Англичанин, казалось, никуда не спешил. Он спокойно возвращался в гостиницу той же дорогой, по которой пришел. Вход в гостиницу был со стороны Блумсбери-Стрит. Хофманн отметил, как Бринэм исчез в дверях гостиницы, но не последовал за ним сразу, а стал озираться, как будто отыскивал такси. Он размышлял — не подождать ли ему его в кресле в вестибюле, пока англичанин уйдет куда-нибудь, а затем спокойно и тщательно осмотреть его номер. Он улыбнулся от мысли, что его собственный соглядатай живет на том же этаже, что и Бринэм, и всего в нескольких метрах от него. Как будто специально? Хофманну пока что это было неясно. Он обнаружил «хвост» сразу же после прибытия в Лондон, и ему показалось забавным, что КГБ следит за ним здесь. Однако улыбка застыла у него на лице, когда он заметил недалеко от входа в гостиницу уже знакомый темно-синий «Ягуар». И он решительно направился в гостиницу.
На лифте он поднялся на четвертый этаж. В холле никого не было. Тихо. Поскольку он уже заранее изучил гостиницу, то знал, куда идти. Из холла он прошел в правый коридор, прошел через две противопожарные двери, повернул еще раз направо, в короткий коридорчик, в который выходили двери трех номеров. В последней комнате размещался Бринэм. Оттуда не доносилось ни звука. И вдруг ручка двери стала медленно поворачиваться. Хофманн едва успел спрятаться в туалете напротив, оставив небольшую щель для наблюдения. Дверь открылась, и показался официант, тащивший, пятясь задом, сервировочную тележку. Он осторожно прикрыл дверь и повернулся. Хофманн замер. Высокий рост, русый, в золотых очках с сильными линзами, это был он, человек с Шепардс-Маркет, человек, садившийся в «Ягуар», человек с ледяным взглядом. Как только он скрылся за поворотом, Хофманн бесшумно выскользнул из туалета. Прикинув, что агент КГБ скорее всего ожидает его в вестибюле, он надел перчатки и постучал в дверь номера Бринэма. Не получив ответа, он надавил ручку, и дверь подалась вовнутрь.
Перед ним предстала картина погрома. Мебель сдвинута, опрокинутые кресла, ящики выпотрошены, и их содержимое вывалено на пол. Возле стола лежал Бринэм с ужаснейшей дырой от пули во лбу. Кровь еще продолжала стекать на ковер, окрашивая его в красный цвет. Неприятное зрелище. Все это должно было, по-видимому, изображать ограбление, а может быть, и нет: может, убийца искал что-то, то, что Бринэм здесь спрятал?
Хофманн был уверен, что разыскиваемым предметом могла быть только кассета с микропленкой. Но мог ли такой профессионал, как Бринэм, держать ее просто у себя в номере, где каждый, кому это было очень нужно, непременно нашел бы ее? Вряд ли. Но где она тогда могла быть? Если убийца, которого скорее всего наняли заказчики Бринэма, не нашел кассету, то для Хофманна она превращалась в иголку, которую придется искать в стоге сена. В последние дни он неустанно следил за Бринэмом, но это не дало никаких зацепок. Бринэм не приближался к автоматическим камерам хранения, ничего не сдавал на почте. По крайней мере, тогда, когда он за ним следил.
Опытным взглядом он окинул комнату. Похоже, что у Бринэма не было никаких других личных вещей, никаких там книг или журналов. Бумажник валялся рядом с ним и явно был тщательно обыскан. Хофманн поднял его и быстро, но осторожно просмотрел: две кредитные карточки, водительское удостоверение, паспорт, несколько ни о чем не говорящих квитанций. Хотя… Он насторожился. Одна из квитанций выписана два дня назад. На ней стоял штамп маленького книжного магазина на Грейт-Рассел-Стрит, специализирующегося на книгах о кино и открытках со сценами из кинофильмов. Согласно квитанции, Бринэм купил биографию Альфреда Хичкока. Но книги в комнате не было. Возможно, ее забрал убийца, а возможно, и нет, ее могло не быть здесь вообще. Хофманн помнил этот магазинчик, несколько раз доводилось проходить мимо него. Попытать счастья стоило. Это могло стать зацепкой.
Еще раз окинув комнату взглядом и бросив последний взгляд на Бринэма, Хофманн вышел. В холле не было ни души. В номере Бринэма он пробыл всего несколько минут, и убийца, возможно, вообще еще не успел покинуть гостиницу. Ему еще надо было отделаться от униформы официанта и сервировочного столика. Когда Хофманн подошел к лифту, то услышал его гудение снизу. А вдруг это кагэбэшник? Он метнулся к лестничной клетке и, рискуя быть замеченным, оглянулся. Точно — из лифта вышел сотрудник КГБ. Но он не заметил Хофманна и повернул в правый коридор. «Желаю приятно провести время», — подумал Хофманн и, прыгая через ступеньку, побежал вниз по лестнице.
