Энтони поднялся и подошел к окну. Такое вольное понятие о морали обеих сестер его просто шокировало. Несколько часов назад Пакита тоже использовала подобную софистику, хотя позже признала вину и мучилась угрызениями совести, но то, как обе прибегали к моральным уловкам, свидетельствовало о том, что и их ум, и образование покоились на ложном фундаменте. Эти мысли его без видимой причины огорчили.
- Это бессмысленный спор, - неохотно ответил он.
Лили посерьезнела.
- Не бессмысленный, Тони, это просто предлог. Я уже давно собиралась так поступить. И я действую не вслепую: я много раз слышала, как эту тему обсуждают взрослые, и видела животных в поместье... Но я не хотела сделать это кое-как. И тогда появился ты. Я говорю не про сегодня, а о первом дне, когда увидела тебя в доме. Когда я тебя увидела в приемной - ошеломленного, изучающего эту ужасную картину, я сказала себе: это он, само небо мне его послало. С тех пор я пытаюсь показать тебе мои чувства и намерения, но безрезультатно. Ты просто тупица, я всё равно тебя люблю, но ты тупица. Я уж было решила, что ничего не выйдет. И вот сегодня судьба вдруг привела тебя в мою спальню под дулом ружья. Как я должна это воспринимать?
- Никак, - сухо заявил англичанин.
Он слегка раздвинул шторы и выглянул в сад. Вероятно, можно без особого риска спрыгнуть с балкона, высота не слишком большая, а света немного, потом после пробежки он доберется до стены, перелезет через нее и окажется на улице, и дальше побежит по Кастильскому бульвару, в такой час полно прохожих, а перед лицом свидетелей его не решатся убить. А может, и решатся. Но если он останется здесь, рано или поздно его найдут. А если вдобавок найдут вместе с Лили, он весьма вероятно лишится жизни.
Обдумывая эту идею, он осторожно приоткрыл окно, чтобы прикинуть, насколько оно высоко. И тут снизу до него донесся пронзительный голос падре Родриго:
- ... и не уклоняйтесь с праведного пути. Бог открыл мне истину, и вы приняли решение, сеньор герцог. Да, этот путь тернист...
В ответ послышался печальный, едва слышный шепот герцога Игуалады:
- И куда нас заведет этот путь, падре? Тернистый еще не означает самый лучший
- Ваша светлость, вы не должны полагаться на военных.
- Но разве они не хотят спасти Испанию?
- Ваша светлость, выражаясь их же языком, для них Испания - это одно, а для нас - другое.
Энтони тихо закрыл окно, опустил занавеску и вновь обратился к Лили, по-прежнему сидевшей на кровати.
- Ты просишь невозможного. Поставь себя на мое место.
- Я не могу поставить себя на твое место. Как и ты себя на мое. Каждый должен решать за себя.
- Но ты всего лишь ребенок, Лили.
- А в каком возрасте Марианна Австрийская вышла замуж за Филиппа IV? Ты должен это знать, Веласкес написал портрет.
Энтони не мог удержаться от улыбки.
- В четырнадцать, - сообщил он. - А в пятнадцать у нее родилась инфанта Маргарита.
- Видишь? В этом возрасте уже становятся женщиной.
- Если ты о том, что она уже может устраивать сцены и усложнять жизнь мужчинам, то я с тобой соглашусь. Но это означает ставить телегу впереди лошади.
- Тони, если я тебе не нравлюсь, так и скажи; только не надо относиться ко мне, как к ребенку. Я уже не ребенок, и ты это знаешь. Если бы я им была, я не смогла бы прочесть мысли в твоих глазах. Поступай, как знаешь. И не бойся: что бы ты ни решил - я не причиню тебе зла. Потому что я люблю тебя, Тони.
Уже совсем стемнело, когда англичанин спустился с балкона в сад. Благополучно добравшись до стены, он отыскал каменный выступ и взобрался на стену, не получив ни одной царапины, в отличие от прошлого раза. Прежде чем спрыгнуть со стены на улицу, он оглянулся и посмотрел на особняк. Дом был погружен в тишину; все окна были темны или зашторены; в тусклом свете уличных фонарей Энтони показалось, что он различил на балконе фигурку Лили, опирающуюся на перила и следящую, чтобы он благополучно избежал неприятностей.
