После фиаско в Венеции Энджела не разговаривала с Мило более двух месяцев — так сильно на нее подействовало убийство босса, Фрэнка Додла. Но на следующий год, когда Мило стал вдруг одновременно супругом и отцом только что родившейся девочки, она прилетела на свадьбу в Техас и нашла для Тины самые теплые слова. Они и потом поддерживали связь, и каждый раз, когда Энджела приезжала в город, Тина неизменно приглашала ее на обед.
Мило лежал на кровати в одежде и смотрел в потолок. Позвонить Тому? Но что сказать? Он уже выразил сомнение в виновности Энджелы. Сообщить, что Эйннер болван, не готовый провести операцию? Тому наплевать, какого он мнения об Эйннере.
Правда — и это встревожило его — заключалась в том, что шесть лет назад, будучи Туристом, он не мучился бы такими вопросами. Работа представлялась бы простой и ясной. Но теперь Мило не был больше Туристом, о чем совершенно не жалел.
От Елисейских Полей американское посольство отделяла длинная и строгая Жарден де Шанзэлизе. Мило припарковался на авеню Франклина Д. Рузвельта и прошел дальше пешком — вдоль парка, мимо старичков и старушек с пакетиками хлебных крошек между коленей. На крошки слетались голуби. Припекало полуденное солнце.
Париж в июле уныл и безрадостен. Горожане спешат в заслуженные отпуска, а их место занимают японцы, голландцы, американцы, немцы и англичане — выстраиваются в очереди к билетным кассам, вытягивают шеи, обмахивают брошюрками потные лица, покрикивают на непослушных детей. Туристы постарше перемещаются группками, держась за сопровождающих или путаясь в кнопках управления каталками, тогда как те, что помоложе, периодически останавливаются — пожаловаться на высокие бордюры и подивиться шепотом тому, как много в Париже чернокожих.
Большинство из них перед тем, как отправиться в путешествие, видели танцующих на чистеньких улицах Грейс Келли и Лесли Кэрон и теперь шокированы видом рю и авеню. Вместо толстеньких усатых старичков, предлагающих сыр и аперитивы, они сталкиваются с белыми подростками в грязных дредах, наигрывающих киношные саундтреки на ободранных гитарах, нахальными африканцами, так и норовящими всучить миниатюрные Эйфелевы башни и модельки луврской пирамиды, и ордами таких же, как они сами, приезжих, покорно внимающих строгим гидам-француженкам, вооруженным цветными флажками.
Разумеется, красота города осталась при нем, но, учитывая причины, приведшие его сюда, Мило ее не замечал.
Он нашел скамейку на краю парка, ближе к площади Согласия и напротив широкой авеню Габриель со зданием посольства под номером 2. Устраиваясь, Мило улыбнулся вежливо кормившей голубей старушке. Она ответила тем же и бросила птицам пригоршню крошек. Часы показывали 12.10, и он сунул было руку за сигаретами, но чувство вины пересилило желание, и сигареты остались в кармане.
— Bonjour, monsieur,[14] — сказала старушка.
Мило вежливо кивнул.
— Bonjour.
— Êtes-vous un touriste?[15] — Она подмигнула. Улыбке недоставало переднего верхнего зуба.
— Oui.[16]
— Monsieur Einner voudrait savoir si vous avez le paquet.[17]
Мило огляделся — так и есть. Белый минивэн с надписью «Pleurs». Из выхлопной трубы вылетал дымок. На всей улице только одна машина с работающим двигателем. Там ждет Эйннер.
Доставка цветов. Похоже, Эйннер в детстве смотрел слишком много шпионских фильмов. Мило повернулся к соседке и перешел на английский.
— Скажите, пусть спросит сам.
Улыбка, или по крайней мере ее тень, осталась на лице, но говорить старушка ничего не стала — микрофон сделал это за нее. Задняя дверь минивэна открылась, из фургончика выпрыгнул и решительно направился к их скамейке высокий молодой блондин. Лицо у Джеймса Эйннера раскраснелось, красные, как вишни, губы будто склеились. Когда он подошел ближе, Мило заметил, что они еще и шелушатся. Герпес? В любом случае факт этот заслуживал того, чтобы найти отражение в личном деле агента.
— Здравствуй, Джеймс.
— Твое дело отвечать на вопросы, Уивер. Из-за тебя все прикрытие к черту.
Мило улыбнулся — не смог сдержаться.
— Да, Джеймс. Пакет у меня.
Эйннер ничего смешного в ситуации не увидел.
— Ты здесь не в офисе, Уивер. Мы в реальном мире.
Провожаемый взглядом Мило, Эйннер промаршировал к минивэну. Старушка на скамейке кусала губы, чтобы не выдать себя неуместным смешком.