Он быстро, но без чрезмерной спешки пересек вестибюль и вышел на улицу. «Ягуар» все еще стоял у тротуара. Когда Хофманн повернулся, чтобы пойти на Грейт-Рассел-Стрит, из гостиницы показался высокий человек в очках. Их глаза снова встретились, но на этот раз он задержал взгляд, какая-то мысль мелькнула у него, он помедлил, затем быстро повернулся и сел в «Ягуар». Но машина не тронулась с места. Изобразив безразличие к этой мгновенной схватке взглядов, Хофманн, как бы ничего не заметив, повернул на Грейт-Рассел-Стрит.
В зеркало заднего обзора Майер пристально следил за удаляющейся фигурой Хофманна, пока тот не скрылся за углом. Потом он приказал водителю трогаться и взялся за трубку радиотелефона. Он набрал короткий номер, немного подождал и тихо заговорил по-гречески, чтобы водитель ничего не понял:
— Господина Бартелоса, пожалуйста!..
Колокольчик над дверью звякнул, когда Хофманн вошел в искомый магазинчик. На полках под потолок громоздились книги, они лежали стопками на полу, на маленьком столике посередине. Хофманн, обезоруживающе улыбаясь, направился к кассе, к сидевшей за ней девушке. Он вынул из кармана квитанцию.
— Мой друг два дня назад купил у вас книгу о Хичкоке и оставил здесь, в магазине. Он попросил меня забрать ее для него.
И напрягся, ожидая подтверждения своей догадки. Это была не просто догадка, а соломинка, за которую он ухватился; это был единственный, так сказать, след. Девушка взяла квитанцию и исчезла в подсобном помещении. Нервничая, Хофманн подошел к витринному окну и оглядел улицу. Тихий, теплый вечер, начало смеркаться. Никого и ничего подозрительного.
— Ваша книга, сэр.
Хофманн повернулся и принял протянутую ему книгу, завернутую в коричневую бумагу. Повезло. Этот единственный, слабый след оказался верным. Он улыбнулся девушке.
— Большое спасибо.
Этот быстрый и неожиданный успех был хорошим предзнаменованием. Хофманн вышел из магазина и направился назад, в гостиницу. На углу Блумсбери-Стрит стояли полицейская машина, машина «скорой помощи», толпа зевак. Надо полагать, что его «спутник» из КГБ наверняка застрянет там еще на какое-то время.
Хофманн добрался до своего номера, тщательно закрыл за собой дверь. Потом сел за стол и начал изучать сверток. Осторожно вскрыл упаковку. Книга выглядела обычно, ничего подозрительного Перелистал страницу за страницей. Ничего. Ни конверта, ни вообще какого-нибудь листочка. Но… стоп. На последней странице при помощи липкой ленты приклеена бумажка. Он осторожно отклеил ее — это была квитанция камеры хранения вокзала «Виктория».
Так вот в чем дело. Перед встречей со своим убийцей у Бринэма возникли опасения, и он спрятал микрофильмы в безопасном месте. Теперь предстояло забрать кассету, но так, чтобы приставленный к нему «хвост» не засек его. Надо успеть от него оторваться, что само по себе уже подозрительно, он старался без нужды этого не делать; но в данном случае, увы, другого выхода нет. Лучше всего проделать эту операцию сейчас, пока «сторож» застрял в гостинице напротив. Решено!
Не раздумывая больше, он поспешно спустился вниз и, торопясь к выходу, столкнулся в холле с молодой дамой, идущей ему навстречу и беспомощно озиравшейся по сторонам. Вежливо извинившись, Хофманн выскочил из гостиницы.
Молодая дама явно разыскивала кого-то и в ожидании присела на кресло недалеко от стойки портье. И ожидание ее было вознаграждено — из лифта вышли двое мужчин и направились к стойке. С радостным криком она бросилась к ним:
— Винсент! Боже мой, Винсент!
Винсент Браун удивленно остановился. Секунду он соображал, кто эта стройная молодая женщина с огромными зелеными глазами и короткой золотисто-рыжей прической, а затем, просветлев лицом, обнял ее:
— Клаудиа, что ты здесь делаешь? Вот неожиданность. Почему ты заранее не сообщила?
Клаудиа рассмеялась.
— Винсент, осторожней! Ты меня задушишь. Если у тебя — у вас — есть время, мы можем где-нибудь выпить по чашечке кофе?
— Что-нибудь придумаем. Нет, это невозможно, ты меня просто ошарашила, я до сих пор не могу поверить, что это ты.
Он засмеялся и взмахом руки подозвал своего спутника.
— Разрешите вас представить: Пьер Таннер — Клаудиа Бреннер.
Новые знакомые обменялись рукопожатиями. Весело улыбаясь, Клаудиа окинула оценивающим взглядом Пьера. Рост чуть ниже среднего, по крайней мере, ниже почти одинаковых ростом Винсента и Клаудии. Темные вьющиеся волосы, затемненные очки в роговой оправе. Белый летний костюм удачно контрастировал с загорелой, почти оливкового цвета кожей. Эта постоянная загорелость уроженцев юга Франции всегда придает им несколько восточный облик, напоминает что-то арабское. Прямой взгляд Клаудии вызвал у Пьера легкое замешательство и как-то неуверенно он спросил:
