— Пока еще не уверен, — солгал я. — А что ты слышал об актере-неудачнике по имени Мартин Харрис?
— Неужели ты думаешь, что какое-то ничтожество, о котором здесь никто и слыхом не слыхивал, готово по-тихому заграбастать контрольный пакет акций «Стеллар»? — ахнул рекламный босс компании.
— Ничего подобного! — успокоил я его. — Но, возможно, именно этот молодой американский актеришка Харрис — ключ ко всей этой дурно пахнущей истории.
Так что, Манни, давай-ка разузнай все, что сможешь, об этой темной лошадке, а потом позвони мне!
Я повесил трубку и как раз успел допить все, что еще оставалось в стакане, когда зазвонил телефон. Загробным голосом, словно какой-то римский император, решивший с того света напомнить о себе бывшему рабу, Манатти глухо забубнил в трубку.
— Вам больше нет нужды встречаться с Акселем Барнаби, — услышал я. — Он сам только что связался со мной. Мартин Харрис уже говорил с ним. Мы сможем вернуть Анну, вручив ему сто тысяч наличными. Богач Барнаби, черт возьми, считает, что это мои проблемы.
Если он получит Анну в течение двадцати четырех часов, предупредил он, тогда сделка состоится. Иначе всему конец.
— Итак? — спросил я.
— Договариваться с актеришкой придется мне самому. — пояснил Манатти. — Думаю, мистер Харрис очень скоро объявится. Я пообещал заплатить всю сумму. Но только вы должны быть посредником.
— Хорошо, — кивнул я.
— Как только Харрис свяжется со мной, я перезвоню, — сказал Винс, и в трубке раздались короткие гудки.
Я смешал себе еще один коктейль, уселся возле телефона и начал ждать. Если никто не позвонит в ближайшие четверть часа, подумал я, значит, сбылись мои самые худшие предчувствия. Но, скажу честно, я очень надеялся, что я ошибаюсь. Слава Богу, не прошло и десяти минут, как телефон затренькал. Правда, свое пари я проиграл. В глубине души я рассчитывал на звонок таинственного Мартина Харриса.
— Холман, — раздался в трубке так хорошо знакомый мне пронзительный голос, — говорит Аксель Барнаби.
Манатти, конечно, уже звонил вам, и вы в курсе, что этот псих Харрис за возвращение Анны требует чертову пропасть денег.
— Да, конечно, — подтвердил я.
— Надеюсь, он передал вам мою просьбу, чтобы именно вы выступили посредником в этом деле и отвезли ему деньги?
— Да, я в курсе, — сказал я.
— Поскольку Манатти уже посвятил вас во все детали, я буду ждать от вас известий в Иглс-Рок. Вы меня хорошо поняли?
— Дьявол вас забери! — недовольно буркнул я. — Хоть объясните мне почему!
— А вы вспомните про мою гостью, — прошипел он. — У меня здесь наша милая крошка Дафна Вудроу.
Или вы предпочтете, чтобы я оставил ее на попечение О'Нила? Так сказать, доверил его заботам? — Не подождав моего ответа, он, как и Манатти, резко швырнул трубку.
Не то чтобы я так уж не хотел поучаствовать в этой игре, печально подумал я, но было бы лучше играть хотя бы не с завязанными глазами. Меня преследовало пренеприятное ощущение: вроде я скрытно, шаг за шагом двигаюсь в полной темноте и вот-вот наткнусь на самого себя.
Завернутый в подобие тоги, наспех сооруженной из белой купальной простыни, Курт Манхейм сильно смахивал на актера провинциального театра, которому на время гастролей доверили сыграть главную роль в «Юлии Цезаре». Чисто внешне он неплохо подходил для этой роли — высокий, худощавый, с великолепно вылепленными строгими чертами лица, обрамленного густыми, слегка поседевшими волосами. Тонкий нос с горбинкой придавал ему сходство с мифической хищной птицей, а от пронзительных серых глаз веяло могильным холодом.
— Должно быть, я совсем сошел с ума! — едва сдерживая бешенство, воскликнул он. — Позволил вам, мистер Холман, нарушить мой покой в такой час!
— Это достаточно важно для вас, — пояснил я.
Он даже не подумал пригласить меня сесть, поэтому я уселся в ближайшее кресло и вытащил из кармана пачку сигарет.
— Дело в том, что я работаю на Акселя Барнаби, — многозначительно сказал я.
— Акселя Барнаби?! — Манхейм раздраженно передернул плечами. — Да мне плевать на вас. Даже если вы работаете на ФБР! Мне-то какое до этого дело?
— Анна Фламини, — произнес я негромко.
— Анна Фламини? — Президент компании «Стеллар» подошел к бару и плеснул себе немного в стакан. — А с чего бы такому человеку, как Барнаби, интересоваться Анной? Что он в ней нашел?
