Хофманн сидел в саду и доедал запеченный в фольге картофель, запив его добрым глотком пива. Удобно расслабившись в кресле, он разглядывал пестрое общество посетителей, истово жующих и пьющих, детей, резвящихся на газоне, и… думал. Еще и еще раз он проигрывал свой план, выискивая в нем слабые места. Нет, план удачный и надежный — Мартоковский ничего не должен заметить. Надо только позвонить Джорджу. Хофманн закурил сигарету и с наслаждением затянулся. Нет, что ни говори, а жизнь — приятная штука. Если бы он мог уже сейчас остаться! И в то же время он ни на минуту не расслаблялся. Эта идиллия — только передышка, выходной всего лишь. Все это обманчиво — весь этот покой, живописные красоты окрестностей, этот прекрасный обед — все эти приметы буржуазного мнимого удовольствия. В глубине души сидел кто-то хмурый и жестко нашептывал, что ничего в своей жизни он изменить не сможет, не сможет избавиться от пут, обвивавших его. «Лишь тот, кто в довольстве живет, живет с удовольствием», — сказал как-то Бертольд Брехт. Однако он упустил из виду, что довольство делает человека вялым, связывает его инициативу, делает его своим пленником. Хофманн не мог позволить себе ни расслабиться, ни стать пленником, так как хотел и мог еще кое-что изменить.
* * *
В субботу погода опять обещала быть такой же, как и накануне, но Хофманна это не волновало. В половине десятого он вышел из гостиницы, без особой спешки спустился вниз по Грейт-Рассел-Стрит, повернул налево, на Тоттенхэм-Корт-Роуд, и вошел в метро. По центральной линии он доехал до Ноттинг-Хилл-Гейт. Входя в метро, он убедился, что Мартоковский следует за ним. Хофманн поднялся на Пембридж-Роуд, а затем повернул на Портобелло-Роуд. Пестрая суета знаменитого «Блошиного рынка» была в полном разгаре. Улицу заполняла густая толпа покупателей и зевак. Стараясь соответствовать роли праздношатающегося, Хофманн останавливался у лотков и разглядывал развалы. Особенно понравилась ему фарфоровая лавка, над дверью которой в качестве вывески висел огромный чайник с названием фирмы «Портобелло Студиос». Большинство прилавков представляли собой обычные столы, застеленные тканью или чем придется, где и были выставлены товары. Он даже всерьез задумался, не купить ли ему для дома настоящий английский пузатый чайник, но тут же отбросил эту нелепую мысль как мешающую выполнению задания. Потом антикварные ряды кончились и начались тележки и лотки с овощами, фруктами и вообще снедью. Пора! Теперь нужно быть внимательным. Последняя поперечная улица справа — Лонсдейл-Роуд. У следующего перекрестка — Колвилл-Террес — слева стояла большая тележка с овощами. За одну из растяжек тента была привязана большая собака, сенбернар, кажется, и грелась на солнце. Мимо прилавка, толкая перед собой тележку с пластиковыми мешками, двигался мясник. Как только Хофманн миновал прилавок, из дома напротив показалась дама с охотничьей собакой на поводке. Сенбернар вскинулся и с оглушительным лаем кинулся к этой собаке. При этом он так рванул свою привязь, что тележка с овощами опрокинулась. Мясник, испугавшись собаки, отскочил на тротуар, за прилавок. Его тележка вскинулась оглоблями вверх, два мешка упали на землю и лопнули, мясные отходы вывалились на мостовую. В мгновение ока улица наполнилась кричащими людьми, лающими собаками, овощами и мясными отходами, в которых оскальзывались и падали прохожие, зовя на помощь полицию. Хаос был великолепен! Но главное — улица стала непроходимой, по крайней мере, на время. В разгар заварушки Хофманн свернул на Колвилл-Террес. В нескольких метрах за углом стоял маленький голубой автомобильчик «Мини» с работающим мотором — в него и нырнул Хофманн.
— Спасибо, Джордж! Великолепная постановка.
Хофманн откинулся на сиденье.
— Рад доставить тебе удовольствие. Могу я еще что-нибудь для тебя сделать?
— Нет, спасибо. Не сейчас. В другой раз.
— Скоро?
— Может быть.
Оба замолчали. Джордж уверенно вел машину в напряженном лондонском транспортном потоке. И все же потребовалось приличное количество времени, чтобы добраться до вокзала «Виктория». Хофманн поблагодарил водителя и поспешил в багажное отделение. Он не знал, что конкретно ему выдадут, но внутренне удивился, когда служащий вручил ему небольшой фотокофр. Изучить его содержимое он решил в гостинице. На метро он проехал одну остановку до «Грин-Парк», пересел на другую линию и через четыре остановки вышел на «Рассел-Сквер». Это был не самый короткий путь в гостиницу, но, по крайней мере, он отличался от утреннего. А если Мартоковский его уже ждет в гостинице? И Хофманн решил поискать вблизи от станции метро какой-нибудь ресторанчик, там распотрошить кофр и проникнуть в «тайну» Бринэма.
