— Сара, — повторил Пайк.
Ноэль наклонился к Кирсти:
— Хочешь заночевать у Сары и Дэррена?
Кирсти пожала плечами.
— Она говорит спасибо, — ответил за девочку Ноэль.
Сара взяла Кирсти за плечо:
— Тогда пошли. Уложим тебя в постель.
Она вывела ее через кухню, и Пайк с Ноэлем остались наедине с храпящим телом.
— Добро пожаловать в загородную резиденцию Бишопов, — горько сказал Ноэль. — Его Светлость спит.
Он ударил отца по ноге.
— Старый пердун.
— Пошли, — сказал Пайк. — Оставь его. Пойдем напьемся?
— Да. — Ноэль уныло улыбнулся. — Яблочко от яблони…
И они пошли в бар.
Пайк встал в семь. Все тело ныло, и он страдал от похмелья. Ночью он практически не спал. Ноэль выделил ему кровать в комнате для гостей, а сам занял отцовскую спальню, и Пайк ему нисколечко не завидовал. Кровать Дэнниса нельзя было назвать удобной: жесткая, узкая, с нейлоновыми простынями. Но по крайней мере, хоть комната была не очень грязной. Казалось, что ее использовали как кладовую, она была забита коробками и чемоданами — все лучше, чем остатками еды и пустыми бутылками. Но запах гниения проникал всюду, и выпивший Пайк большую часть ночи пролежал без сна, испытывая зуд по всему телу и чувствуя себя грязным и замерзшим.
Когда он спустился вниз по лестнице, то увидел, что отец Ноэля все еще спит на диване. Правда, теперь он уже не сидел, а лежал на спине.
Пайк оставил его в этом положении и вышел на улицу. Еще окончательно не рассвело, было мрачное и морозное декабрьское утро. Вот и четверг наступил. Дэннис с полчасика побегал вокруг, чтобы прийти в норму. Он старался накачать в легкие побольше свежего воздуха, чтобы выветрить вонь, которая, казалось, въелась в его нутро.
После пробежки Пайк почувствовал себя значительно лучше и был вполне готов к ужасам дома Бишоп. На обратной дороге он прошел мимо нескольких магазинчиков и купил себе газету, «Дейли миррор». Читая передовицу, он позавтракал в кафе, потому что завтракать в доме Бишоп он бы не рискнул.
Почувствовав приступ жалости к Ноэлю, Пайк перед возвращением купил для него буханку хлеба и пинту молока.
Когда Пайк подошел к дому, Сара Уэллер как раз расплачивалась с молочником у входной двери. Она улыбнулась Дэннису и сказала:
— Доброе утро.
Пайк подошел ближе.
— С Кирсти не было хлопот? — спросил он, зевая.
— Никаких. Вы рано поднялись.
Сара набросила пальто прямо поверх пижамы.
— Не смог уснуть.
— Не хотите чашку чая?
— Я только что позавтракал в кафе, спасибо… Хотя, пожалуй, выпью. Еще одна мне не повредит.
Сара пригласила его внутрь.
— Дети еще спят. Это так здорово на самом деле. Дэррен больше не встает на рассвете, а я просыпаюсь. Видно, это вошло у меня в привычку.
Ее дом был образцом порядка и уюта, особенно после Бишопов. Пайк сел за стол в чистой и светлой кухне, где Сара принялась готовить чай.
— Ваш муж еще не встал? — спросил он.
— Бог его знает. Я его уже два года не видела.
— О! — Он посмотрел сзади на шею Сары.
Ему вдруг страшно захотелось прикусить эту маленькую полоску под короткими густыми темными волосами.
— А что вы хотите от старика? — поинтересовалась она, завязывая разговор.
— Мы пытаемся разыскать Чеса.
— Он приезжал сюда позавчера вечером.
— Вы с ним говорили?
— Не особо. Только поздоровались, и все. — Чайник закипел, и она разлила кипяток по кружкам.
— Он не сказал, куда собирается? — спросил Пайк.
— Нет. — Сара принесла чашки и села напротив него.
— Спасибо, вы так заботливы.
— Вы знаете, старый мистер Бишоп был вполне нормальным, пока его жена не умерла. Я въехала сюда в то же время, что и они. Нет, он, конечно, всегда выпивал, но, я думаю, ее он слушался, а когда она умерла… Может быть, он просто подумал: а ради чего все?.. Понимаете? Вы женаты?
— Нет, — ответил Пайк.
— Разведены?
— Нет.
— Вдовец?
— Нет.
— А девушка есть?
— Нет.
— С вами не просто, верно? — покачала головой Сара.
— Что?
— Вести разговор.
— Ну я не знаю…
— Вы должны немного мне помочь и поддержать беседу.
— Простите. Я… как бы это сказать, — Пайк уставился на свой чай, — я ни с кем не общался какое-то время. Отвык… Ну вы понимаете.
— Вы сидели? — спокойно спросила Сара.
