на себя, на диверсантов, произнес Николай Раскупляев.
– Так что подумай, может, ты здесь останешься? Зачем тебе все это?
– Я что, по-твоему, не русский какой-то? Они же звери, солдат убили. Если мы их не остановим…
– Ладно, не надо. Едем за ними.
Мотор взревел. Пневмовездеход заехал на рельсы и, подскакивая на шпалах, мчался вдогонку за поездом. Клим молчал и смотрел в одну точку – на два красных огонька, едва различимых.
– Ну, быстрее же ты, быстрее! – просил бывший десантник.
– Не могу быстрее, развалимся. Не чувствуешь, что ли? И так на честном слове едем.
Раскупляев схватил автомат. Клим хотел прикрикнуть, но потом подумал: «Бывший десантник, солдат как-никак, с оружием ему, наверное, спокойнее. Пусть держит. Иногда холодок оружия может остудить горячую голову лучше, чем ведро воды».
Пневмовездеход хоть и имел большие мягкие колеса, но от езды по шпалам его так трясло, что у певца застучали зубы. Клим же пока держался.
Вскоре два едва различимых красных огонька исчезли.
Клим ударил кулаком по баранке:
– Твою мать! Не могли мотор помощнее поставить, чтобы скорости побольше было.
– Может, по снегу быстрее будет? – предложил певец.
– Не будет. Когда снег твердый был, слежавшийся, то тогда да. А тут снег мягкий.
– Ну и что? – спросил певец.
– Да на брюхе далеко не уползешь, вязнуть будем.
– Черт подери! – взмахнул рукой певец и покрепче прижал к груди автомат.
* * *
Сортировочная станция на разъезде была небольшой, не такой уж тут шел грузопоток, чтобы строиться капитально. Здание диспетчерской, шесть запасных путей, склад. Невдалеке раскинулся поселок, утопавший в снегу. Казалось, еще немного и поднявшаяся метель занесет его окончательно. Диспетчер с помощником, как и положено, занимали верхний этаж. Панель пульта, расцвеченная лампочками схема путей над ним, на столике в углу в литровой банке гудел, обрастал пузырьками кипятильник.
– Сто сорок пятый подходит, – сообщил диспетчер, вглядываясь в мигание лампочек, – оставим его на основном пути, следующий состав через полчаса пройдет. А им, сказали, на пять минут остановка нужна.
Диспетчер глянул в окно, за которым бушевал снег, сквозь него уже просматривался силуэт приближающегося состава.
– Химоружие везут, – диспетчер поднял вверх указательный палец. – Не дай бог, что случится. Всем гамбец в одночасье придет.
Короткий состав из блестящих рефрижераторов, локомотива и двух бытовых вагонов замер напротив здания диспетчерской. Машинист даже не пошевелился, он не отрываясь смотрел на пистолет в руке майора Фомичева.
– Старлей, в диспетчерскую, а ты, Павлов, разберись с парнем из задней бытовки, пока он не убежал.
Алексеенко спрыгнул с подножки в снег и по-деловому торопливо зашагал к диспетчерской. Станция словно вымерла, ни людей, ни собак. Кому охота шляться в метель?
Старлей «Омеги» толкнул обитую потертым дерматином дверь. На второй этаж вела узкая деревянная лестница с истертыми ступеньками. Из-под приоткрытой двери на первом этаже лился ртутный свет дневных ламп, доносились голоса.
– Я манал обход в такую погоду делать, пусть машину дают, чтобы она меня через два километра ждала. Греться же надо, – доказывал свою правоту обходчик.
– Начальство всегда так – работай, а помощи и человеческого отношения не жди. Но работа, Вася, сама собой не делается, – второй обходчик был настроен не так категорически.
Алексеенко открыл дверь и глянул на двух мужиков. Тех не смутили погоны, военный бушлат и автомат на плече старлея.
– Диспетчерская где? – спросил «омеговец».
