наши ряды затесался враг!
– Враг? – удивился Романский.
– Если не ошибаюсь, генерал Плужников был вашим приятелем? – с издевкой спросил Сидоров. – Говорят, вы даже обсуждали с Никитой Сергеевичем его назначение на пост заместителя председателя КГБ?
– Да, Павел Михайлович – профессионал высокого уровня…
– Это точно, что высокого, – съязвил Сидоров. – Я бы даже сказал: не профессионал, а птица. Птица высокого полета.
Сидоров крутанулся на каблуках и направился к выходу из приемной. В дверях он обернулся и, ядовито улыбнувшись, бросил Романскому:
– Идите-идите, Никита Сергеевич вас ждет…
* * *
Романский вошел в кабинет. Хрущев, грознее тучи, сидел за столом и крутил в руках макет космического корабля.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич! – сказал Романский. – Вызывали?
Хрущев не ответил. Продолжал сидеть, поигрывая желваками на скулах.
– Никита Сергеевич, я хотел бы… – начал Романский.
– Вовремя ты собачек запустил, – перебил его Хрущев.
Он отодвинул от себя макет корабля, встал, подошел к Романскому и, нахмурив брови, оглядел его с ног до головы. Потом неожиданно улыбнулся и ткнул пальцем в живот Романского:
– Что? Испугался? Ладно… Не надо ничего объяснять… То, что в генерале этом ошибся, – ну с кем не бывает? Я им тоже не очень доверяю… А в тебя я верю. Вот уйду на пенсию, тебя у руля оставлю. Ты ведь старика не подведешь?
– Никита Сергеевич… – изумленно взглянул на Хрущева Романский.
– Знаю-знаю, что хочешь сказать… Будешь верен до гробовой доски? Век не забудешь? Я тебе словно отец родной?.. Так ведь?
– Я…
– Не надо, ничего не говори! – махнул рукой Хрущев, возвращаясь к столу. – Иди и готовься! Страной руководить – это тебе не ракеты в космос запускать…
Хрущев сел в кресло и демонстративно вернулся к изучению макета космического корабля. Романский шагнул к двери.
– Но учти, – еле слышно сказал ему вслед Хрущев, – если американцам нос не утрем… уничтожу как мышь!
* * *
Ранним утром на первый путь Волжанского вокзала прибыл московский поезд. Тоненькие ручейки пассажиров, потихоньку сливаясь в единый бурный поток, потекли с перрона на привокзальную площадь.
Олейников вышел из вагона. Настроение было неважное. Вчера утром Олейников больше часа прождал Плужникова в назначенном месте, но генерал так и не пришел. Из ближайшего автомата Олейников позвонил ему на домашний номер, представился майором Зориным, и подошедшая к телефону домработница прохлюпала в трубку: «А вы разве не знаете? У Павла Михайловича валюту нашли… и арестовали…»
«Уныние – самый большой грех», – подумал Олейников и, помахивая небольшим чемоданчиком, решительно направился на площадь перед вокзалом. На остановках автобуса и такси уже стояла неимоверная очередь. Олейников решил пройтись пешком, как вдруг из-за поворота, взвизгнув шинами, выскочил таксомотор и тормознул рядом с ним.
– Свободен? – спросил Олейников, заглядывая в открытое окно такси.
– Садись в машину, дюндель! – прохрипел сидевший за рулем Слива.
И в тот же момент Олейников почувствовал, как с двух сторон в его бока уперлись отточенные ножи.
– Хэлло, дядя! – раздался балагуристый голос Кузи. – А мы уж соскучились без тебя. Как это, ви мист ю, бэби! Третьего дня должен был вернуться – мы ждем, письма пишем, все караулки проглядели, а ты все не едешь и не едешь…
– Да он небось все бабки в столице на музеи потратил, – пропыхтел Бурундук, заталкивая Олейникова на заднее сиденье, – а впечатлениями с пацанами делиться не хочет.
– Зетс райт! – загоготал Кузя, садясь рядом с Олейниковым и захлопывая дверь.
