— Пора, — сказал себе Янус, — самое время…
Когда майор Вернер фон Шлиден, стараясь не привлекать внимания, двинулся к выходу, среди тех, кто пришел на последнее совещание, царило смятение, паника и не оформившееся пока в сознании общее желание: выжить. Любой ценой выжить!
Обернувшись в дверях, Вернер увидел, как крейсляйтер Эрнст Вагнер, стараясь сделать это незаметно, прячет свой пистолет в ящик большого дубового стола адъютанта.
Кенигсберг горел.
По времени был уже полдень, но зловещий дым застилал солнце. Сумерки, пронизываемые молниями разрывов, господствовали над бывшей столицей Восточной Пруссии. Время будто остановилось, наполненное ревом, не имеющим оттенков, сплошным ревом, который рвал барабанные перепонки и не оставлял ничего, кроме желания перестать слышать все это, даже если цена этому — смерть.
Вернер фон Шлиден мгновение помедлил, стоя на верхних ступенях, ведущих из бункера в этот ни с чем не сравнимый ад, потом рванулся вперед, перебежал к дереву с обломанной вершиной, и в это время в здание университета ударил снаряд, бесшумно просыпав на землю чудом сохранившиеся стекла окон.
От дерева Вернер фон Шлиден ползком подобрался к развалинам длинного дома, перевалился через бруствер и упал в траншею, которая привела его в полузасыпанному входу в подвал. Янус нырнул в него и увидел десятка два солдат, сидевших на длинных скамьях вдоль стен. Лица их, землистые, покрытые копотью и пылью, были безучастны. На мгновение Вернеру показалось, что это рассажены мрачным шутником трупы, но винтовки, зажатые между солдатских колен, подрагивали, и майор понял, что видит живых людей.
Искоса поглядывая на солдат, не обративших на офицера никакого внимания, фон Шлиден быстро прошел подвал, подумав о какой-то странной форме массового шока. Усмехнулся: «Что ж, это немудрено. Четвертый день такой музыки может свести с ума».
Через подвал Янус с трудом выбрался на противоположную сторону разрушенного здания и, прижимаясь к остаткам стен, двинулся к уцелевшей кирхе. До нее оставалось не более сотни метров, когда вдруг справа от майора фон Шлидена ударила пулеметная очередь. Вернер упал и осторожно повернул голову в ту сторону, откуда стреляли.
Путаясь в полах длинной серо-зеленой шинели, по заваленной трупами мостовой бежал долговязый солдат с остекленевшими глазами, без шапки и пояса. Он волочил за собой пулемет, падал через десять — пятнадцать шагов, припадал к оружию и стрелял в сторону, от которой бежал спотыкаясь…
Одна из очередей, выпущенных солдатом из пулемета, едва не задела Вернера. Майор фон Шлиден лежал у противотанковой рогатки и думал, что сейчас совсем глупо попасть под пулю.
А солдат все бежал по мостовой, заваленной трупами, волочил за собой пулемет, и был он уже недалеко от Королевского замка. И вдруг небо, закрытое дымом, разорвал нарастающий вой. Едва не сбив вершину кирхи, пикировал советский штурмовик, впиваясь в землю красными жалами своих пулеметов.
«Черная смерть! Шварцер тод!» — мелькнула у Вернера фон Шлидена мысль.
И Янус увидел, как солдат в длинной шинели неторопливо поднял руки, подержал их мгновение над головой, повернулся на пятках и рухнул, накрыв пулемет своим телом.
3
В это самое время оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст сидел на дне воронки неподалеку от набережной Прегеля и обдумывал маршрут, который привел бы его к той же кирхе, неподалеку от которой, прячась за противотанковую рогатку, лежал майор Вернер фон Шлиден.
Еще совсем недавно Хорст был в Королевском замке. В комнате, обитой голубым шелком, его слушал обергруппенфюрер СС Ганс-Иоганн Беме.
— Положение безвыходное, обергруппенфюрер, — говорил Вильгельм Хорст. — Я только что из ставки Ляша. Генерал решает капитулировать. Вагнер и этот доктор Вилл в панике. Войсковые подразделения разобщены, не имеют связи со штабом…
— Ваше мнение, Хорст?
— Умереть за фюрера — это счастье, экселенц!
Беме поморщился.
— Налейте мне вина, Хорст.
Сильный взрыв потряс стены замка. Обергруппенфюрер вопросительно посмотрел на Хорста.
— Нет-нет, экселенц. Дальнобойная артиллерия русских. Наверное, последний снаряд…
— Вы хотите сказать, что скоро они будут здесь? Ладно, ладно, молчите.
Беме махнул рукой и протянул бокал Хорсту.
— Налейте мне еще.
