секретаря посольства США. – Помните те десять тысяч долларов, которые мы в качестве платы передали ему через Томаса? Решил поменять на рубли и попался…
– Надо срочно предупредить Томаса, – ответил Сайрус.
– Действуйте! – приказал секретарь.
– М-да… – протянул Ермольцев, выключив магнитофон и оглядев собравшихся в его кабинете, среди которых был и Гудасов.
Генералу было на вид лет шестьдесят пять, из которых более половины он проработал в органах госбезопасности на различных ответственных, но в основном административно-хозяйственных должностях, что наложило свой отпечаток и на его лицо.
– А ведь честным прикидывался, – покачал головой Ермольцев. – Я помню, лет пять назад квартиры распределяли, так Плужников отказался. Майору какому-то отдал. Сказал, мол, майор в общаге живет – ему нужнее. М-да…
Рассуждая о добродетелях, генерал поглядывал на подчиненных, ожидавших его приказов и распоряжений, и судорожно пытался сообразить, с чего бы начать…
– А чего с этим, как его… – спросил он.
– Томасом? – подсказал Гудасов.
– Томасом, – радостно согласился Ермольцев. – Что мы с ним делать-то будем? Как, вы говорите, его фамилия?
– Олейников Петр Алексеевич, – сообщил Гудасов.
– Значит, Олейников… М-да… – почесал затылок генерал. – Ну что же? Надо определить его местонахождение и брать с поличным!
– Товарищ генерал, – обратился Гудасов, – по моим оперативным данным, он может находиться в городе Волжанске. Разрешите мне заняться…
– Займитесь! – не дал договорить ему Ермольцев. – Сначала выследить. Не мне вам объяснять, как это делается. Потом – брать! И только с поличным! По моей команде!
Довольный собой, генерал оглядел присутствующих и, вернувшись к своим мыслям, опять закачал головой:
– Ну надо же… М-да…
* * *
Собравшись в цехе Волжанского завода, Онегин, Брагин и Цибуля с восхищением наблюдали, как Либерман колдует над радиоблоком управления, поочередно ловко орудуя то паяльником, то своим шикарным многофункциональным швейцарским ножом.
Наконец он закончил ремонт, захлопнул крышку блока, повернулся к коллегам и, расплывшись в улыбке, развел руки в стороны, как циркач перед публикой:
– Вуаля! Все готово!
– Сейчас проверим… – сказал Брагин, щелкая тумблером включения.
Цибуля прислушался.
– Вторая лампа свистит… – хмыкнув, сказал он.
– Да не может быть! – воскликнул Либерман.
Он снова вскрыл блок, поднес к контактам тестер и с досадой сплюнул:
– Вот черт! Точно, пробило ее!
– Н-ну, д-дядя Коль, ты д-даешь… – восхитился Онегин.
Цибуля смущенно заулыбался.
– Главное для утончения слуха… – назидательно пояснил он, доставая из кармана флакончик с настойкой, – это своевременно принимать прописанный препарат. Согласно анамнезу.
Гулко хлопнула входная дверь в цех. Все обернулись.
– Дядя Коль! – крикнул Цибуле вбежавший в цех заводской бухгалтер, доставая из нарукавника какую-то бумажку и размахивая ею над головой. – Я выяснил!
– Иду! – отозвался Цибуля, направляясь к бухгалтеру.
– Я выяснил! – продолжал радостно кричать тот. – Я все выяснил! Это эмблема Рижского завода радиоаппаратуры!
– Ну че ты орешь? Дай сюда! – недовольно проворчал Цибуля, подбежав к бухгалтеру. – Выяснил – спасибо тебе огромное… Но че орать-то?!
Либерман посмотрел на них, повернулся и пошел к выходу.
– За новой лампой схожу… – бросил он от порога.
– Н-ну, п-пойдемте, т-товарищи! – махнул рукой Онегин. – Н-надо работать!
Все потянулись к выходу. Онегин тоже сделал шаг и остановился – его взгляд упал на оставленный на столе Либерманом швейцарский нож «Викторинокс»!
