– Ты сказал Боголюбову, что Гончарова надо опасаться?
– Нет, что ты, – не очень уверенно сказал Гена.
– Но ты ошибался насчет него, да?
– В общем, да.
Значит, все так и было, как я предположил. Гена сообщил Боголюбову, что Гончаров может помешать осуществлению их планов. И в подтверждение Гениных слов очень скоро Гончаров пришел в офис «Стар ТВ» – заявить о своем интересе в этой истории. Потому-то Боголюбов и отнесся к его словам с такой серьезностью. Как все нелепо! И как страшно все закончилось.
– Не ожидал.
– Чего? – не понял Огольцов.
– Того, что будет растянута такая паутина и ты в ней будешь едва ли не самым главным пауком.
Сравнение с пауком Гене явно не понравилось.
– Напрасно ты так, – вяло запротестовал он. – Я не делал ничего такого, что выходило бы за рамки закона.
– Можно подумать! – парировал я.
– Женя, это телевидение. За него всегда идет борьба на грани фола. И если я принял чью-то сторону – это еще не означает, что я подлец. На войне как на войне. Есть свои и есть чужие. И каждый блюдет свои интересы. Сейчас победил Касаткин, а могли бы победить и мы – просто карта легла так неудачно. Не думай, что Касаткин лучше нас. Столкнулись две силы, только и всего.
Он бы еще долго, наверное, просвещал меня на эту тему, но в коридоре вдруг послышался шум, и Гена замолк. Мы слышали топот множества ног, хлопанье дверей и приглушенные голоса. Вдруг распахнулась дверь – и в крохотный Генин кабинетик ввалилась камуфляжно-бронежилетная толпа, ощетинившаяся оружием.
– К стене!
– Руки на стену!
– На стену, я сказал!
Я успел получить прикладом под ребра, но смог устоять. Мы с Геной стояли у стены, а за нашими спинами продолжалась какая-то суета. Неожиданно знакомый голос:
– О, это вы!
Я почувствовал прикосновение к своему плечу.
– Повернитесь. Можете опустить руки.
Я обернулся и увидел Морозова. У него были красные глаза – наверное, так и не спал с прошлой ночи. Весь кабинет был заполнен людьми в камуфляже.
– Вы-то здесь как оказались? – удивился Морозов.
– Пришел кое о чем разузнать.
– Вы о своих сыщицких пристрастиях забудьте, – посоветовал Морозов. – И без вас во всем разберемся.
А сам уже тянулся к Огольцову. Чуть развернул, заглянул в лицо и удовлетворенно сказал:
– Так-так.
К Огольцову они и шли, как я понял.
– Вы свободны, – сказал Морозов.
– Я? – как бы даже удивился Гена.
– Нет, не вы. Вы-то как раз арестованы, сейчас я вам предъявлю ордер. Вы свободны, – ткнул пальцем мне в грудь.
– А это что? – вдруг сказал от стола один из людей в камуфляже.
Он держал в руке небольшой прозрачный пакетик с каким-то порошком, и ситуация была очень узнаваемая.
– Ладно, разберемся, – отрывисто бросил Морозов, и я с удивлением обнаружил, что он раздражен.
– Это не мое! – крикнул Огольцов. – Это провокация! Вы подбросили!
– Разберемся, – сквозь зубы процедил Морозов и осторожно подтолкнул меня к выходу.
И тут я понял, что наркотики действительно не принадлежат Огольцову. Потому-то Морозов и разнервничался – слишком рано наркотики «обнаружили», я еще был в кабинете, а он бы не хотел, чтобы я это видел.
Морозов вытолкал меня из кабинета. В коридоре тоже толпились вооруженные люди.
– Челехов есть? – спросил Морозов у одного из «закамуфлированных».
– Нет.
Морозов заглянул в кабинет и спросил у Огольцова:
– Где ваш брат? Челехов где?
– Я не знаю. Он мне не докладывал.
– Брат? – растерянно переспросил я у Морозова. – Он Огольцову – брат?
– Двоюродный, – буркнул в ответ Морозов и подтолкнул меня в направлении выхода. – А вы разве не знали?
Не знал. Я слышал эту фамилию – Челехов. Челехов и владел фирмой, которая проводила «Телетриумф». Огольцов пришел не просто в фирму, он пришел к брату, пускай и к двоюродному. Они родственники, оказывается. Все здесь очень прочно связано между собой. Цепочка замкнулась.
Чем хорошо иметь дело с известным человеком – его всегда можно найти. Он не может переехать в другой город и там затеряться, не может пропасть, как будто его никогда и не было. Он всегда на виду, и надо только найти способ выйти на него.
Орест Кузнецов действительно был журналистом, причем журналистом с именем. Я позвонил в редакцию газеты, где у меня были знакомые, там Кузнецов не сотрудничал, но зато мне сразу подсказали, где надо искать. Я перезвонил по указанному телефону, попросил свести меня с Кузнецовым, меня спросили, кто я и зачем мне нужен Кузнецов, и через минуту я уже обладал телефонным номером, по которому этого человека можно было найти.