Он молча выпил.
Вбежал адъютант обергруппенфюрера.
— Гарнизон замка готов умереть за фюрера, экселенц! Офицеры просили меня передать вам это, экселенц…
— Я всегда верил в вашу искренность, мой друг.
Ганс-Иоганн Беме подошел к адъютанту и обнял его. Потом вытер глаза рукавом.
«Комедиант паршивый», — с внезапной злобой подумал Вильгельм Хорст.
Ни оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст, ни даже сам начальник службы безопасности Восточной Пруссии, обергруппенфюрер Ганс-Иоганн Беме не знали и не могли знать о том, что право овладеть Королевским замком, в котором они сейчас находятся, было предоставлено прославленной в боях Великой Отечественной войны первой гвардейской Пролетарской Московской дивизии. В час дня 9 апреля гвардейцы переправились через реку Прегель и начали штурм стоявшего рядом с замком сильно укрепленного здания Главного почтамта.
Переправив свои орудия с острова, на котором стояли кафедральный собор с могилою Канта и биржа, артиллеристы подполковника Гунько — 35-й гвардейский артполк — открыли ураганный огонь по почтамту и замку.
Первой ударила прямой наводкой по замку артиллерийская батарея 122-мм гаубиц капитана Клячина.
Королевский замок защищал специальный офицерский гарнизон 69-й пехотной дивизии, состоящей из воспитанников прусских юнкерских училищ, уроженцев Кенигсберга. Это они, как сообщил адъютант Беме, поклялись защищать цитадель до последнего человека.
Но штурмовые группы 1-й гвардейской дивизии, проявляя разумную инициативу, отвагу и мужество, через проломы в стенах замка, пробитые выпущенными в упор снарядами, проникли во внутренние помещения и завязали там кровопролитные бои. К 19 часам 9 апреля Королевский замок был полностью захвачен русскими гвардейцами.
В центре города на территории всего одного квадратного километра гитлеровцы сосредоточили сорокатысячную группировку. Наша артиллерия и штурмовые группы обрушили на это скопление немецких войск такой сокрушительный удар, что командир 69-й пехотной дивизии полковник Фолькер Каспар, истинный пруссак по происхождению и тем более по убеждениям, которому генерал Отто фон Ляш поручил оборону центральной части и Королевского замка Кенигсберга, первым обратился к начальнику гарнизона с предложением сдаться на милость победителей.
«В 23 часа, — сообщал Каспар в своих показаниях уже в плену, — на мой командный пункт явился русский капитан, и я передал ему остатки моей дивизии…»
Но сейчас бой за Королевский замок еще только разгорался.
Беме отпустил адъютанта, отечески напутствовал молодого офицера.
Они остались одни.
— Все готово, Хорст?
— Все, обергруппенфюрер.
— Давайте ключи. Еще есть такие?
— Только у генерала Ляша.
— Который сдается русским? И передает им ключи?
— Не беспокойтесь, обергруппенфюрер, главное — шифр. Его не знает никто, кроме меня и…
— Кто еще?
— Мастер, изготовивший механизм двери. Но этот человек ликвидирован.
— Вами лично?
— Мною лично, экселенц! — не задумываясь, ответил оберштурбанфюрер.
«Какая разница, я или это сделал покойный Гельмут», — подумал Вильгельм Хорст.
— Сообщите шифр, — сказал Беме.
Хорст подошел ближе, склонился к уху обергруппенфюрера и негромким голосом сказал шифр.
— С этим все ясно. Как с убежищем?
— Можно отправляться хоть сейчас.
— Я готов. Идемте.
Они вышли из комнаты, пошли коридором и свернули направо.
Обергруппенфюрер остановился перед низкой сводчатой дверью и отпер ее ключом. За дверью находилась библиотека: высокие стеклянные шкафы, поблескивающие золотом фолианты.
— Подержите портфель, Хорст. Форзихт! Осторожно!
«Тяжеловато будет для бумаг, даже если они и суперсекретны, — подумал оберштурмбанфюрер, принимая портфель Беме. — Уж не золото ли он в нем держит?»
Обергруппенфюрер обеими руками сбрасывал книги с одного из шкафов. Он опустошил уже две полки и, заметно нервничая, принялся за третью.
Наконец в глубине шкафа скрипнуло, и шкаф медленно отошел в сторону, обнаружив отверстие в стене.
— Фертиг… Готово! — облегченно вздохнул обергруппенфюрер. — Идите первым, Хорст. Форвертс!
Дальше была винтовая лестница. По ней они долго спускались вниз. Лестница привела в комнату с низким сводчатым потолком. Она была совершенно пуста. В трех ее стенах темнели небольшие двери. Под потолком тускло светил плоский плафон.
