— Тогда откуда же оно возьмется?
— Да мне-то откуда знать? — Фосетт не хотел раздражаться, ему просто не нравилось говорить о том, в чем он не разбирается. — Мы думаем, что наша вселенная единственная. Но кто знает, не лежит ли за ее пределами другая вселенная, возможно, даже множество вселенных? Согласно новейшим научным теориям, если такие вселенные существуют, то по крайней мере одна из них может состоять из антивещества. — Фосетт нахмурился. — Мне кажется, если там есть мыслящие существа, то нашу вселенную они считают состоящей из антивещества. И кто знает, возможно, это какой-нибудь непригодный материал, извергнутый в момент создания нашей вселенной.
Бруно сказал:
— Значит, это все одни предположения. Гипотезы, теоретические вычисления и больше ничего. Полковник Фосетт, у вас нет доказательств.
— Мы считаем, что доказательства есть. — Фосетт улыбнулся. — Простите за слово «мы». Возможно, именно такого рода катастрофа произошла в Сибири в .1908 году. К счастью, это случилось на практически ненаселенной территории. Когда почти двадцать лет спустя русские ученые добрались до места катастрофы, они обнаружили, что на площади свыше двухсот квадратных километров выгорели все деревья… Это был не пожар, а мгновенное обугливание, которое привело к тому, что деревья окаменели в вертикальном положении. Если бы подобное случилось, скажем, в Нью-Йорке или в Лондоне, то они стали бы выжженными городами мертвых.
— Но доказательства, полковник, — повторил Бруно. — Мы говорили о доказательствах.
— Теперь о доказательствах. Все другие известные катастрофы, вызванные столкновением Земли с телами, прилетевшими из космоса, были связаны с метеоритами. Но в Сибири не обнаружено никаких следов метеорита, который мог бы вызвать эту трагедию, и не найдено место его падения. Когда в Аризоне и в Южной Африке произошло падение метеоритов, там остались огромные кратеры. Поэтому ученые пришли к выводу, что в Сибири о Землю ударилось антивещество массой примерно в одну стомиллионную грамма.
Наступило продолжительное молчание, потом слово взял Ринфилд:
— Итак, мы это уже усвоили. При пересказе дело стало казаться чуть-чуть понятнее, но ненамного. Что дальше?
— Лет двенадцать тому назад ученые строили догадки по поводу того, открыли русские секрет антивещества или нет. Однако со временем дискуссия угасла сама собой, поскольку из-за неприятного свойства антивещества уничтожать любое вещество, вступающее с ним в контакт, его создание, использование и хранение было невозможным. Было невозможным. Но что, если невозможное стало возможным? Страна, которая владеет подобным секретом, может шантажировать весь мир. По сравнению с антивеществом ядерное оружие — просто безобидная детская игрушка.
Довольно долго все молчали. Потом Ринфилд заметил:
— Вы бы не стали так говорить, если бы у вас не было оснований считать, что подобное оружие существует или может существовать.
— Да, у меня есть такие основания. Разведки всего мира уже несколько лет одержимы этой идеей.
— По-видимому, этот секрет находится не в наших руках, иначе вы бы не стали нам все это рассказывать.
— По-видимому.
— А если бы подобное оружие было в руках такой страны, как Великобритания?
— Тогда у нас не было бы оснований для беспокойства.
— Потому что, когда дойдет до дела, у нас будет союзник, на которого можно положиться?
— Я не сумел бы лучше изложить эту мысль.
— Значит, в настоящее время этот секрет находится — если он вообще где-нибудь находится — в руках страны, которая в критический момент может повести себя недружественно и безответственно?
— Совершенно точно. — Фосетт вспомнил, как Пилгрим предостерегал его, что не следует недооценивать умственные способности Ринфилда.
— Вы знаете, что мы с Пилгримом уже встречались и пришли к предварительным соглашениям, — медленно произнес бывший профессор экономики. — Однако он ничего не рассказывал мне об этом деле.
— Тогда это было преждевременно, — ответил Фосетт.
— Значит, это время пришло?
— Сейчас или никогда.
— И конечно, вам нужен секрет, формула или что-то в этом роде?
Фосетт начал слегка сомневаться в своем мнении об интеллекте Ринфилда:
— А как по-вашему?
— Но что заставляет вас думать, будто наша страна более ответственна, чем другие?
— Соединенные Штаты мне платят, я состою на государственной службе, поэтому не задаю себе подобных вопросов, — ответил Фосетт.
— Вы отдаете себе отчет, что именно такими принципами и руководствовались гестапо и СС в Германии времен Второй мировой войны или КГБ в России?
— Отдаю. Но я полагаю, что подобная аналогия неправомерна. Соединенным Штатам не нужно добиваться усиления мощи — это и так самая могущественная страна в мире. А представьте себе, что произойдет, если такой секрет попадет в руки полусумасшедших лидеров некоторых стран Центральной Африки? Мы просто считаем себя более ответственными, чем другие.
— Хочется верить, что так и есть.
Фосетт постарался скрыть свое облегчение:
— Это означает, что вы согласны с нами сотрудничать?
— Да. Вы упомянули о том, что пришло время рассказать мне об этом деле. Почему?
— Потому что я рассчитываю на вас.
В разговор вмешался Бруно:
— А чего вы хотите от меня, полковник?
Фосетт знал, что в некоторых случаях не имеет смысла ходить вокруг да около.
— Достаньте для нас эту формулу.
Бруно встал и налил себе еще содовой. Выпил залпом и спросил:
— Вы хотите, чтобы я ее украл?
— Достаньте ее. Разве изъятие оружия у маньяка можно назвать воровством?
— Но почему именно я?
— Потому что вы обладаете уникальными способностями. Я пока не скажу, как именно мы собираемся их использовать. Могу только сообщить, что существует формула, которую знает один-единственный человек. Только он в состоянии ее воспроизвести. И мы знаем, где этот человек.
— Так где же?
Фосетт не колебался:
— В Крау.
Бруно прореагировал совсем не так, как предполагал его собеседник. Когда артист снова заговорил, его голос был таким же бесстрастным, как и лицо. Он невыразительно повторил:
— В Крау.
— Да, в Крау. В вашей родной стране и в вашем родном городе.
Бруно ответил не сразу. Он опустился в кресло и с минуту сидел молча. Потом спросил:
— Если я соглашусь с вами сотрудничать, то как доберусь до Крау? Мне придется нелегально переходить границу или вы сбросите меня на парашюте?
Фосетт сделал над собой героическое усилие и сумел скрыть охватившее его радостное волнение: за короткое время ему удалось склонить к сотрудничеству и Бруно и Ринфилда! Он деловито ответил:
— Никакой экзотики. Вы поедете туда с цирком.
На этот раз Бруно вообще лишился речи. Заметив его изумление, Ринфилд пояснил:
— Все правильно, Бруно. Мы, то есть я, согласились сотрудничать с правительством в этом деле. Правда, до настоящего момента я не подозревал о его важности. Мы предпримем короткое турне по Европе, главным образом по Восточной. Переговоры об этом уже идут полным ходом. Это вполне естественно. Они посылают к нам свои цирки, своих певцов и танцоров — мы нанесем ответный визит.
— На гастроли отправится весь цирк?
— Разумеется, нет. Это невозможно. Только лучшие из лучших. — Ринфилд еле заметно улыбнулся. — Надо думать, что вы входите в их число.
— А если я откажусь?
— Мы просто отменим турне.
Бруно посмотрел на Фосетта:
— Мистер Ринфилд потеряет кучу денег. Возмещение его потерь обойдется вашему правительству в миллион долларов.
— Нашему правительству. Да мы заплатим миллиард, чтобы добыть этот секрет!
Бруно перевел взгляд с Фосетта на Ринфилда и обратно.
— Я еду, — решительно заявил он.
— Замечательно! Большое спасибо от меня лично и от вашей страны. Подробности…
— Мне не нужна благодарность моей страны.
Эти слова прозвучали загадочно, но не оскорбительно. Фосетт был слегка озадачен, он попытался понять их скрытый смысл, но не смог и оставил свои попытки.
— Как хотите. Я только хотел сказать, что детали можно обсудить позднее. Мистер Ринфилд, говорил ли вам мистер Пилгрим о том, что мы были бы очень признательны, если бы вы смогли взять с собой еще двух человек?
— Нет, не говорил, — нахмурился директор цирка. — Как выясняется, мистер Пилгрим мне многого не рассказал.
— Мистер Пилгрим знает, что делает. — Теперь, когда Фосетт заполучил обоих, он снял бархатные перчатки, но остался вежливым и любезным. — Не было смысла перегружать вас ненужными подробностями до того, как мы заручились вашим общим согласием. Двое, о которых идет речь, — это доктор Харпер и наездница Мария, наши люди. Они очень нужны для достижения наших целей. Для чего конкретно, я объясню потом. Кое-что я должен предварительно обсудить с мистером Пилгримом, и немедленно. Скажите, Бруно, почему вы согласились с нами сотрудничать? Я должен вас предупредить, что это задание может оказаться исключительно опасным. Если вас поймают, то нам придется заявить, что вы не имеете к нам ни малейшего отношения.