— Нет, — Пайк улыбнулся. — Но были все шансы.
— Какой вы загадочный.
— Да нет, ничего особенно интересного.
— Вы ведь моложе, чем выглядите?
— Даже не знаю.
— Сколько вам? Около тридцати пяти?
— Тридцать четыре.
— Так я и думала, вы гораздо моложе, чем выглядите.
— Вы всегда так разговорчивы с незнакомыми?
— Я торчу здесь целый день одна с девятилетним ребенком. Поэтому хватаюсь за любую возможность поговорить со взрослым, даже таким несчастным, как вы.
— Вы думаете, я несчастный?
— Но ведь точно не весельчак?
— Нет. — Пайк покачал головой и отпил чая.
— Опять. Вот, о чем я и говорю.
— Я лучше пойду и посмотрю, не проснулся ли Ноэль, — сказал Пайк, ставя свою кружку. — Под лежачий камень вода не течет, верно?
— Как скажете.
— Спасибо за чай.
— В любое время.
Пайк посмотрел на Сару. У нее была очень белая кожа и очень голубые глаза.
— Спасибо за все, большое спасибо, — произнес он.
Пайк вошел в дом Бишопов через дверь на кухню. Из гостиной послышался ужасный харкающий кашель — мистер Бишоп проснулся.
Пайк нашел его в холле. Тот чесал себе голову, пытаясь отскрести засохшие следы рвоты с переда рубашки. Он посмотрел на Пайка, сощурившись.
— А ты что за хрен?
— Друг Ноэля. Мы приехали этой ночью.
— Этой ночью? — у папаши Бишоп был заметный западный выговор.
— Я и Ноэль.
— Ноэль? Он здесь?
— Спит в вашей спальне.
— В моей спальне… — Его скрутил очередной приступ кашля.
— Дрянь, — сказал он, когда его отпустило. Пайк не мог с уверенностью сказать, относится ли это к нему, Ноэлю, кашлю или ко всему миру в целом.
Бишоп, шаркая, направился на кухню. Там он сдвинул вбок гору посуды и налил воды в чайник. Пайк вошел следом.
— А что Ноэль здесь делает?
— Мы приехали, чтобы расспросить вас о Чесе.
— О Чесе?
— Да. Он ведь был здесь, верно? Во вторник ночью.
— Во вторник ночью? Серьезно? Не помню.
— Чес был здесь, и нам нужно знать, куда он поехал.
— Куда поехал? Какого хрена я должен знать, куда он поехал?
— Может, он вам что-нибудь сказал.
— Мне? С какой стати ему что-то мне говорить? Он никогда ни хрена не говорит. — Он поставил чайник на конфорку и зажег газ.
— Так вы не знаете, куда он мог поехать?
— Он мог поехать, куда угодно. — Бишоп достал из кармана сплющенную пачку «Эмбасси». Достал сигарету и, не предложив Пайку, прикурил от конфорки.
— Послушайте, мистер Бишоп, это очень важно. Чес точно ничего не говорил, куда собирается, когда уезжал отсюда?
— А когда он уехал? — Бишоп харкнул, задумался на секунду и затем сплюнул в раковину.
— Вот что я тебе скажу, — добавил он. — Почему бы тебе не убраться и не оставить меня в покое?
Пайку хотелось взять его за морщинистую харю и шмякнуть об стол. Десять лет назад он так бы и сделал. Но он знал, что от этого не будет толку.
— Я пойду за Ноэлем, — сказал Пайк и вышел из кухни.
— Давай, давай. Иди за Ноэлем, — прокричал ему вслед мистер Бишоп, сопровождая свои слова очередным приступом кашля.
Судя по звукам, Ноэль спал. Он растянулся в одном нижнем белье на двуспальной отцовской кровати. В таком виде: рот приоткрыт, язык наружу, лицо расслаблено, он был очень похож на отца.
К удивлению Пайка, комната оказалась относительно чистой. В ней старик предпринял трогательную попытку поддержания порядка. Спальня являлась своего рода алтарем его умершей жене. На комоде стояли три ее фотографии в аляповатых золоченых рамках, а вокруг лежало несколько ее вещиц: серебристая щетка для одежды, пара очков в розовой оправе, засушенные цветы, части сломанных украшений.
Пайк встряхнул Ноэля и продолжал трясти, пока тот не проснулся. Ноэль, казалось, ничего не мог понять.
— Что? Что такое?
— Ну же, Ноэль. Проснись, проснись.
— Пайк? В чем дело? Который час?
— Вставай. Тебе нужно поговорить с отцом. Я от него ничего не добился.
Ноэль посмотрел на свои наручные часы:
— Господи, Пайк. Только половина девятого утра, черт.
Пайк схватил Ноэля, вытащил его из кровати и скинул на пол. Длинные ноги Ноэля были бледными и безволосыми, как у женщины.
— Пошли вниз. Давай.
— Мне холодно.
Пайк схватил в охапку его одежду и кинул Ноэлю:
