короткое свидание. Мы разговаривали минут пять-шесть. К сожалению, ничего существенного к тому, что мы уже знаем, Забелина добавить не смогла. Но одно стало ясным: не явись она к нам с повинной, её бы не было в живых. Встретиться с мерзавцем, который звонил, ей всё равно пришлось бы, но при таких обстоятельствах, когда помочь было бы некому или помощь пришла бы слишком поздно.
— То есть так, как это получилось с Рогулиным, — продолжая мысль полковника, добавил Кочетов.
— Совершенно верно, — подтвердил Чумак и многозначительно улыбнулся. — В срочном вызове скорой помощи к внезапно заболевшей Забелиной лейтенант Шовгенов в достаточной мере проявил присущую ему расторопность.
— Товарищ полковник, — вспыхнул лейтенант, но Чумак прервал его:
— Вы правильно поступили, лейтенант. Тогда нельзя было терять ни секунды. А то, что вы напомнили медикам об их обязанностях и ответственности, дело не лишнее. Зато теперь жив человек... Учитывая уже известные нам обстоятельства, — обратился он к Кочетову, — вашей группе, товарищ майор, придаётся врач. В схватке всё может произойти. Отправится с вами подполковник медицинской службы Герасимов. Он уже предупреждён, за ним послана машина.
— Всё ясно, товарищ полковник.
— Добро.
Чумак отпустил лейтенантов, взял со стола папку и, направляясь к двери, сказал:
— Ты бы, Григорий Иванович, позвонил пока домой. Кстати, передай, пожалуйста, привет от меня Зое Васильевне и Евдокии Григорьевне.
Благодарно взглянув на полковника, который в этот момент выходил из кабинета, Кочетов подошёл к телефону и набрал номер.
— Алло! Верочка? — обрадовался он, услышав голос дочки. — А мама где?
— Здесь, — последовал ответ.
— Передай ей трубочку.
— А ты мне краски купил?
— Нет, не купил. Но зато я тебе купил куклу.
— Куклу? восторженно взвизгнула Верочка и с беспокойством спросила: — Красивую?
— Очень красивую.
Девочка взволнованно ойкнула и что-то непонятно и глухо затараторила, очевидно передавая кому-то свой разговор с отцом.
Немного погодя в трубке послышалось короткое, но полное скрытой тревоги:
— Да.
— Зоенька, — с напускной бравадой заговорил Григорий Иванович. — Вы ужинать меня не ждите.
— Почему? — холодно и даже как-то отчуждённо спросила жена.
— Д-дежурю, — чуть заикнувшись, ответил он.
Она не отозвалась. Всего две-три секунды продолжалось молчание, но оно показалось Кочетову особенно тягостным.
— Тебе и маме Алексей Александрович... — начал было он, но жена прервала его:
— Берегите себя, родные, — тихо сказала она, и голос её потонул в коротких, отрывистых гудках.
Григорий Иванович посмотрел на трубку и бережно положил её на рычаг. Он знал, с этой минуты в его квартире наступила гнетущая, полная напряжённого ожидания тишина, нарушаемая только беззаботным щебетанием дочурки. Мать и бабушка, конечно, постараются уложить её пораньше в постель, а сами будут сидеть допоздна — одна за школьными тетрадями, другая с вязанием в руках. Они будут молчать и прислушиваться, не донесутся ли знакомые шаги с лестницы.
Не позвонить было ещё хуже...
В кабинет вернулся полковник.
— Ну как, передали привет?
— Разговор состоялся, — слабо улыбнулся Кочетов. — Но с тех пор, как я, позвонив вот точно так же вечером, утром оказался в госпитале с простреленным плечом, доверием в семье не пользуюсь.
— Быть матерью или женой чекиста нелегко, — вздохнул Чумак.
Неожиданно широко открылась дверь кабинета. Высокий, худощавый мужчина лет сорока, в отлично сшитом тёмно-сером с голубоватой полоской костюме, не переступая порога и сдержанно улыбаясь, нарочито громко и чётко произнёс:
— Разрешите войти, товарищ полковник.
Алексей Александрович поднял очки на лоб и обрадованно воскликнул:
— Кого вижу! — он поспешил навстречу посетителю. — Михаил Тимофеевич, здравствуй. Здравствуй, дорогой. Откровенно признаюсь, не думал, что ты к нам пожалуешь. — Правой рукой Чумак сжал его сухую, крепкую ладонь, а левой дружески похлопал по лопатке. — Ну, заходи, заходи, полковник. Надеюсь, в воздухе тебя не сильно растрясло?
— Кое-что осталось, — пошутил Михаил Тимофеевич, кладя на стол большой кожаный портфель, перетянутый ремнями.
Кочетов незаметно вышел из кабинета и осторожно прикрыл за собой дверь.
— Я ведь к вам на реактивнике примчался, — продолжал, улыбаясь, гость, — так что ничего толком и почувствовать не успел. Только было хорошенько умостился, чтобы вздремнуть чуток, а тут и посадка. Пилот докладывает: «Прилетели, товарищ полковник». Дескать, чего расселся? Вылезать пора... Ну, как ты здесь? Дай-ка я на тебя погляжу.
— Э-э, брат! — отмахнулся Алексей Александрович. — Как это в старину певали: были, мол, когда-то и мы рысаками. А теперь вот со дня на день жду приказа, сдавать стал, на покой пора.
— Конечно, каждого из нас такое ждёт впереди. От годков не уйдёшь! Но, не лукавя, скажу, не верится, что полковник Чумак отдыхать когда-то будет. Это, если хочешь, даже с твоим именем не вяжется. Полковник Чумак на покое, — прислушиваясь к своему голосу, с расстановкой произнёс Михаил Тимофеевич и засмеялся: — Фраза, лишённая смысла, абракадабра.
— Спасибо. Однако учти, пройдут годы и то же самое скажут о полковнике Михаиле Тимофеевиче Круглове, возможно, к тому времени, о генерале!
— Ну, ну, не спеши, Алексей Александрович, — ещё громче засмеялся Круглов, оправляя гладко расчёсанные на прямой пробор, чёрные, с синеватым отблеском волосы.
Чумак подошёл к стене и щёлкнул выключателем.
Люстра, подвешенная к потолку, мягко осветила комнату.
— А я тут ружьишко присмотрел, — продолжал Алексей Александрович, — удочками обзаведусь и обязательно цветник во дворе разобью, с клумбами, дорожками. Сколько себя помню, всегда хотелось с землёй возиться и цветы выращивать. Много цветов и разных. Розы, флоксы, тюльпаны, георгины, табаки... — он вдруг оборвал предложение и тяжело вздохнул: — М-м да... табаки...
Круглов, понял, Чумак отвлёкся на минуту от дел, но теперь опять вернулся к действительности.
— Ты, Алексей Александрович, уверен, что это... Джек Райт? — опускаясь в кресло, негромко спросил Михаил Тимофеевич.
Чумак ответил не сразу. Он подошёл к столу, взял папиросу и подвинул открытый портсигар гостю.
— Как тебе сказать? — задумчиво глядя на огонь зажжённой спички, промолвил он. — И да, и нет. «Почерк» его, это несомненно. Однако могло статься, что кто-то другой перенял повадку.
— Возможно и это, — закуривая папиросу, согласился полковник Круглов. — Я ведь почему спрашиваю. Как тебе известно, Джек
