и так пожить.
– Так… или там… пожить? – переспросил Олейников.
– Что ты имеешь в виду – «там»?
Олейников по очереди выложил на стол четыре американских паспорта.
– Твой паспорт, Катин, Пети и… Стеллы.
Брагин побледнел:
– Откуда? Откуда у тебя это?
– Оттуда же, что и это… – сказал Олейников, доставая из кармана фотографию, которая висела на стене в квартире Стеллы. – Я поначалу лишь себя на этой фотке разглядел – так прям аж обалдел. А потом смотрю – мы с тобой обнимаемся…
– Да… – вздохнул Брагин, – июнь сорок четвертого, кажется… перед испытательным полетом. Она просила мою фотографию… молодого. Я ей эту дал.
– Она – кто? – спросил Олейников.
– Она… – замялся Брагин и закурил новую сигарету. – Короче, история такая…
* * *
Пару лет назад раздается звонок в дверь. Я на кухне был, Катя Петьке уколы делала. Ну, я дверь открываю – на пороге стоит она… с чемоданчиком в руках.
– Здравствуйте, – говорит, – я – Стелла.
– Здрасьте, – отвечаю я удивленно.
– Простите, а Брагин Сергей Алексеевич здесь живет?
– Здесь, – киваю я.
– Это вы?
– Да…
Тут у нее на глаза наворачиваются слезы.
– Дело в том, – говорит она, – что мама умерла… А я вот школу окончила…
Я не понимаю, головой кручу:
– Какая мама? Какую школу? Вы кто?
Она мне, всхлипывая:
– Помните Нину? Нину Антоновну? Июль сорок первого… Вас тогда ранило… Медсанчасть… Нина Антоновна – медсестра, она – моя мама… А я… – ваша дочь.
Я стою обескураженный, а тут Катя кричит из комнаты:
– Сережа, кто там?
Я на мгновение растерялся, потом в ответ:
– Это… это из ЖЭКа. Просят машину переставить.
И шепотом Стелле:
– Спускайтесь вниз! Ждите меня у подъезда!
* * *
– Короче, – продолжил свой рассказ на кухне Брагин, – помог я ей с квартирой. В Днепровске. Я там часто бываю… бывал то есть, встречался с ней часто. Ты ее видел?
Олейников кивнул.
– Скажи спасибо дяде Коле, – сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Если б не его утонченный слух, Стелла была бы уже мертва.
– Что с ней?! – вскочил Брагин. – Томас?! Он же обещал ее не трогать!
– Сядь, сядь, не волнуйся. С ней все в порядке. Теперь все в порядке, – успокоил его Олейников. – Лучше скажи, когда он тебя завербовал?
– Да буквально за месяц, как ты появился. Вот сука! – стукнул кулаком по столу Брагин. – Пообещал вывезти всю семью в Америку, гражданство дать, Петьку прооперировать…
– Не обманул он твоих надежд… – произнес Олейников, листая американские паспорта. – Ну а ты его?.. Много сдал?
Брагин закусил губу.
– Да я только про сроки запусков… Мы так договорились. А потом он про мост железнодорожный стал спрашивать, по которому продукцию с завода вывозят…
Олейников вспомнил, как на первой встрече с Плужниковым в кабинете на Лубянке тот разложил перед ним пачку аэрофотоснимков…
* * *
– Первого мая над Уралом был сбит американский самолет-разведчик У-2, – говорит Плужников. – Маршрут его полета и сделанные им эти снимки подтверждают, что…
– Это же мой родной Волжанск! – перебивает его Олейников. – Вот Волга, вот коса – мы там в детстве купались, вот мост железнодорожный, а вот и наш авиазавод!
– Да, Петр Алексеевич, это именно тот авиационный завод, где до встречи с Кубиным вы служили летчиком-испытателем. Только теперь этот завод выпускает не самолеты, а космические ракеты…
* * *
– Мост… – задумчиво повторил Олейников. – Что-то больно сильно их этот мост интересует… И Пауэрс его фотографировал, и Томас у тебя интересовался… Это ведь единственный путь, по которому готовые блоки ракет доставляются с завода на Байконур?
– Есть другие железнодорожные ветки, – пояснил Брагин, – но там по габаритам не проходит.
– То есть единственный. И если его взорвать, то ни одна ракета на космодром не попадет, – сделал вывод Олейников. – Ловко!
– Но мост очень надежно охраняется, к нему не подобраться, – возразил Брагин. – Даже на катерах патрулируется.
– Вот и я не понимаю, как Томас рассчитывает туда взрывчатку заложить… Когда у тебя следующая встреча с ним?
– Обычно он объявление на столбе вешал, – объяснил Брагин. – Писал: «Пропала собака» или типа того. В объявлении было зашифровано место и время встречи. А в последний раз сказал мне, что скоро уедет надолго, и если у меня будет какая-нибудь новая информация, то 29-го он будет на вокзале, как раз его смена… в девять утра поезд на Москву. Чтоб я подошел к вагону-ресторану.
– Сказал, уедет надолго? – удивился Олейников. – Подожди, 29-е – это ж завтра!
– Ну.
Олейников задумался.
– Какую последнюю информацию ты ему передал? – спросил он Брагина.
– Про постановление ЦК, что в декабре планируется запуск человека…
– То есть он про перенос полета космонавта ничего не знает?
– Выходит, что так…
Олейников встал и нервно заходил по кухне.
– Получается, Томас думает, что он – в абсолютном цейтноте, а это значит – готов к самым решительным действиям, – заключил он.
Олейников достал из шкафчика графин с водкой, пару рюмок, разлил и пододвинул одну Брагину.
– Помнишь, ты как-то сказал, что с двумя сердцами легче б жилось? – взял в руки свою рюмку Петр. – Только вот сердце у нас одно и на два не делится. И Родина у нас тоже одна. Я вот злился на Родину… Столько сделал ради нее, а она… Но только я понял, что Родина – это не те мрази, которые убили Кубина, мне срок впаяли, Катю на допросы таскали и сына твоего за границу не пустили лечиться… А это – чистое и светлое, любимое и любящее… То, что дано тебе истинной радостью свыше, и то, что нельзя продать и предать. Это то море любви, что питает наши сердца и учит их любить по-настоящему…
Петр звякнул рюмкой о стоящую на столе рюмку Брагина и залпом выпил:
– А вот теперь пойдем спать. А то завтра рано вставать…
* * *
Цибуля встал пораньше, и, когда Олейников с Брагиным вышли из подъезда, серебристо-синяя «Волга» уже была прогрета.
Они сели в машину, Цибуля нажал на газ, и «Волга», прохрустев шинами по свежевыпавшему снегу, выехала из двора на проспект.
– Не суетись, – инструктировал Олейников Брагина. – Отдашь ему бумажку, и все. Про мост на словах скажи, что есть еще резервный путь в обход. Мол, там, где раньше по габаритам не проходило, чего-то там сделали и теперь проходит. Так мы, по крайней мере, от всяких фейерверков подстрахуемся. Еще раз главное – веди себя как обычно, не нервничай…
– Мы будем рядом, – встрял Цибуля.
– Дядя Коль, на дорогу смотри! – осадил его Олейников и, повернувшись к Брагину, продолжил: – По твоему описанию