У него оказался бархатный, очень выразительный голос, которым только и должен владеть человек по имени Орест. Из всех Орестов мне был заочно знаком только художник Орест Кипренский, а к художникам я всегда относился с благоговением, считая их Божьими людьми, не способными на грязное, – и как-то непроизвольно это распространилось и на Кузнецова.
– Здравствуйте, – сказал я. – Это Колодин вас беспокоит, с телевидения.
– Да-да-да, – протянул мой собеседник. – Польщен. Чем могу вам служить?
– Извините меня за бестактность, но это очень важно, поверьте. Имя вашей супруги – Ольга?
– Совершенно верно.
– А в девичестве она была Лушпайкина?
– Да.
Да! Да!! Да!!! Я ее нашел! Еще не отдавал себе отчета в том, что этот факт ровным счетом ничего не значил, но мне уже казалось, что я вытянул счастливый билет.
– Я встречаюсь с ее бывшими одноклассниками, – сказал я. – И с ней тоже хотел бы поговорить.
– Я буду против, – сообщил Кузнецов и засмеялся. – У вашей программы такая репутация, что…
Он сделал паузу, и его можно было понять как угодно. Может быть, он намекал на последние недоброй памяти события, связанные с нами?
– А какая у нас репутация? – неискренне удивился я.
– Вы в своей передаче можете человека выставить в таком свете, что потом нигде не появишься.
– Нет, нет! – запротестовал я. – Вашу супругу мы не собираемся снимать. Никаких видеокамер, никаких микрофонов!
– У вас всегда так, – опять засмеялся мой собеседник. – А потом выясняется, что камера все-таки была, но только скрытая.
– Я вам обещаю…
– Знаете что? Приезжайте к нам. Поговорите обо всем, о чем пожелаете. А я буду знать, что всякие такие штучки исключены.
Лучшего нельзя было придумать, и я тотчас же согласился. На следующий день Кузнецов перезвонил мне и сообщил, что он и его супруга ожидают меня вечером того же дня.
Кузнецова оказалась миловидной женщиной, молодо выглядящей, симпатичной и, как мне показалось, очень спокойной по характеру. Ей шло неброское, но хорошо пошитое платье, и она смотрелась не чопорной, но и не домашней – все соответствовало моменту.
– Я очень рада с вами познакомиться, – сказала Ольга. – Свободного времени у меня не много, но я иногда смотрю вашу программу. Мне нравится, хотя некоторые ситуации… – Она мило улыбнулась. – Уж лучше бы их не было.
– Плохой сценарий?
– Как раз нет. Но люди… Для них это настоящее испытание.
– Олимпиада духа, – сказал я. – Такое тоже должно иметь право на существование.
Орест Кузнецов тоже был дома. Невысокий, начавший полнеть мужчина с цепким взглядом умных глаз за толстыми стеклами очков. У него были пухленькие пальчики, я почему-то сразу обратил на них внимание.
– Телевизор не врет, – сообщил он мне. – Вы там такой же, как в жизни.
– Только в жизни я добрее.
Кузнецов непонимающе посмотрел на меня.
– Ваша супруга, например, считает, что мы не всегда добры к своим героям.
– Ну, тут Оленька права, – засмеялся Кузнецов. – У вас, кстати, проблем с этим не бывает? Ваши герои не пытаются отплатить вам чем-нибудь этаким?
– Пока обходилось без крови.
И тут Кузнецов посерьезнел.
– А кровь-то льется, – напомнил он. – Что-то у вас там такое серьезное, да?
– Да, – сказал я. – Вы же слышали, наверное.
– Слышал. Но это же не ваши герои, правда? Там что-то посерьезнее.
Он взял меня за руку и посмотрел цепким взглядом.
– Передел сфер влияния? И вы в этом тоже участвуете? Никогда бы не подумал!
– Я тоже, – буркнул я.
– Может, расскажете? А я бы написал статью.
– Вот это вряд ли.
– Почему?
– Можно, я не буду отвечать?
– Вы хотите сказать, что опасно? А, бросьте! – Кузнецов махнул рукой. – Какая интрига! Какой материал! Все видят, что что-то происходит, а что – никто не понимает. И если сделать статью, основанную на реальных фактах…
– Орик! – сказала Кузнецову супруга. – Прошу – не надо.
Сказала как бы в шутку, но в ее глазах я заметил тревогу. Не хотела, чтобы ее муж вмешивался в опасное дело. Спокойная и благополучная семья. Зачем им неприятности, которые только портят идиллию.
Я во все глаза смотрел на эту женщину. В ее облике и мягких движениях мне чудились загадка и разгадка одновременно. Пашутин ее любил, еще тогда, когда он не называл себя Гончаровым. Он защищал и оберегал ее, и хотя потом их пути разошлись – неужели же он ни разу не напомнил ей о себе? Неужели жизнь ни разу не свела их вместе снова, хотя бы не лично, а через общих знакомых, через слух, через взгляд, через переданный от кого-то привет.
