4. Что произошло с Донохью?
5. Кто был человек в маске, укравший пакет?
6. Кто орудовал топором? Алес или кто-то другой?
7. Кто появился вслед за ним и открыл тайник?
– Один момент, Пэтэнс, – перебил Лейн, – почему вы решили, что их было двое?
Пэтэнс объяснила. Лейн внимательно следил за движением ее губ, потом прошептал:
– Поразительно. Что скажете, Гордон? Какая умница. У вас все, Пэтэнс?
– Еще есть пункт. И по-моему, самый важный.
Она взглянула на своих слушателей и уверенно добавила:
– Я говорю о тайне, стоящей миллионы. Что обозначает этот шифр?
Пэтэнс извлекла из сумочки карандаш и принялась что-то записывать.
– Что вы пишете? – удивился Роу.
– Все тот же проклятый шифр. ЭТБ…
Роу, сидевший напротив, приподнялся и взглянул на запись.
– Эврика! – вдруг завопил он. – Я понял! Господи, как все просто.
Мистер Дрюри Лейн встал и подошел к столу. Он пристально посмотрел на Роу, потом на листок в руках Пэтэнс.
– Наконец-то вы увидели, – прошептал он, – я прочел это в первый же день в кабинете вашего отца, Пэт.
– Я ничего не понимаю, – растерянно воскликнула та, – о чем вы говорите?
– Как, по-вашему, я вижу то, что вы написали? – спросил Роу.
Пэтэнс недоуменно моргала.
– Не понимаете?
– Нет.
– Я вижу это вверх ногами.
Пэтэнс вскрикнула. Потом быстро перевернула запись шифра и прочла вслух:
– УШЕ.
– УШЕ… УШЕ… – все еще растерянно бормотала Пэт, – это похоже на подпись… Уильям Шекспир! – закричала она.
– Наконец-то! – прошептал старый джентльмен. Пауза длилась долго-долго, Пэтэнс и Роу терпеливо ждали, пока он заговорит опять. Наконец Лейн сказал:
– Эти три буквы, написанные вверх ногами, действительно напоминают подлинную шекспировскую подпись, если смотреть на них правильно. Алес, конечно, не копировал автографа Шекспира, но он, несомненно, знал его, особенно характерны здесь «у» и «ш». Если написать их в елизаветинской манере, получится именно нечто подобное. Теперь понятен смысл фразы: «тайна, стоящая миллионы». В качестве ключа к ней Алес оставил нам копию шекспировской подписи. Значит, он имел в виду автограф Шекспира.
– Разве столь велика ценность этого автографа? – усомнилась Пэтэнс.
– Судите сами, – усмехнулся Лейн. – Во всем мире имеется только шесть подлинных шекспировских автографов. Если бы нашелся новый, стоимость его составила бы не меньше миллиона, я думаю даже фунтов, а не долларов. И любопытно еще одно…
– Что вы имеете в виду? Литературную ценность?
– Не только. Ни одна подпись не существует без цели. Подписи, как правило, завершают какой-либо документ. Шесть известных подписей Шекспира также связаны с документами: одна на свидетельских показаниях по тяжбе, в которой был замешан старик Уильям, другая – на купчей крепости дома, который он купил в 1612 году, третья – на закладной, когда этот дом был заложен, и последние три на трех листах его завещания. И если существует седьмая подпись Шекспира, то она, несомненно, тоже скрепляет какой-нибудь документ… может быть, арендный договор?
– Едва ли это имело бы такую ценность, – пожала плечами Пэтэнс.
– Конечно, арендный договор, хотя бы и Шекспиром подписанный, заинтересовал бы только историков, – согласился Лейн, – но предположите, милая Пэт, что эта подпись завершила бы какое-нибудь письмо. Письмо, написанное великим Шекспиром! Что тогда?
– Вы фантазируете, сэр, – вздохнул Роу. – Кому оно могло быть адресовано? Всех возможных, адресатов Шекспира история литературы знает назубок. Все найдено, все изучено.
– Может быть, записка? Но и записка и письмо стоят тогда больше подписи. Гадать бессмысленно. Это действительно миллионы.
– Тогда все ясно, – решительно подытожила разговор Пэтэнс, – письмо или записка могли быть запрятаны в переплет джаггардовской книги, и доктор Алес знал об этом. Он обследовал первые два экземпляра издания и, не найдя ничего, ринулся на поиски третьего экземпляра, находившегося в коллекции Сэксона. В конце концов мы все отлично знаем, что он добыл его.
– И нашел документ, – усмехнулся Роу. – Счастливая бестия.
– А теперь этот бесценный документ украден кем-то другим. Очевидно, он и был спрятан в этом тайнике!
– Есть еще одно обстоятельство, – задумчиво произнес Лейн, – оно, несомненно, вас заинтересует. Третий экземпляр джаггардовского Шекспира был куплен Сэксоном у одного известного английского коллекционера. Его имя вы уже слышали. Это сэр Джон Хэмфри-Бонд.
Лейн усмехнулся и хитро посмотрел на Пэтэнс.
– Бог мой, – воскликнула она, – тот самый Хэмфри-Бонд, который рекомендовал Хэмнета Седлара директором Британик-музея?
– Тот самый, дитя. Он умер всего несколько недель назад. Нет-нет, не тревожьтесь, – замахал он руками, увидев напрягшиеся лица слушателей, – самая естественная смерть. От пневмонии. В возрасте под девяносто лет от нее уже не выздоравливают. Но вот что интересно, друзья. Мой английский корреспондент телеграфировал мне, что этот джаггардовский экземпляр шекспировской поэзии хранился в семье Хемфри-Бонда с елизаветинских времен. Старый коллекционер был последним в роду и не имел наследников.
– Он не мог знать о документе, спрятанном в переплете книги, иначе бы никогда не продал ее, – заметил Роу.
– Весьма вероятно. Ни он, ни его предки ничего об этом не подозревали.
– Но кто же спрятал загадочный документ в переплет? Когда и зачем? – заволновалась Пэтэнс.
– Вот на эти вопросы и нужно ответить. Тогда все было бы ясно. Очевидно, этот документ находился в переплете несколько столетий. И то, что он был так тщательно спрятан, только свидетельствует о его ценности. Я лично думаю…
Он не закончил. В дверях с видом заговорщика стоял старый Квоси.
– Что случилось? – поморщился Лейн.
– Человек по имени Боллинг, сэр. Полисмен из Тэрритауна.
Лейн обменялся взглядом с Гордоном и Пэт.
– Вечный Калибан, о чем ты возвещаешь? – воскликнул он.
– Он только что позвонил, сэр. Просил передать вам, что час назад…
Часы на письменном столе показывали семь.
– …произошло непредвиденное обстоятельство, сэр. Дом доктора Алеса взлетел на воздух. Таинственный взрыв, сэр.
Дом представлял собой пылающие и дымящиеся развалины. Прозрачная кисея густого дыма все еще цеплялась за почерневшие кроны обугленных деревьев, и острый запах серы щекотал горло. Старое деревянное строение было взорвано до основания. Обломки стен и крыши валялись на дороге. Дом обрушился над подвалом и лежал бесформенной грудой штукатурки и дерева на усыпанной пеплом площадке. Солдаты удерживали поодаль толпу любопытствующих окрестных жителей. Пожарные из Тэрритауна боролись со все еще бушевавшим огнем, заботясь главным образом о том, чтобы пламя не перебросилось на деревья. Но пожарных машин не хватало, из Ирвингтона и Тэрритауна пригнали дополнительные цистерны с водой. Но и они вскоре опустели. Тогда большинство зевак присоединилось к пожарным и все вместе добивали прорывавшийся там и сям неукротимый огонь.
Шеф полиции Боллинг встретил прибывших Пэтэнс, Роу и Лейна возле дымящихся развалин. Его красное лицо было вымазано сажей. Он тяжело дышал.
– Чертовская история, – проворчал он. – Двое моих людей тяжело ранены. Хорошо хоть, что в доме никого не было, когда взорвалась эта штука.
– Когда это случилось? – спросил Лейн. – В шесть ровно.
– Никто не подходил к дому?
– С тех пор, как мы уехали – никто. Я оставил здесь двоих полицейских, а они никого не видали.
– Значит, бомба была спрятана в доме, – сказал Роу, – а мы и не заметили. Хорошо, что вовремя убрались.
– Брр! – передернулась Пэтэнс.
– Очевидно, она была в подвале, – предположил Лейн. – Это единственное место в доме, куда мы не заглядывали. Глупо!
– Конечно, в подвале, – подтвердил Боллинг. – А мои-то черти. Хорошо, что на дворе околачивались, а то ведь в куски бы разорвало. Сейчас, пожалуй, ничего не посмотришь, видите, что творится. А завтра, когда все кругом поуспокоится, поглядим, что было в подвале.
Когда возвращались, ехали молча. Лейн по привычке, Пэтэнс глубоко потрясенная случившимся, а Роу размышлял.
– Знаете, – вдруг сказал он, – с этой историей связаны не один и не два человека. В основе всего, конечно, этот проклятый документ. Алес обнаружил его в книжке, которую похитил в музее. Значит, первое действующее лицо – он. Второе – джентльмен с топором. Что он мог искать в доме, как не документ? Третье – человек, обнаруживший тайну и оставивший дверцу открытой. Наконец, кто-то должен был подложить бомбу. Таким образом, мы имеем минимум четверых действующих лиц.