Станция метро «Рассел-Сквер» была одной из тех старых лондонских станций, в которых подниматься наверх надо в лифте. Наверху Хофманна опять ослепил солнечный свет. Он свернул налево, еще раз налево, на Хербрэнд-Стрит. Хотя эта улица была со сквозным проездом, она больше походила на узкий темный тупик. Единственным светлым пятном был ресторанчик «Близкий друг». Это была угловая забегаловка для постоянных местных посетителей, туристы сюда не захаживали. Хофманн обнаружил ее во время одной из рекогносцировочных прогулок по кварталу. Но, когда он открыл дверь и вошел в полутемное помещение бара с низкими кривыми балками, изображающими киль опрокинутой лодки, он понял, что проявил чудовищное легкомыслие. Ведь во время всех этих прогулок его сопровождал Мартоковский.
Следовательно, он здесь тоже был или, по крайней мере, помнит его снаружи. К тому же ресторанчик недалеко от гостиницы. Хофманн допустил грубейшую ошибку, простительную новичку — четко распланировав начало операции, он не разобрал ее завершение и варианты. Не обленился ли он за дни праздности, отдыха и расслабления? Может быть, бросить все это дело? Он отогнал эту пораженческую мысль. Сейчас ему должно просто повезти. В ресторане он оставит сумку на полу под креслом, а микропленку положит в карман куртки. У стойки Хофманн взял «Джинджер Эйл» и сел за свободный столик, стоявший обособленно на небольшом возвышении в глубине зала, напротив салат-бара. Когда он уже собрался открыть кофр, то почувствовал, что надо немедленно опорожнить мочевой пузырь. Ну что ж, сумку он оставит здесь, под стулом, где он ее и собирался оставить потом, это не должно броситься в глаза, и быстро сходит в туалет — надо пройти через весь бар. Дверь с надписью «Джентльмены» вела в узкий коридор, в конце которого было две двери — левая вела в маленький грязный дворик, где стояли коробки с баночным пивом, контейнеры для отходов и мешки с мусором. Правая вела в туалет.
Хофманн облегчился, застегнул ширинку и хотел повернуться, как почувствовал за спиной какое-то движение воздуха. Повернувшись, он увидел нацеленный на него пистолет с глушителем в руках Мартоковского. Все последующее произошло с такой скоростью, что Хофманн не успел отреагировать и стоял неподвижно, как сторонний наблюдатель. Мартоковский прицелился Хофманну в глаз. Но прежде чем он успел нажать на спусковой крючок, дверь туалета распахнулась и в помещение влетел высокий русый мужчина в очках с золотой оправой. В прыжке он выбил у Мартоковского пистолет и почти в упор всадил ему две пули в правый висок. Сила выстрелов, прозвучавших, благодаря глушителю, как негромкие хлопки, отбросила Мартоковского к стене. Когда он сполз на пол, на кафеле остался широкий след из крови и мозгов, вылетевших из отвратительной огромной дыры в черепе. Не успел Хофманн среагировать, как мужчина с холодным стальным взглядом вынырнул из туалета и тут же вернулся. Он притащил со двора черный пластиковый мешок для мусора и несколько банок пива. Он быстро и ловко, что свидетельствовало о большой силе и определенном навыке, запихнул труп Мартоковского в мусорный мешок, вытащил во двор и перевалил в контейнер для отходов. Потом молниеносно открыл банки с пивом и смыл с кафеля все следы. В результате помещение стало выглядеть залитым мочой, но ни крови, ни мозгов не было видно. Все было проделано за считанные секунды, молча и практически бесшумно. Хофманн все еще стоял неподвижно, как громом пораженный, когда к нему подошел мужчина. Не успел он открыть рот, чтобы что-то сказать, как в противоположном конце коридора открылась дверь, и вошли двое мужчин, явно направлявшихся в туалет. Высокий человек коротко вздохнул, пожал плечами, потом энергично подхватил Хофманна под руку и быстро вывел из кабины. Двое подошедших, мимо которых им предстояло пройти, не обратили на них никакого внимания и продолжали бурно обсуждать какие-то футбольные проблемы.
Высокий человек жестом дал Хофманну понять, что тот должен идти первым. Хофманн направился за свой столик. Он никак не мог собраться с мыслями. Кто был этот человек из «Ягуара»? Как Мартоковский и этот человек сумели вычислить и найти его? Только он заметил, что фотокофр не стоял под креслом, а лежал на соседнем с его стуле, перед которым стоял бокал с «Джинджер Эйл». Сумка была открыта. «Игра кончена, — подумал Хофманн, садясь за столик. — Что этому типу от меня надо?» Высокий человек с холодными голубыми глазами за толстыми линзами очков сел напротив него и сразу же начал говорить тихим монотонным голосом с немецким акцентом.
