Конечно, не забыв убедиться, что его пятьсот долларов лежат на месте.
часов 30 минут
Москва,
Генеральная прокуратура РФ
Не знаю как вы, а я не люблю, когда меня вызывает начальство. Даже если это происходит для того, чтобы объявить мне о прибавке к жалованью. Хотя... Насчет последнего ничего сказать не могу. Такого еще никогда не случалось.
Надо сказать, с Генеральными прокурорами, как и их заместителями (исключая, конечно, Меркулова), я вообще общаюсь крайне редко. Все больше в коридоре, когда случайно встречаюсь с ними. Причем наш диалог на редкость однообразен. «Здравствуйте», — говорю я. Лоб Генерального прокурора (или заместителя) морщится — он мучительно вспоминает, кто я такой. Потом он, так, по всей видимости, и не вспомнив, кивает и беззвучно шевелит губами, изображая какое-то подобие приветствия. И идет дальше по своим делам. Вот и все.
Но сегодня утром Меркулов сказал, что Генеральный приказал поручить расследование дела об убийстве Сереброва именно мне. Значит, как минимум, он знает о существовании в его ведомстве следователя со странной фамилией Турецкий. Кстати, может, поэтому он меня и запомнил — из-за фамилии?
Ладно, хватит злобствовать. Ради справедливости скажу, что нынешнему Генеральному я симпатизирую. По-моему, самый приличный прокурор за все прошлые годы. И уж конечно не чета тому, что теперь дожидается своей участи в Лефортове.
Само собой разумеется, Быстров вызывает меня по поводу сегодняшнего убийства. И возможно, по поручению Генерального. Что и говорить — председатель Национального Олимпийского Комитета, да еще в прошлом знаменитый хоккеист — это вам не хухры-мухры. Это тянет еще на одно громкое убийство.
Хотя в последнее время этих громких убийств... Фигурально выражаясь, постоянно гром стоит. О них теперь вспоминают только тогда, когда случается очередное преступление. В газетах печатают списки прошлых нашумевших убийств, появляются статьи типа «Доколе?» или «Когда кончится этот беспредел?». Первые лица государства выступают с прочувствованными речами и дают торжественные обещания победить организованную преступность уже в следующем квартале. Генерального прокурора вызывают на ковер в Кремль, он заверяет, что на расследование брошены лучшие силы. Потом президент, премьер-министр или, на худой конец, министр внутренних дел заявляют, что берут расследование под свой личный контроль. На этом все и заканчивается... До следующего убийства, конечно.
Печально все это, граждане. А хуже всего то, что и меня не минула чаша сия. И я теперь тоже буду пытаться раскрыть преступление, которое в принципе невозможно раскрыть.
Я вышел из своего кабинета и направился в приемную Быстрова. И те несколько минут, что я шел, в голове постоянно вертелась одна и та же мысль — может, мне все-таки настоять и отказаться? Может, сейчас прямо зайти к Генеральному (один раз в жизни можно!) и попросить передать это дело кому-нибудь другому? В конце концов, вряд ли генеральный прокурор достанет из ящика стола свой табельный «Макаров» и приставит его мне к виску. Следователей по особо важным делам вон целый особняк в Благовещенском! Выбирай — не хочу.
И все-таки, уж поверьте моему нюху, не просто так он специально позвонил Меркулову насчет меня. Что-то тут не так. Не из-за моего криминалистического гения это. Во всяком случае, не только из- за него.
С этими мыслями я открыл дверь приемной первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации.
Помните фильм «Город Зеро»? Был такой на заре перестройки. Так вот там главный герой входит в приемную начальника и видит, что за столом сидит совершенно голая секретарша и как ни в чем не бывало печатает на машинке. И главное, никто на это не обращает внимания. Разумеется, кроме героя. У которого глаза лезут на лоб.
Примерно то же чувство было у меня, когда я пошел в приемную. Как я уже сказал, следователь Турецкий нечастый гость в начальственных кабинетах. Поэтому секретаршу Быстрова я никогда не видел. И вот увидел. Конечно, она была не голая — это я так, ради красного словца... Но шок я испытал не меньший. Описывать ее не буду — все равно не получится. Во всяком случае, такую раскрасавицу в нашем ведомстве я еще не видел. А еще и полегающий свитер... А еще мини-юбка...
Добрый день, — сказал я, машинально пустив и ход свою самую магнетическую улыбку, от которой женщины (так, во всяком случае, говорили сами женщины) млеют. Поверьте, я это сделал чисто автоматически.