* * *
Они встретились у автомата с газированной водой неподалеку от заводского клуба.
– Знаете, у меня складывается впечатление, – произнес человек в клетчатой кепке и сером плаще, допив газировку и споласкивая стакан, – что не вы на меня работаете, а я на вас.
– Я мог бы как-то сам попытаться решить эту проблему… – с сомнением в голосе сказал стоявший за ним «объект».
– А вот этого не надо, – откашлявшись, решительно ответил человек в кепке. – У каждого своя работа. Я прокачусь на Рижское взморье, а вы занимайтесь своим делом. И не нервничайте… это вредит работе.
* * *
Уже по тону помощника начальника Волжанского управления КГБ, позвонившего утром по телефону, Зорин понял, что отношение к нему резко изменилось.
– Вот, товарищ майор, ознакомьтесь, – непривычно сухо сказал Копейкин, когда Зорин вошел в его кабинет, и протянул майору телеграмму. – Ваши особые полномочия отменены приказом генерала Ермольцева. С этой минуты вы поступаете в мое распоряжение.
Зорин пробежал глазами текст телеграммы.
– Ознакомились? – переспросил его Копейкин.
– Так точно, товарищ подполковник, – прикусив губу, кивнул Зорин.
– Впредь все ваши действия согласовывать со мной, – важно сказал Копейкин. – А сейчас я попрошу вас написать мне два рапорта: о проделанной работе в нашем городе… и о ваших взаимоотношениях с гражданином Плужниковым. На работе и вне ее.
– Быстро же товарищ генерал для вас стал гражданином… – сказал Зорин, глядя в глаза Копейкину.
– А если он для вас до сих пор «товарищ», – язвительно произнес Копейкин, – то второй рапорт я прошу написать как можно более детально.
В этот момент дверь кабинета приоткрылась, и заглянувший помощник Копейкина сообщил:
– Роблен Порфильевич, тут товарищи из Москвы подъехали…
– Пусть зайдут! – махнул рукой подполковник.
На пороге появились Грошев и Юров.
– Товарищ подполковник, – козырнул Грошев, – капитан Грошев и старший лейтенант Юров по приказу генерала Ермольцева прибыли в ваше распоряжение для оказания содействия Волжанскому управлению КГБ!
* * *
Неся в руках сковородку с традиционной жареной картошкой, Цибуля прошел из кухни в комнату и с любовью оглядел накрытый на двоих стол. Огурчики, помидорчики и купленные по случаю на базаре соленые грузди, которые так любил со сметаной Олейников. Бутылку водки он пока оставил в холодильнике, – Петруша ругался, когда она бывала теплой. Цибуля поставил сковородку в центр стола, накрыл полотенцем, чтоб не остыла, и опустился на стул в ожидании.
Позади него послышался шум, и в распахнутое окно влез Олейников:
– Здоро́во, дядя Коль! Чего окно открыто – не простудишься?
– Тебя ждал, – по-отцовски буркнул Цибуля, делая вид, что сердится за опоздание. – Ты ж в последнее время только через окно и ходишь…
– Да у твоего подъезда опять та же пара придурков сидит – вид делают, что в домино играют.
– Ну, я так и подумал… Ужинать-то будешь?
Олейников оглядел стол.
– Батюшки! – воскликнул он, обнимая Цибулю и присаживаясь. – Ну, дядя Коль, у нас сегодня просто банкет какой-то!
– Ну ладно-ладно… – потеплевшим тоном проворчал Цибуля и стал накладывать Олейникову в тарелку еду. – Я, между прочим, не только поляны накрывать умею. Вот, смотри, я все выяснил, что ты просил.
И Цибуля протянул Олейникову листок с иероглифической зарисовкой:
– Рижский завод приборостроения и измерительной аппаратуры.
– Точно? Узнал? – хитро улыбнулся Олейников.
– Как в аптеке. Согласно анамнезу.
– Молодец, дядя Коля! – чмокнул его в щеку Олейников.
– Они нам приборы поставляют в этих ящиках, – важно пояснил Цибуля, – на условиях возврата тары. Сюда с аппаратурой грузовики
