школа. Только каждый раз махать перед носом опасно – засветимся.
– А че делать-то?
– А ничего… – пожал плечами Олейников. – Твоя ксива нам больше не понадобится. Через десять минут весь славный общепит города Днепровска уже будет знать приметы двух сотрудников ОБХСС, разгуливающих по ресторанам.
– С чего ты взял?
– Дядя Коль… Это ж система! Ты что думаешь, сейчас этот управляющий делает?
– Чево?
– По телефону наяривает – надо ж дружков предупредить! Круговая порука…
Цибуля понимающе покачал головой.
Они свернули за угол и пошли по тенистой платановой улице.
– Петруш… я вот что тут подумал… – немного стесняясь, произнес Цибуля.
– Что, дядя Коль?
– Ну, по поводу изысканности…
– Что «по поводу изысканности»?.. – остановился Олейников.
– Давай больше не будем отказываться… – засмущался Цибуля. – Ну, если еще раз предложат перекусить… Я в ресторане последний раз еще до войны был…
* * *
К Центру космических полетов «Маршалл» подъехал президентский кортеж.
Замелькали вспышки фотоаппаратов, зажглись красные лампочки телекамер. Охрана сдерживала рвущихся к ковровой дорожке репортеров.
Из лимузина вылез Эйзенхауэр и, помахав корреспондентам рукой, подошел к встречавшим его у центрального входа Вернеру фон Брауну, Даллесу и Тоффрою.
– Господин президент! Рад видеть вас в Центре космических полетов НАСА, – приветствовал его Браун.
Эйзенхауэр пожал руки встречавшим, и они прошли внутрь.
* * *
Экскурсия по цехам произвела на Эйзенхауэра неизгладимое впечатление. Огромные корпуса ракет, детали космических аппаратов – все поражало своими масштабами, своим совершенством.
Уже на выходе из Центра Даллес сообщил президенту последнюю новость.
– Насколько точна эта информация? – приподнялись брови Эйзенхауэра.
– У нас есть копия постановления советского правительства, – сказал Даллес. – Пуск намечен на декабрь и определен в качестве задачи особого значения.
– В январе этого года мы тоже принимали концепцию, – с сомнением вмешался Браун, – согласно которой первый орбитальный полет человека планировался на сентябрь. Но техника вносит свои коррективы, иногда подводит…
– И не только техника… – бросил недобрый взгляд на Брауна Тоффрой.
– А вот господин Даллес докладывал мне, – обратился к Брауну президент, – что русские собираются взорвать ядерный заряд на Луне. Вы считаете это возможным?
– Они уже доставляли туда различные аппараты… – пожал плечами фон Браун. – Сегодня проблема не в том, чтобы запустить что-то в космос, проблема в том, чтобы вернуть это на Землю.
– Ну да… – задумался Эйзенхауэр. – Если они взорвут на Луне бомбу, вся мировая общественность встанет на нашу сторону. А вот если они обгонят нас с запуском человека…
Они вышли на улицу.
– Господин президент, – наклонился к Эйзенхауэру Даллес, – не мог бы я переговорить с вами наедине?
* * *
Эйзенхауэр нажал кнопку. Звуконепроницаемая перегородка поднялась, отделив пассажирский салон лимузина от водителя.
– Операция «Обратный отсчет» вступает в заключительную стадию, – вполголоса сказал сидевший рядом с Эйзенхауэром на заднем сиденье Даллес. – И я бы хотел, господин президент, получить вашу санкцию на ее перевод в фазу «Рубикон».
– Вы считаете, альтернативы нет? – спросил Эйзенхауэр.
– Мы только что вместе посмотрели на достижения нашего немецкого гения. Раньше весны никто из американцев не ступит ногой в космос. И если сейчас не притормозить русских…
– Через месяц у нас выборы… – засомневался президент. – Любой скандал – козырь в руках у наших конкурентов. Кеннеди не преминет этим воспользоваться.
– После того как пару недель назад Хрущев стучал ботинком по трибуне ООН, мне кажется, допустимы любые действия, чтобы поставить русских на место. Надо принять решение, господин президент. Потом будет уже поздно. Да или нет?..