Секретарша подняла длиннющие ресницы, на каждую из которых можно положить по три спички, и молвила:
Александр Борисович Турецкий?
Ого, кажется я пользуюсь успехом в самых верхах!
Я самый.
Очень хорошо. Сейчас доложу.
Секретарша прикоснулась своим изящным пальчиком к кнопкам селектора и доложила о моем прибытии.
Андрей Андреевич ждет вас. — И она улыбнулась, после чего я забыл обо всем на свете. Вот это да! Не знал, что в нашем учреждении есть такой бриллиант.
Быстров сидел за просторным полированным столом, сцепив пальцы и глядя прямо на меня. Причем чуть улыбаясь. У него манера такая.
Это был не старый еще, но закаленный в боях пятидесятисемилетний мужчина. Крупный, с большой головой, покрытой седой шапкой волос. Несмотря на возраст, на его голове не было никаких признаков залысин. Но самое главное — это глаза Быстрова. Они у него непроницаемые, как у бультерьера. Про Быстрова ходили слухи, что он, как в свое время Микоян, запросто может пробежать во время ливня между струй. Не знаю насчет ливня, но то, что он пережил всех перестроечных прокуроров, — это факт. А им даже Костя Меркулов счет потерял.
Добрый день! — говорю.
Здравствуйте, Турецкий.
Он кивнул и указал на стул. Я сел.
Вы были сегодня на месте убийства Сереброва?
Да, был.
Ну и какие соображения?
Я развел руками:
Какие могут быть соображения? Пока никаких. Убийство, скорее всего, заказное.
Это ясно, — кивнул Быстров.
И выполненное профессиональным киллером. Ну а вы наверняка знаете статистику раскрываемости заказных убийств, Андрей Андреевич.
Знаю, — скорбно ответил Быстров, — поэтому и сразу принял меры, чтобы содействовать продвижению следствия.
Я молчал, ожидая, когда он расскажет, что это за меры.
Быстров покачал головой:
Дело очень серьезное...
Я понимающе кивнул.
— И раскрыть его надо как можно скорее. Кроме того, попытаться это сделать по горячим следам.
Я вздохнул. Если уж отказываться, то именно сейчас. Иначе будет поздно. В конце концов, о своем отказе я могу сказать и заместителю Генерального. Даже первому.
Я уже открыл рот, чтобы начать говорить, когда Быстров поднял руку, как бы пытаясь запих- муть обратно поток слов, готовый сорваться с моего языка.
Я знаю, Александр Борисович, я знаю, что никому не хочется вешать себе на шею такое ложное и потенциально труднораскрываемое дело.
Вот оно что! Первый зам нашего шефа, оказывается, может читать чужие мысли. А также у него гибкий язык — попробуйте без запинки произнести «потенциально труднораскрываемое». Ну что ж, еще два балла в его пользу.
...Генеральный прокурор утром специально предупредил Меркулова о том, что хочет, чтобы именно вы взялись за это дело. Вы опытный и профессиональный следователь. И что самое главное — паши расследования всегда очень оперативны. Вы умеете быстро находить именно ту единственно верпую версию, которая и приводит в конечном счете к разгадке. Вы действуете решительно и точно. Вы...
Спасибо.
Конечно, перебивать зама Генерального не слишком тактично. Но я ненавижу, когда поют дифирамбы в мою честь. Можете считать, что я опасаюсь, как бы меня не сглазили.
Быстров от неожиданности кашлянул.
Да... А здесь именно такой случай, — продолжил он. — Повторяю еще раз: надо как можно скорее раскрыть это преступление.
Почему? — задал я, как мне кажется, вполне резонный вопрос.
Андрей Андреевич поднял брови.
Почему именно это дело? Ну, во-первых, как вы понимаете, раскрытие громкого дела прибавляет престижа нашей организации. Генеральной прокуратуре то бишь. Я надеюсь, вы понимаете, что это дело непременно запишут в разряд громких?
Я кивнул.
Во-вторых, это не просто внутреннее дело России. Убит руководитель Олимпийского Комитета. Тем более перед самым приездом в Россию председателя МОК. Это убийство будет иметь и международный резонанс. И от того, насколько быстро мы его раскроем...
И раскроем ли вообще, — вставил я, кажется, совершенно некстати, потому что Быстров нахмурился.
Должны раскрыть, Турецкий. Поэтому расследование поручено именно вам, — недовольно проговорил он, — к тому же у меня появились кое-какие материалы, которые, как мне кажется, касаются сегодняшнего убийства.
