– Какую–нибудь маленькую улочку, где нет фонарей.
– Нет, – заявила она. – Не в машине.
– А где же?
– Может, поедем к тебе? – спросила она, но сама возразила, прежде чем Кори успел ответить: – Нет, нельзя.
– Почему?
– Если нас увидят вместе…
– Ты права, – согласился Кори.
– Тогда куда нам пойти?
– Дай подумать.
– Пожалуйста, придумай что–нибудь, – попросила она, застонала и прижалась к его плечу. – Я не могу ждать.
– Не сходи с ума. Или тебе нужно в туалет?
– Ты просто ужасен. Что за непристойности ты говоришь!
– Ну, сама ситуация куда уж непристойней, – заметил Кори. – Вот что я тебе скажу: мы можем выехать из города, найти какой–нибудь мотель и…
– На это уйдет время. А если все номера заняты?
– А если нет? Давай попробуем.
– Нет, – сказала она, – ехать далеко. Мы будем таскаться из мотеля в мотель и искать свободный номер. А я не могу ждать!
– И что ты от меня хочешь?
– Отвези меня куда–нибудь. Нам нужно куда–то поехать. Нельзя тут торчать. Это непереносимо, сидеть здесь и… – Лита замолчала и выпрямилась, словно ей в голову пришла какая–то мысль.
– Ну и? – буркнул Кори.
– Недалеко отсюда есть дом. Один из домов Грогана. Люди оттуда съехали несколько дней назад. То есть их выселили, потому что они не заплатили аренду. И Гроган не разрешил им вывозить мебель. Значит, там осталась кровать и…
– У тебя есть ключ?
– Нет. Но давай попробуем. Иногда дверь остается открытой.
– Ладно, – сказал Кори. – Поехали.
Когда автомобиль отъехал от края тротуара, Кори Брэдфорд подумал: «Это игра, и ты – круглый дурак, если идешь на такой риск. Хотя, с другой стороны, это оправданный риск, ведь на кону пятнадцать тысяч долларов. Ты понял, что я хочу сказать? Да, я тебя прекрасно понял».
Автомобиль развернулся и двинулся на восток по Эддисон. Не доезжая одного квартала до реки, машина свернула налево, в узкую улочку. Потом свернула направо, в еще более узкий переулок. Фонарей там не было. Приблизительно через полквартала Лита остановила машину. Кори ожидал, что, когда они будут вылезать, она выкинет какой–нибудь фортель – к примеру, случайно нажмет на клаксон, но она этого не сделала, и он принялся размышлять, что будет сигналом.
«Ведь должен же быть какой–нибудь сигнал, – думал он, – который даст им знать, что мы здесь. Чтобы они могли подготовиться».
Лита указала на дом на другой стороне улицы. Потом вцепилась в его плечо, и они подошли к трем продавленным деревянным ступеням, ведущим к растрескавшейся некрашеной двери с пришпиленным к ней объявлением: «Вход воспрещен!» Лита взялась за ручку и попробовала дверь. Заперта. Лита не прекращала своих попыток, и дверная ручка громко стучала.
Кори стоял позади нее и ехидно ухмылялся.
Дверная ручка стучала очень громко.
– Перестань, – сказал он. – Она заперта.
– Попробуй окно, – предложила Лита и указала на пыльное окно рядом с дверью.
Кори подошел к окну, встал ногой на одну из выступающих досок на высоте примерно восемнадцати дюймов над тротуаром и схватился за нижнюю раму. Он потянул, и она подалась. Когда окно открылось. Лита сказала:
– Теперь я. Подними меня.
Кори спрыгнул на тротуар и водрузил Литу на выступающую доску. Она пролезла в открытое окно, он последовал за ней. В комнате было очень темно, и Кори не мог рассмотреть Литу, он вообще не мог ничего разглядеть в таком мраке. Потом кто–то схватил его за ноги, а другой облапил талию, да так крепко, что кости у Кори затрещали. Тем временем руки третьего обыскали его и обезоружили. Теперь Кори уже мог смутно различить в темноте лица, но пытаться узнать их было бесполезно. «Ты и так увидишь их очень скоро», – подумал он. Он почувствовал, что его ноги отпустили, но хватка за талию стала еще крепче, и мужской голос сказал ему на ухо:
– Ладно, пошли.
Мужчина навалился на него всем своим весом, и они стали медленно продвигаться вперед. Они прошли из комнаты в коридор. Впереди какие–то неясные тени поднимались по узкой лестнице. Тот же голос сказал Кори на ухо:
– Теперь будем взбираться по этим ступеням. И ты не станешь упрямиться, не так ли?
– Конечно нет, – ответил Кори.
– Прекрасно, – откликнулся голос. – Потому что один раз я уже пытался заставить кое–кого подняться по лестнице, а он захотел сбросить нас обоих со ступенек. И закончил свою жизнь со сломанной шеей.
– Он был просто дурак, – заметил Кори.
– Точно, – подтвердил голос.
Они стали взбираться по лестнице, и мужчина усилил свою хватку. Кори стало трудно дышать, мощная рука, обвившая его талию, словно металлический обруч, сокрушала его ребра.
– Ты никогда не перетаскивал рояли? – осведомился Кори у мужчины.
– В последнее время нет, – ответил голос.
– И какой у тебя вес?
– Двести тридцать фунтов. Скала, сынок.
– Кто бы спорил, – буркнул Кори.
Он заскрежетал зубами, когда мужчина сдавил его еще сильнее, и с крепко зажмуренными глазами сказал:
– Можно полегче? Ты расплющишь меня в середине.
– Не расплющу, – ответил мужчина и слегка ослабил хватку. – Ты – ценная добыча, сынок. На тебе ярлык: «Обращаться с осторожностью».
Они поднялись на верхнюю площадку. Когда они двинулись по коридору второго этажа туда, где сквозь щели двери, ведущей в заднюю комнату, пробивался свет, мужчина опять стиснул Кори. Кто–то открыл дверь и стоял в дверном проеме. В свете, идущем из спальни. Кори узнал этого человека.
– Привет, Крейтон, – поприветствовал его Кори.
– Я тебе уже говорил, мое имя не Крейтон, – ответил негр.
– Шутишь!
– Нет, – возразил тот.
Он воспринимал этот разговор всерьез. В руке у него был ствол, и он немного его приподнял, чтобы дуло смотрело прямо Кори в живот.
– Ладно, – сказал негр, обращаясь к мужчине весом в двести тридцать фунтов, – отпусти его.
Великан отпустил Кори. Негр сделал приглашающий жест рукой, державшей револьвер, и Кори вошел в спальню. Она была ярко освещена: свет исходил от лампочки без абажура в сто ватт, свисавшей на шнуре с потолка. Шторы на единственном окне были задернуты. На очень пыльном полу валялись окурки и крышки от пивных бутылок. Сами бутылки выстроились в ряд вдоль стены рядом с дверью. У другой стены стояла кровать, на ней – бюстгальтер и трусики, а на полочке над кроватью – баночки с кремом для лица и дезодорант, большой пузырек одеколона и пузырек с духами, очень дорогой на вид. Середину комнаты занимали несколько жестких стульев. В дальнем углу Лита курила сигарету и о чем–то тихо беседовала с Делбертом Кингсли.
– Садись, – сказал негр Кори.
Кори опустился на стул. Он остановил взгляд на приятном, мужественном, с грубыми чертами лице Делберта Кингсли. Потом перевел глаза на Литу. Потом снова на Кингсли. Они не обращали на него внимания, целиком поглощенные друг другом. Кингсли сунул руку ей под лифчик со спины, его пальцы, слегка надавливая, двигались фамильярно, словно знали каждый дюйм ее тела.
Они разговаривали тихо. Кори не мог расслышать слов – их голоса не поднимались выше шепота. Так продолжалось некоторое время, потом Лита направилась к двери. Проходя мимо Кори, она даже не взглянула на него.
«Словно меня тут и нет», – подумал он, наблюдая, как Лита выходит из комнаты.
– Куда это она? – бросил тот, кто весил двести тридцать футов.
– К машине, – пояснил Кингсли. – Собирается ее переставить.
– Зачем еще?
– Слишком близко к дому, – сказал Кингсли.
– И где она ее поставит?
– В соседнем квартале.
Кингсли все еще стоял в дальнем углу комнаты и тоже ни разу не посмотрел на Кори. Теперь он прищурился на любопытного:
– Что за допрос? Что тебя беспокоит, Эрни?
– Машина, – ответил Эрни.
Ростом он был пять футов семь дюймов и при таком весе походил на бочонок. Он весь обливался потом в вязкой духоте комнаты. А может, и от волнения.
– Пусть машина остается где сейчас, – бурчал он. – Вдруг что–нибудь случится. То есть… я хочу сказать… вдруг нам придется спешно удирать…
– Пробежишься, – ухмыльнулся Кингсли. – Ноги у тебя есть, вот и побегаешь.
– Шутишь?
– Тебе полезно побегать, – сказал Кингсли. – Может, похудеешь.
Негр хихикнул. Эрни недовольно посмотрел на него, и негр заржал еще громче. Эрни смерил его выразительным взглядом с головы до ног, а потом отвернулся.
– Некоторым я позволяю смеяться над собой. Другим – нет. Ни при каких обстоятельствах.
Хихиканье прекратилось.
– Ты это серьезно? – осведомился негр.
– Я говорю прямо, – сказал Эрни. – У меня аллергия на шоколад.
Негр напрягся. Глаза его засверкали. Он хотел было что–то ответить, но Кингсли его прервал:
