром хвалилась…
Шуйская слушала крики возмущения и с некоторым опасением поглядывала
