class="p1">— Венок утонул — милый обманул, — раздался с берега комментарий Алисы.
Это было уже слишком для несчастной Громовой. Мало того, что она бедная, хромая, бр-р, примёрзшая, так вдобавок и нелюбимая! Она не на шутку разъярилась, привычно оторвавшись на подруге:
— Фигня всё! И не надо тут эрудицией блистать! Ещё на скрипке сыграй.
Продолжая выступать в том же духе, негодующая Громова вылезла из воды. Напоследок озеро издало истошный всхлип, покрываясь дрожащей рябью. Алиса предусмотрительно ушла с пути скандалистки, спрятавшись за спиной у Данилы.
Зато Эдик с удовольствием кинулся в словесный бой, желая высказать накипевшее:
— Графин приказал держаться рядом. Рядом! Тебя куда понесло?
— В малинник, — поведала правду мстительная Шуйская.
— Малина была нереально огромная, — оправдывалась Дашуня. — Ты никогда такой не видел. Я ему не собачонка — рядом трусить! Сам убежал…от господ туристов. Правильно Шуйская говорила: хреновый он проводник.
— Я такое не говорила.
— Графин рассердился. Говорит, что вы специально потерялись, и в наказание вечером должны мыть посуду.
— Что?! — в унисон возмутились подружки.
Эдик рассмеялся. Остальные присутствующие не вступали в родственную перепалку, а занимались обычными делами. Филимон рубил ветки и подбрасывал их в костёр. Данила доставал из рюкзака кружки, пакеты, отвязывал маленький котелок. Кристина разворачивала на плите коврик-каремат, желая отдыхать с удобствами.
Громова отмахнулась от брата, выдав более насущное:
— Поесть бы. Мы тут оголодали.
И склонилась над подвернутыми брюками, возвращая штанины на прежнее место.
— Графин — паразит. Сделал нас виноватыми, — бурчала она, вздрагивая от прикосновения влажной ткани. Хорошее настроение никак не желало возвращаться. — Холодно как!
— Не бухти, Дашунь. Сейчас согреемся, — хохотнул Филимон, накидывая ей на плечи сброшенную ветровку. — Есть классное кофе и рижский бальзам.
Последнее слово он произнес шёпотом. Расслышать его могла только Громова.
— Супер! — вдохновилась та и нахмурилась. — Но если Шуйская просечёт, может психануть.
Они вдвоем уставились на потенциальный источник скандала.
— Лично займусь перевоспитанием. — Филимон подмигнул воспрянувшей духом подружке. — Маленькими порциями подливать буду. Не заметит.
Глава двадцатая,
в которой всякая нечисть из воды вылезает
Летняя ночь чёрным одеялом накрыла каменные плиты, выгоревшую траву, морщинистые скалы, завуалировала озеро и спрятала разлапистый можжевельник с соснами. Тускло-жёлтый диск луны кривился на небе, совершенно не разгоняя темноту. Далёкие голубые звёзды мерцали холодным светом, не согревая и не обнадёживая.
В пику отстранённому небу костёр на берегу жарко полыхал, стреляя в воздух громкими залпами красных искр. Настроение у господ туристов было замечательным.
— Графин сразу сказал, что искать в лесу бессмысленно. Заблудившиеся обязательно пишут круги и спустя несколько часов приходят к Чёртовому озеру. Мы возвратились в лагерь, набрали еды, взяли Эдикову палатку…
— … оставили Графина с его чувством вины сторожить лагерь, — глубокомысленно вставила Алиса.
— …сторожить, — поддакивал Эдик, — и, взяв проводником Данилу, отправились за вами.
Громова сжимала кружку обеими ладонями и как-то недобро косилась на обманщика-Филимонова. Цветы на воде не врут! Обманщик же с удовольствием потягивал кофе, посматривая в сторону расшумевшейся Алисы. Та сидела очень румяная и, дирижируя правой рукой, рассказывала:
— …надо сказать «Чур, чур, свято место, чур божье да моё!» Если не сделаешь так, клад уйдет на глубину.
Она внезапно нахмурилась, потёрла кулаком глаз и зевнула.
— Сегодня нельзя спать! — вмешалась Кристина. — Из воды всякая нечисть вылезает и…
Она волнообразно провела рукой и ткнула пальцем в сторону озера.
— Отпугнём! — неожиданно пробасила Даша. — Чем там отпугивать, Шуйская? Крестом или молитвами?
— Плясками, — ответила Шуйская и положила голову на плечо Данилы. Он заботливо запахнул куртку у неё на груди.
Что-что, а плясать она была не в состоянии. Зато хромую Громову упоминание о плясках воодушевило. Она абсолютно забыла о больной ноге.
— Даёшь попсу! — веселилась она, выдёргивая с места Кристину. — Включай телефон, Данила. Даёшь дикие танцы!
Заиграла музыка. Алиса попыталась привстать, но земля качнулась под ногами. Она зажмурилась, а когда снова распахнула глаза, вихрем пронеслась Кристина с распущенными длинными волосами, вытаращив глаза, проскакал младший Громов, и где-то позади по-русалочьи захохотала Даша. Алиса потрясла головой.
— Танцевать надо голыми! — кричала Кристина, сбрасывая куртку. — Тогда можно дотрагиваться до проклятых кладов. Ведь можно?
Алиса, которая не понимала, что с ней творится, неожиданно высоко и чисто пропела:
— Как на Ивана, как на Купалу…
— Ура! — голосил Эдик. — Ура, ночным бесчинствам!
— Клады до добра не доводят, — вяло протестовала Шуйская, облокачиваясь на чужой рюкзак.
— Подбрасывайте дрова! — взывала Громова. — Будем прыгать через огонь!
Алиса видела, как Филимон и Даша, взявшись за руки, перепрыгнули через костёр, потом с другой стороны взяли разбег Эдик и Кристина. Смех и гам стоял такой, что в ушах звенело. Она подумала, что прыгать через пламя надо в белом платье и венке. Где её венок? Утонул. Нет, утонул Дашин венок, а её венок распался в воде. Надо крепкий венок сплести и погадать на Данилу. Еще бы хорошо белое платье одеть. Алиса закрыла глаза.
Когда открыла, надёжное плечо Данилы исчезло. Было жарко. Она стягивала с себя куртку в надежде отыскать белое платье, а потом, словно во сне, наблюдала, как Данила и Кристина перепрыгнули через огонь и исчезли в темноте. Языки пламени, мелькающие одежды, искажённые смехом лица — всё слилось в один светящийся поток. Алиса снова вернулась к венку, в котором должна воспарить над костром. Воспарить — она так и подумала — воспарить следует высоко, тогда придёт настоящая любовь, и она не превратиться в старую сморщенную жабу. Алиса громко рассмеялась и вскочила с тёплой плиты. Казалось, что бежать — это очень легко, ибо она почти летела, воспаряла над землей. Будто из глубокого колодца послышался далёкий зов «Шуйская!». Смех и разговоры смолкли. Наступила блаженная тишина.
Алиса очнулась от звука осыпающихся камней. Открыла глаза и уставилась в непроглядную темень. Непонимание сменилось удивлением, следом за которым последовал страх. Она испуганно сглотнула и поморщилась: затылок болел, как будто встретился с поручнем в автобусе — имелся такой печальный опыт, согнутая спина затекла, сидеть было жестко и холодно. Она с усилием расцепила руки, которыми обнимала ноющие колени, и нерешительно ощупала пространство вокруг себя. Острые камни, ребристая щебёнка и что-то продолговатое, гладкое. Находку покрутила перед носом и ничего не увидела. Чисто интуитивно пробежалась по поверхности, нажала на кнопку. Неяркий луч света осветил серую скалу: продолговатое и гладкое оказалась фонариком.
— Где я? — хрипло произнесла Алиса и поднялась на ноги.
В ответ затрещали сдвинутые камушки, а за спиной раздался странный звук, очень похожий на глубокий вздох. Сердце ухнуло куда-то в пятки, волоски на голых руках встали дыбом. Подобно маяку