– На втором этаже, – спокойно ответил обходчик.
– Спасибо, – Алексеенко вывел руку из-за спины и в упор расстрелял обходчиков из пистолета с глушителем, а затем его ботинки загрохотали по деревянной лестнице.
Ствол пистолета смотрел ровно посередине, между диспетчером и его помощником, оба они сидели, не шевелясь и не понимая, почему им угрожают оружием.
– Кто из вас главный? – спросил старлей.
– Я…
Пистолет чуть повернулся, и раздался несильный хлопок, помощник диспетчера с дыркой между глаз свалился на дощатый пол, ствол пистолета уставился на диспетчера.
– Наш состав вместо Питера проследует на Москву, – все так же хладнокровно проговорил Алексеенко.
– Это невозможно, навстречу вам по московской ветке уже идет пассажирский поезд, – выпалил диспетчер.
Старлей бросил взгляд на схему путей. Лампочка показывала движение пассажирского поезда, он находился совсем близко от тупиковой ветки.
– Переведешь ему стрелки на тупик.
– Они не успеют затормозить. Ветка давно не ремонтировалась.
Алексеенко глянул на мертвого помощника диспетчера.
– Не утомляй. Если что, я и сам смогу перевести стрелки. Разберусь.
Чего не сделаешь под прицелом, диспетчер перевел стрелки: для пассажирского поезда на тупик, ведущий к промышленной пилораме, а для состава с химоружием – на московское направление.
Алексеенко убедился, что все сделано правильно, и нажал на спуск. Диспетчер так и остался сидеть в кресле с простреленной головой.
– Все готово, путь на Москву открыт, – крикнул старлей майору.
Фомичев стоял у тепловоза.
– Инструкцию соблюдаешь?
– Неукоснительно.
Забираясь в кабину, старлей обернулся, рядом с задним вагоном-бытовкой лежал убитый солдат.
– Павлов его обезвредил. Зачем нам сюрпризы в дороге?
Состав с химоружием, громыхая, перебирался на московское направление.
* * *
– Глянь по карте, пробей, сколько километров от разъезда до станции. Кажется мне, что развалится наш вездеход очень скоро. Уже ходовая бренчать начала.
Певец прислушался. Большим автолюбителем он не являлся, но и он уловил массу посторонних звуков.
– Слышу.
– То-то и оно!
– По карте будет километров десять-двенадцать.
– Не дотянем, – покусывая губу, произнес Бондарев.
– Ну, ну, родная, держись! – просил певец, обращаясь к пневмовездеходу. – Еще немного, еще чуть-чуть!
– Ты как алкоголик, который из бутылки последнюю каплю выжимает, – улыбнулся Бондарев. Он то и дело поглядывал на цифры спидометра. – Одно хорошо, когда по рельсам едешь, с дороги не собьешься. А все остальное – полная дрянь. А еще и рацию на реке повредил, не работает.
– Да уж, хуже не бывает, – стуча зубами, отвечал Раскупляев.
– Только в том случае, если нам повезет, мы их догоним.
– В каком смысле повезет?
– Задержит их что-нибудь, с пути на путь переезжать станут. Вот тут мы и можем выиграть минут пять-десять, на которые отстаем.
– Держись, держись! – бормотал Николай. – У вас какое звание? – обратился он на «вы» к Бондареву.
– Хорошее у меня звание, – туманно ответил Клим, и певец понял, что большего от этого мужчины, ничего на свете не боящегося, он не узнает.
– А это что такое? – увидев черные паровозы, стоящие на запасных тупиковых путях, поинтересовался Раскупляев.
– Паровозы.
– Чего они здесь стоят?
– Не ездит никто, вот и стоят.
– Нам бы такой паровоз очень даже и подошел.
– Лучше, конечно, без него обойтись.
Станция представляла собой небольшой населенный пункт с пакгаузами, какими-то складами, бесконечными штабелями шпал, пиломатериалов. Старая кирпичная водонапорная