Эйзенхауэр на мгновение задумался и тяжело выдохнул:
– Вы сами знаете ответ…
* * *
В приемной Зина упаковывала вещи. Книги, пара бюстиков, какие-то сувениры и прочая мелочь, накопившаяся за годы ее работы с Плужниковым.
– Здравствуйте, Зина! – возник на пороге Гудасов в форме генерал-майора.
– Ой, Олег Владимирович! – обернулась она. – Вам генерала дали?
– Ну да… – приосанился Гудасов, – третьего дня. За удачно проведенную операцию по ликвидации шпиона.
Гудасов по-хозяйски прошелся по приемной, заглянул в кабинет, провел пальцем по подоконнику, проверяя наличие пыли.
– Вот, зашел проверить, как вы здесь… – продолжил он, вытирая палец о занавеску. – Мне кабинет Павла Михайловича предлагают занять, но я пока не соглашаюсь, неудобно как-то. Кстати, хочу и вам предложить у меня поработать…
– Я все еще не могу поверить, что Павел Михайлович… – всхлипнула Зина, присаживаясь на стул.
– Я тоже, Зина, я тоже… – похлопал ее по плечу Гудасов.
– Говорят, Павла Михайловича теперь еще и в шпионаже подозревают?
– А вы разве не знаете, что этот Олейников, которого Павел Михайлович к секретной операции привлек, на самом деле американским шпионом оказался? Слава богу, нашли и уничтожили гниду!
– Как уничтожили?
– Ну как уничтожают? При задержании.
– А как же сообщение?
– Какое сообщение? – напрягся Гудасов.
Зина покопалась в стопке бумажек на столе, вытащила одну и протянула Гудасову.
– Вот, – сказала она, – я тут сводки перебирала… Так этот Олейников по МВД снова в розыске числится…
* * *
– Вы труп видели?! – орал в своем кабинете Гудасов на стоявших перед ним навытяжку Грошева и Юрова. – Я еще раз спрашиваю: труп своими глазами видели?!
– Да там даже металл расплавился… – попытался вставить Грошев.
– Металл?.. Мозги у вас расплавились! Кретины! – Грошев в изнеможении опустился в кресло. – Как хотите, где хотите – но предъявите мне его труп!
* * *
Олейников и Цибуля вышли из такси и стали подниматься по широкой лестнице, ведущей к входу в ресторан «Центральный», который своим внешним видом весьма походил на древнегреческий храм с колоннами и тяжелым фронтоном.
– Я больше не могу… – простонал Цибуля. – Пять раз уже обедали.
– Это все ты, дядя Коль, – рассмеялся Олейников. – Отказывать неудобно, отказывать неудобно… Теперь терпи – всего два ресторана неохваченных осталось.
На ступеньках лестницы сидели несколько цыганок в цветастых платьях, вокруг них вились босоногие цыганята.
– Ой, мужчины-красавцы какие! – бросилась к ним молодая очаровательная цыганочка. – Вижу, долгий путь держите, думы горькие у вас на сердце.
Олейников, ускорив шаг, прошел мимо. Цибуля остановился.
– Как звать тебя, дорогой человек? – взяла его за правую руку цыганочка. – Меня все Лялей зовут, а тебя как?
– Коля… – растерянно вымолвил Цибуля, – то есть Николай… Васильевич.
– Большой человек ты, хороший, – затараторила Ляля. – Вижу, твой близкий друг в беде. Я тебе как брату погадаю, ни копейки не возьму.
Цибуля не мигая смотрел на цыганку.
– Дай волос мне свой, – продолжала она, – да в денежку покрупнее его заверни.
Как загипнотизированный, Цибуля полез в карман за деньгами…
– А ну, прочь отсюда! Шалавы! – раздался грозный окрик директора ресторана, выглянувшего из дверей. – Сейчас милицию позову!
Цыганки разлетелись в разные стороны, словно стайка воробьев.
Директор протянул руку