Половина первого пришла и ушла, и Мило забеспокоился. Установленные вдоль фасада посольства и на уличных фонарях камеры, напоминающие издалека черные полумесяцы, наверняка засекли его машину, а какие-нибудь чахнущие перед мониторами в подвале техники наверняка обратили внимание на него самого и уже прогнали его лицо через программу распознавания лиц. В посольстве определенно знают, кто он. Но передали ли эту информацию Энджеле Йейтс? А если передали, не осталась ли она в здании умышленно, чтобы избежать встречи с ним? Может быть, Энджела заподозрила, что посольство установило за ней наблюдение, и — независимо от того, виновата или нет, — решила ускользнуть от него? Последний вариант представлялся предпочтительным.
Тем не менее в 12.57 Энджела Йейтс вышла из здания, кивнув открывшему дверь щеголеватому морскому пехотинцу. Судя по легкому, яркому шарфику на шее, французская мода захватила и ее. Тонкий, розовато-лиловый свитер туго обтягивал груди, бежевая юбка заканчивалась там, где начинались лакированные кожаные сапоги, чуть ниже колен. Пять лет в Париже не прошли бесследно для Энджелы Йейтс, уроженки Мэдисона, штат Висконсин.
Миновав электрические ворота, она повернула на запад, прошла по улице Фобур Сент-Оноре и задержалась у банкомата «Ротшильд-банка». Мило следовал за ней по своей стороне улицы.
Шла Энджела быстро, вероятно, догадываясь, что ее ведут, но не оборачивалась. Впрочем, нервозности за ней не замечалось и раньше. В Лондоне она была лучшей.
В последний раз они виделись год назад, когда вместе с Тиной и Стефани ходили в «Питер Люгер стейкхаус». Было весело. Энджела прилетела на какой-то семинар и за двухдюймовыми стейками и печеной картошкой смешила всех, подражая монотонным голосам телеведущих. Юмор оценила даже Стефани.
На улице Маргерит Дюрас она вошла в небольшое бистро с позолоченными окнами. Мило торопливо пересек улицу, избежав встречи с промчавшимся «рено», и остановился у стенда с меню, пытаясь разглядеть Энджелу.
У стойки ее приветствовал широкой улыбкой толстяк в фартуке. Бывает здесь регулярно, подумал Мило. Обняв гостью за плечи, толстяк провел Энджелу вдоль стены, в обход суетящихся официантов, к свободному столику на двоих. Возможно, подумал, направляясь к двери, Мило, кого-то ждет.
Управляющий, устроив Энджелу, поспешил к нему с сочувственно-извиняющимся выражением.
— Je suis désolé, monsieur. Comme vous pouvez voir, pas d'place.[18]
— Все в порядке, не беспокойтесь, — ответил он по-английски. — Я составлю компанию леди.
Толстяк кивнул и отправился выпроваживать вошедшую в бистро следом за ним молодую пару — высокого, приятной наружности мужчину и стервозного типа женщину с опухшими глазами.
Энджела изучала меню, матовый лист с выведенными каллиграфическим почерком названиями блюд. Черные волосы падали на лицо. Когда Мило взялся за спинку свободного стула, она подняла голову, и в бледно-голубых глазах отразилось искреннее изумление.
— Мило! Черт бы тебя побрал! Что ты здесь делаешь?
Да, она видела его на камерах посольства. И ждала она не кого-то — его. Он наклонился, коснулся губами горячих щек.
— Шел по улице, оглянулся, увидел прекрасную лесбиянку. И вот я здесь.
— Ладно-ладно, старый хрыч. Садись и рассказывай все-все-все.
Они заказали графин красного и уже через пару минут трепались обо всем и ни о чем, как их и учили когда-то в шпионской школе. Вот только притворяться никому не приходилось, и это было прекрасно. Мило поинтересовался, как дела.
Не слишком хорошо, призналась Энджела. Примерно год назад, вскоре после того похода в «Питер Люгер», она рассталась с подругой, какой-то француженкой-аристократкой, и с тех пор полностью сосредоточилась на работе. Не будучи светской львицей, Энджела компенсировала любовную неудачу продвижением вверх по карьерной лестнице. Теперь она не только руководила резидентурой ЦРУ при посольстве, но и надзирала за всей дипломатической сетью во Франции, в которую входили консульства и постоянные представительства в Париже, Ренне, Бордо, Лилле, Лионе, Страсбурге, Марселе, Ницце и Тулузе.
Мило видел — Энджела гордится своими достижениями. За последние три месяца она лично обнаружила три утечки. Ее энтузиазм, когда она рассказывала о последнем задержании — без деталей, разумеется, — был абсолютно искренним. Перед ним была классическая Энджела, такая же возбужденная, как и тогда, когда Мило шесть лет назад объявил ей, что собирается жениться. Она осталась прежней и, что примечательно, стала даже еще большим патриотом.