— Ей-богу не знаю, — признался я, подумав, что иногда ложь бывает настолько недалека от истины, что их трудно различить. — Все дело в акциях «Стеллар».
Ведь сейчас именно у Барнаби в руках львиная доля этих акций. Или я ошибаюсь?
Подняв стакан, Манхейм принялся на свету рассматривать густо-коричневый напиток, словно не замечая, что кто-то испортил ему удовольствие от виски.
— Мистер Холман, мою выдержку трудно назвать железной! В конце-то концов, какого черта вы сюда явились и почему меня должно волновать отношение Барнаби к этой дамочке?
— Я узнал, что вы ведете переговоры с продюсером Винсом Манатти о совместном фильме, — спокойно сказал я. — Одно из непременных условий сделки — участие в съемках Анны Фламини. Барнаби известно, что она уже вернулась в Америку. Но вдруг на днях неожиданно исчезла. Он подозревает, что по каким-то своим соображениям Манатти намеренно скрывает ее. Может быть, даже насильно, надеясь поторговаться с руководством «Стеллар». И поскольку Акселю Барнаби принадлежит большая часть акций кинокомпании, следовательно, он лицо заинтересованное. Поэтому он нанял меня, чтобы прояснить ситуацию. Но если его подозрения безосновательны, то, может быть, вы знаете, где находится мисс Фламини?
Игривый смешок, донесшийся откуда-то сзади, заставил меня подскочить на месте от неожиданности. Я резко крутанул головой, чуть не вывернув шею, чтобы заглянуть назад. Уперев руки в бока, в дверях стояла блондинка невероятной красоты. Облаченная в черное кружевное одеяние, она была пленительна. Просвечивающая ткань едва прикрывала верхнюю часть ее соблазнительных бедер. Никогда еще я не видел таких роскошных пепельных волос. В пламени свечей они отливали чистейшим серебром, а улыбка пухлых, чувственных губ могла принадлежать только современной Шахерезаде.
— Курт, лапочка, — капризно произнесла она сочным голосом. — Честно говоря, мне уже надоело изображать из себя одинокую Петунию среди луковой грядки, которую ты называешь постелью! Иди утешь меня или я сделаю что-то ужасное! Например, завалюсь спать!
Костистое лицо Манхейма, обтянутое сухой пергаментной кожей, Мгновенно вытянулось и стало похожим на мумию.
— Убирайся немедленно откуда пришла, сучонка! — пронзительно заорал он. — Ты что, не видишь, я занят!
— Да за кого ты меня принимаешь? — ничуть не испугавшись, взвизгнула блондинка. — Я тебе что, офисная кофемолка, которую ты можешь включить и отключить, если она тебе не нужна?!
— Это ненадолго. — Сделав над собой чудовищное усилие, чтобы не дать волю раздражению, он сбавил тон. — Еще немного — и я приду к тебе. Потерпи, дорогая.
— Ты и в прошлый раз говорил то же самое, — укоризненно произнесла она, — когда приходил тот, другой. — Повернувшись ко мне, она с трудом сфокусировала свой взгляд на моем лице. — Эй! А ты смотришься намного приличнее, чем тот парень. Как тебя зовут?!
— Рик Холман.
— Рик Холман?! — Блондинка повторила мое имя, словно пробуя его на вкус. — А знаешь, мне нравится.
Если хочешь, давай познакомимся. Меня зовут Петуния Майерлинг. — Она рассмеялась каким-то волнующим, хрипловатым смехом. — Хочешь, скажу тебе очень смешную вещь? Меня и вправду так зовут! Не псевдоним, не прозвище, а действительно самое настоящее имя! Представляешь?
— Просто ушам своим не верю, — вежливо поддакнул я.
— Тебе ведь не кажется это смешным, так? — Она подозрительно уставилась на меня. — Похоже, у тебя совсем нет чувства юмора. В конце концов, мне даже кажется, что ты ничуть не лучше того парня. А уж если поставить вас рядом, так тот, что был раньше тебя, мне определенно нравится больше. Как же его звали? — силясь вспомнить, Петуния неуверенно посмотрела на растерянное лицо Манхейма. — Марти? Мартин Харрис, по-моему.
— Если немедленно не уберешься вон, — прорычал, задыхаясь от бешенства, Манхейм, — я задушу тебя собственными руками!
— Зачем горячиться, милый, — грудным голосом промурлыкала блондинка. — Смотри, еще не уснешь потом. — С трудом подняв руку, она попыталась помахать мне на прощанье. — Пока, Холман. Помни мой совет и поработай над своим чувством юмора. Тебе нужно усвоить одну вещь: секс — это просто смех один! Понял?
В конце концов девица удалилась. Манхейм нервно, одним большим глотком допил виски и осторожно поставил стакан на крышку бара.
— Прошу прощения, мистер Холман, — нас ненадолго прервали, — буднично сказал он.