– Дуй к Шатуну, по-бэрому! – бросил Сливе Бурундук, запрыгивая в машину.
* * *
По телевизору шел футбольный матч. Шатун, развалившись в своем любимом кресле, в полудреме следил за вялой игрой футболистов. В дальнем углу сторожки сидел на стуле Потный, нервно покусывая ногти.
Загромыхала входная дверь, и по лестнице скатился Олейников, выронив из рук свой чемоданчик. Следом спустились Бурундук, Кузя и Слива.
Шатун никак не отреагировал на их появление, казалось, что он по-прежнему дремлет. Стараясь не шуметь, бандиты встали вокруг лежавшего на полу Олейникова и замерли. В тишине прошла пара минут… Наконец Шатун зашевелился и, глянув на Потного, сквозь зубы прошипел:
– Гаси.
– Что?.. – не понял Потный.
– Аквариум гаси! – раздраженно буркнул Шатун.
– Ага, – кивнул Потный и, суетливо подбежав к телевизору, выключил его.
– Да… А как начинали! И слили… Лошары! – в сердцах сплюнул Шатун и повернулся к Олейникову: – Тренируют их, денежки народные тратят, стадионы им строят, а они?.. Фуфел гонят! Вот и верь после этого людям! А?
Шатун встал, подошел к лежавшему на полу Олейникову, присел рядом с ним и, взяв за пуговицу рубашки, заглянул в глаза:
– Как считаешь, можно людям верить али нет?
– Можно… – сглотнул Олейников.
– Вот и я думал, можно… – вздохнул Шатун и резанул Олейникова холодным взглядом: – Лавэ все спустил?
– Кончать его надо, Семен Аркадьевич. Билив ми, – встрял Кузя и, кивнув на Потного, добавил: – А этот, раз за него ручался, пусть отбатрачит.
– Что я? Я не ручался! Я так просто… – захныкал Потный.
– Че просто?! – взъерепенился Кузя. – Десять тысяч долларов – это тебе просто?! Это, блин, если на курс черного рынка, то есть умножить на сорок… это… это… – бешеные бабки получаются!
– Ша всем! – стукнул кулаком по полу Шатун.
Все смолкли.
Шатун склонился к Олейникову:
– Сорока на хвосте принесла: Яшка тот лыжи отстегнул.
– Есть такое… – подтвердил Олейников.
– Теперь скажешь, он и бабки наши с собой прихватил, а? – ухмыльнувшись, спросил Шатун.
– Сам он его и замочил, паскуда, – пропищал Кузя, – чтоб мани наши кровные прикарманить. Билив ми.
– Что молчишь? – прищурился Шатун. – Видишь, пацаны встревожены.
Олейников потянулся к чемоданчику. Кузя подпрыгнул, метнулся к Олейникову и замахнулся ножом.
– Пожди! – перехватил руку бандита Шатун и, указав на чемоданчик, спросил у Олейникова: – Чего там у тебя?
– Презенты нам из Москвы привез. Конфекты-бараночки… – усмехнулся Кузя.
– Конфетки – это хорошо, – криво улыбнулся Шатун. – Пусть предъявит!
Олейников встал, поднял чемодан и, щелкнув замками, высыпал на стол толстые пачки рублей!
* * *
Когда Олейников из автомата позвонил Плужникову домой и узнал об аресте генерала, он понял, что случилась катастрофа – вся операция теперь была фактически провалена. В груди тревожно кольнуло. Он остался один – без помощи, без денег. Теперь надо было действовать самостоятельно. Олейников достал записную книжку и набрал номер. Послышались долгие длинные гудки, наконец в трубке раздался сонный голос:
– Аллэ, говоритэ!
– Гия, это я, – сказал Олейников. – Помнишь, ты мне предлагал поиграть еще разок в карты с твоими клиентами? У меня есть пара свободных часов…
* * *
Поздно вечером Олейников с Гией вышли из гостиницы «Советская». В руках Олейников держал маленький чемоданчик. Гия подбежал