Выбравшись на улицу, он во весь дух пустился бежать по Кастильскому бульвару, натыкаясь на прохожих, и остановился лишь тогда, когда почувствовал, что вот-вот задохнется. Мимо проезжало такси; он остановил машину, забрался внутрь и дал водителю адрес своей гостиницы. Первым его побуждением было отправиться в посольство и попросить убежища, но потом он сообразил, что уже поздно, посольство закрыто, так что лучше добраться до гостиницы, а уже оттуда позвонить Гарри Паркеру. Несомненно, они предоставят ему убежище в обмен на ту бесценную информацию о грядущих событиях в Испании, которую он, сам того не желая, заполучил, но при этом ценой немалого риска для собственной жизни. Ничто не может так заинтересовать британскую разведку, как прямые и надежные данные о готовящемся военном перевороте и его лидерах.
Вполне осознавая свой плачевный внешний вид, он с некоторым вызовом взглянул на портье, попросил разрешения воспользоваться телефоном, а потом спросил, не приходил или не звонил ли ему кто-нибудь, пока он отсутствовал.
- Кто-нибудь? Друг мой, с тех пор, как вы здесь поселились, наша бедная гостиница превратилась в проходной двор!
Передряги этого беспокойного дня совершенно лишили англичанина сил. Чувствуя, что близок к обмороку, он попросил у портье стакан воды. Тот извлек из-под стойки кувшин и протянул англичанину. Прохладная вода с привкусом аниса сразу вернула его к жизни.
- Ладно-ладно, не налегайте уж так, - сказал портье, и в его голосе, кроме иронии, прозвучала невольная нежность. Потом со всей скрупулезностью он перечислил всех приходивших и уходивших.
- Ну, прежде всего, эта ваша прошмандовка смылась, прихватила все свои пожитки. Но вот взяла ли она только свои вещи или еще и ваши - это меня не касается. Потом явился тот сеньор с пистолетом, что приходил к вам на другой день после вашего приезда. Убедившись, что вас нет, он страшно разозлился и ушел, бормоча что-то невразумительное. Потом он приходил снова. А час назад или около того появился тот самый сеньор, что искал вас в первый день.
- В первый день?
- Я говорил вам, но вы, наверное, уже забыли. В первый день, когда вы въехали в гостиницу, вас спрашивал один весьма элегантный сеньор, по всем приметам - иностранец. Однако говорил он на чистейшем кастильском. Помнится, он весьма интересовался вашей персоной, но с тех пор так и не возвращался - до сегодняшнего дня. Он был весьма расстроен вашим отсутствием, оставил свой номер телефона и просил вас позвонить ему сразу же, как придете.
- Он не назвал своего имени?
- Нет. Только оставил номер телефона и обдал меня запахом своего парфюма, который определенно мне что-то напоминает.
Энтони тут же вспомнил о том таинственном визитере, а также о том, что спрашивал о нем у Гарри Паркера в одной из их бесед. Дипломат сказал, что ему ничего не известно об этом человеке. Хотя вполне мог и солгать. Так что единственный способ узнать, кто это - позвонить по оставленному неизвестным гостем номеру. Он решил пока не звонить Гарри Паркером, а сначала разобраться с этим вопросом. Что же касается Гильермо дель Валье, то здесь он решил вообще ничего не предпринимать. В эту минуту его совершенно не волновала судьба Фаланги, и он не имел ни малейшего желания иметь дело с кем-либо из семьи герцога де ла Игуалады.
Он набрал номер, который дал ему портье, и услышал на другом конце провода незнакомый дребезжащий голос. Убедившись, что говорит именно с Энтони Уайтлендсом, незнакомец перешел на английский:
- Мне необходимо срочно увидеться с вами, - сказал он. - Это не телефонный разговор. Через час я буду ждать вас в "Чикоте". Никому не говорите о нашей встрече. И приходите один.
- Как я вас узнаю?
- Я сам вас узнаю. И вы меня тоже. Итак, через час. В "Чикоте", - с этими словами он повесил трубку.
"Чикоте" находился недалеко от гостиницы, и поскольку до встречи оставался еще час, Энтони Уайтлендс мог помыться и переодеться, и еще хватило времени, чтобы жадно поглотить приличного размера бутерброд с кальмарами в пивной на площади Санта-Ана, потому что он целый день не ел. Потом он прошел на улицам Принца, Севильской и Пелитрос и добрался до нужного места, намеренно опоздав на пять минут, чтобы оглядеть заведение через дверь и понять, кто его вызвал. Он как раз этим занимался, когда кто-то за спиной произнес по-английски:
- Я здесь. Вы опоздали. Не оборачивайтесь. Давайте войдем.
"Чикоте" оказался одним из самых посещаемых богемных заведений Мадрида времен Второй республики, то есть современной эры. Этот вечер не был исключением: скопление народа позволило Энтони подчиниться приказу, не опасаясь ловушки. Войдя внутрь, он обернулся, чтобы посмотреть в лицу спутнику. Не без удивления он узнал Педро Тичера.
- Почему вы не сказали мне при входе, что это вы? - спросил он.
