И тут же им ответили пулеметные очереди. – Молодец, укрылся, не дал взорвать себя», – с удовлетворением думал Шелестов.
Максим дополз до нужного места, которое определил для себя, и приподнял голову. Да, он не ошибся. Он оказался сбоку от атакующих десантников. Буторина он не видел, но немцы стреляли куда-то вперед и вправо, где их сдерживали Коган и участковый. Шелестов прикинул, на какое расстояние он сможет перебежать, и, поднявшись на одно колено, дал несколько коротких очередей, поводя стволом автомата из стороны в сторону. Один, два, три десантника упали, и их оружие покатилось. Еще двое обернулись в сторону новой опасности, и Шелестов, успев свалить еще одного, спрятался за камни, которые тут же накрыл шквал свинца. Перебежка не удалась. У десантников слишком хорошая реакция и выучка.
И Шелестов снова пополз, обходя немцев. «Пусть думают, что убили меня или что я решил отступить, а я поползу к вам в тыл. Вы этого не ждете?» – думал Шелестов и полз, старательно прислушиваясь и опасаясь увидеть прямо перед собой немца. Он ведь ничего не видел за камнями и рисковал очень сильно. Но если удастся, то риск оправдан. Сзади раздался взрыв гранаты, Шелестов успел бросить туда взгляд. Точно, граната прилетела туда, где он недавно лежал и откуда стрелял. Поздно, ребята!..
Пушка выстрелила еще несколько раз, но стреляли немцы скорее для того, чтобы поддержать своих и надавить на психику русских. Снаряды падали в скалы далеко за спинами Когана и Игнатова. Буторин оборачивался, видел, что ребята стреляют, прикрывают его как могут. И он ползал ужом, высовывался, стрелял и снова отползал, меняя позицию. Он вообще был удивлен, что все еще жив, что ни одна из брошенных гранат не достала его. Окружающие камни все же защищали от осколков и позволяли скрытно менять позицию. Буторин поднял пулемет и дал две очереди в сторону десантников, чтобы не наглели. Те сразу залегли и начали поливать камни огнем из автоматов. Буторин опять упал на живот и пополз, на ходу отстегивая диск. У него остался последний в мешке, висевшем на плече. «Хорошо хоть бегать и ползать будет легче без этого хозяйства, – подумал Виктор. – Всегда и во всем надо видеть не только плохое, но находить и хорошее, позитивное. А, мать вашу! – Пуля ударилась в камень, и осколки камня полетели в лицо. – Кажется, до крови рассекли щеку».
Увидев справа от себя небольшой карниз, под которым он смог бы укрыться, Буторин быстро вставил новый диск в пулемет и сильно прихлопнул его сверху ладонью. Ну, дружок, помоги! В этот момент появился немец в высоких десантных ботинках. Буторин расстрелял его почти в упор и бросился под козырек. Сверху кричали по-немецки, его противник свалился, и его рука висела над козырьком, а по пальцам стекала кровь. Мимо пролетела граната на длинной ручке. Но, ударившись о камень, она улетела вниз. Взрыв заставил Виктора пригнуться, а потом он снова, прикрываясь каменным козырьком, стал передвигаться вдоль стены. «Еще немного, пока они не сообразили, куда я делся. А что там на подлодке? Неужели заправляются? Не получилось бы так, что мы им сами привезли топливо, потом все полегли, а они, заправившись, сказали нам спасибо и смылись!»
Снова очередь по ногам – и немец с криком полетел вниз. Буторин пополз в сторону, таща за собой на боку пулемет. Он слышал крики совсем рядом. Поднявшись на одно колено, он примерился, как ему лучше высунуться и дать по немцам еще очередь, но тут грохнуло так, что у него из глаз полетели искры и Виктор потерял вообще всякую опору. Он летел куда-то вниз далеко и долго. Или не летел, а лежал на чем-то мягком, ватном, тошнотворном. Лежал, не чувствуя ни ног, ни рук, ни пулемета. Ему показалось, что рядом с его лицом появилась нога в немецком десантном ботинке. Потом исчезла и она…
Коган старался стрелять только точно. Никаких пугающих очередей. Немцев не так много, чтобы бездумно длинными очередями прижимать их к камням. Выбивать по одному, и в этом залог успеха. Он оглядывался на Игнатова и снова стрелял очередями по два-три патрона, и снова менял позиции. Потом тщательно прицеливался и снова давал короткую очередь. В воздухе зашелестел снаряд, и Борис прижался к камням, стараясь укрыть голову. Грохнуло очень близко, аж земля подпрыгнула. Во рту стало нехорошо, ноздри забило вонью сгоревшей взрывчатки. Коган помотал головой, поднял автомат и снова выглянул. Ага, вот вы где! И он снова нажал на спусковой крючок.
Глянув вниз, Коган выругался. Немцы везли к лодке уже вторую бочку топлива. Мы что, заправлять их приехали? Разозлившись, он повернулся на бок и дал очередь по резиновой лодке. Расстояние было большое, около трехсот метров, но он попал. И не просто попал, а пробил один из баллонов. Немцы на лодке засуетились, что-то стали кричать, а потом тяжелая бочка накренилась и рухнула в воду, перевернув полуспущенную лодку. Оба моряка оказались в воде. Они отчаянно заработали руками и стали хвататься за остатки своего суденышка.
Несколько гитлеровцев выскочили сбоку, и Коган, упав на бок, дал длинную очередь в сторону врага. Перекатившись вправо, он вскочил и, стреляя на ходу, бросился в другую сторону под прикрытие камней.
– Отходи! – заорал рядом Игнатов, опустошая магазин своего автомата.
Еще один немец упал, но еще трое обходили сбоку. Чудом ни одна пуля не зацепила Когана и участкового. Борис понял, что уже молчит пулемет Буторина, не стреляет Шелестов и неизвестно, что с Белецким. Неужели у них не получится выполнить задуманное! Эта мысль бесила, выводила из себя. И Коган стрелял и стрелял. Пули били в скалы все ближе, одна прошила полу брезентовой куртки. Вторая пуля сбила шапку с головы, обожгла кожу на виске. Игнатов тоже перебегал, отходя все дальше, отчаянно отстреливаясь, меняя магазин за магазином в своем автомате.
– Сюда! – крикнул Коган. – Ко мне, Касьян!
Игнатов обернулся, кивнул, оценив позицию напарника. Он бросился вперед, но нога соскользнула на покрытом мхом камне, и он упал. Вскочив, дал очередь и снова бросился в сторону Когана. И когда ему оставалась всего пара шагов, чтобы прыгнуть в естественный каменный окопчик, перед ним неожиданно выросли два десантника. Палец нажал на спусковой крючок, но выстрелов не последовало. И этот магазин закончился. Последовала короткая очередь, и Игнатов почувствовал удар в грудь. Он зарычал от бешенства и попытался шагнуть назад, но нога не ощутила опоры, и он полетел вниз.
Коган, стреляя в другую сторону, поздно заметил двух немцев. Он только понял, что Игнатов валится на него, увидел двух немцев, и тут же тяжелое тело товарища оглушило его, придавив к камням. Из последних сил Борис поднял автомат, выставив ствол над бруствером. Ведя стволом в том направлении, где он видел немцев, Коган разрядил магазин и стал пытаться стащить с себя тело Игнатова. «Попал или не попал?» – лихорадочно думал он. И никак не мог справиться с телом участкового. Еще секунда, появится какой-то немец, и тогда конец. А сил нет уже!
И тут сверху рухнуло еще одно тело, придавив ноги. Это был убитый десантник, которого достала автоматная очередь Когана. Борис застонал от боли, но его глаза наткнулись на две гранаты с длинными ручками, торчавшими из-под ремня убитого немца. Он дотянулся, скрипя зубами, чувствуя, как от напряжения трещат его мышцы. Коган выдернул одну гранату, вторую и тут же стал отвинчивать колпачки на рукоятках, где находился шнурок запала. Бросок наверх, на камни! Вторая граната – и еще один бросок. И сразу один за другим раздались два взрыва. На голову, в лицо полетели мелкие камни; земля, вырванная с корнем; обгорелая трава. Оглушенный, полузадохнувшийся Коган еле шевелился, придавленный двумя телами.
Шелестов видел, как отстреливаются и отходят Коган и Игнатов, их почти окружили десантники, но ребята держались. Максима очень беспокоило, что молчит Буторин. Он бросился вперед, чтобы добраться до того места, где еще недавно стрелял Виктор. Казалось, что немцы уже окружили. Но сейчас это уже не особенно беспокоило Шелестова. Главное, дать возможность сделать свое дело Белецкому, а остальное не важно. Возможно, он даже погибнет,
