Теперь, в свою очередь, поднялся и Леонетти. Он почти вплотную подошел к Кэлворту. Голос его зазвучал тихо и доверительно.
– Я не буду вас задерживать, Кэлворт, но напоследок вам скажу: эти штучки здесь не проходят. 35 тысяч долларов, и это будет все.
Взгляд его был тверд и суров.
– Спокойной ночи, – сказал Кэлворт.
Он повернулся и вышел из гостиной. Он слышал, что Леонетти следовал за ним, при этом тяжело пыхтел, но не остановился. Когда он взялся за ручку двери, Леонетти схватил его за руку. В глазах его теперь отражались беспокойство и неуверенность.
– Послушайте, – сказал он. – Вы же пришли, чтобы получить 45 тысяч долларов, не так ли?
– Я вообще передумал продавать, Леонетти.
Кэлворт открыл дверь.
Леонетти крепко сжал ему руку.
– Вы какой-то ненормальный!
– Спокойной ночи, – Кэлворт с силой выдернул руку.
– Ладно, я согласен на 45 тысяч долларов.
Кэлворт покачал головой.
Поражение и недоумение темным облаком затянули глаза Леонетти.
– Вы что, псих?! Вы абсолютно чокнутый! 50 тысяч долларов! Вы слышите? Пятьдесят!
– Спокойной ночи.
Кэлворт вышел и стал спускаться по лестнице.
Леонетти вышел вслед за ним на лестничную площадку, и Кэлворт подумал, что тот, вероятно, спустится вслед за ним и будет продолжать торг. Но тот только наклонился над проемом лестничных маршей и с широко открытыми глазами наблюдал, как Кэлворт спускался вниз. Он, как видно, ничего не мог понять.
Когда Кэлворт вышел в холл, открыв внутреннюю дверь, ему показалось, что какая-то тень промелькнула за наружной дверью. Но улица была пустынна. На минуту ему вдруг подумалось, но затем он начисто отверг мысль, что Плейер мог следить за ним, что промелькнувшая тень могла принадлежать ему. Он остановил проезжающее мимо такси. Когда машина отъехала от тротуара, Кэлворт повернулся на сиденье и посмотрел в заднее стекло. В дверь дома Леонетти кто-то входил.
Когда Кэлворт рассчитался с шофером, из двери дома вышел Макс.
Кэлворт удивленно повернулся к нему.
Макс произнес:
– Идите скорее сюда, мистер Кэлворт.
– В чем дело, Макс? – спросил Кэлворт подходя.
Макс взял его за руку и, поднимаясь вместе с ним по ступенькам, остановился у входной двери. Он положил руку на ее ручку, но не открыл.
– В холле вас ждет та блондинка, которая приходила тогда с тем парнем.
Кэлворт посмотрел на него и задумчиво произнес:
– Когда она пришла?
– Сразу же после двенадцати. Они опять пришли вместе. Они о чем-то поспорили, и тот, бледный, с усами, вскоре ушел, а она сидит и ждет вас… Может быть, вы не хотите с ней встречаться? Тогда я открою дверь черного хода.
– Не нужно, пошли.
– Да, насчет того конверта, который я отдал миссис Кэлворт.
– Я просил тебя забыть об этом… Твоей вины в этом нет. Во всем виноват я сам.
Макс открыл дверь и пропустил Кэлворта вперед.
Люси Бостон калачиком свернулась в большом бочкообразном кресле. Она спала. Кэлворт остановился около нее.
Большие темные ресницы оттеняли бледность щек, светлые волосы сбились, руки были согнуты и почти не высовывались из широких рукавов пальто.
Она сразу открыла глаза и, щурясь, посмотрела на Кэлворта. Во взгляде застыло удивление.
– Доброе утро, – сказал Кэлворт.
Она слабо улыбнулась.
– Не к чести девушки сидеть вот так и ожидать мужчину.
Быстрым движением она вынула руки из рукавов, опустила ноги и, опершись на подставленную Кэлвортом руку, встала.
– Мне нужно поговорить с вами, – сказала она.
– Хорошо, давайте поднимемся наверх.
Она кивнула головой. Кэлворт повернулся к Максу, топтавшемуся у дверей.
– Подними нас, Макс.
Первое, что увидел Кэлворт, когда зажег свет, были все еще стоявшие в холле чемоданы Грейс. Ему захотелось поскорей убрать их куда-нибудь, чтобы стереть это напоминание о ней.
Люси отказалась снять пальто и что-нибудь выпить. Она села на диван, поджав под себя ноги, глядя при этом на Кэлворта широко раскрытыми глазами, в которых светились неподдельная прямота и искренность.
– Прежде чем что-либо сказать, я признаюсь, что решилась на этот поздний визит совершенно неожиданно для самой себя.
Кэлворт пристально посмотрел на нее не перебивая.
– Ни отец, ни Эд…
– Ну, Эд-то знает, – мягко поправил ее Кэлворт. – Ведь это он привел вас сюда.
– О, – глаза ее еще больше расширились. – Мы были в театре, и мысль возникла у меня на обратном пути. Эд не захотел ждать, а я решила остаться, мы поспорили, и вот я здесь. Поверьте мне, что я говорю правду.
– Я все это знаю.
– От лифтера?
– Он мне очень предан… Наши отношения всецело основаны на чаевых, которые он часто и щедро получает от меня.
Она посмотрела на свои сложенные на коленях руки.
– Я чувствую, что мне с вами будет очень трудно разговаривать. Я думаю, что… я не знаю…
– Понятно, – весело перебил ее Кэлворт. – Сегодня вы не будете предлагать мне деньги. Вы просто будете взывать ко всему хорошему, что, может быть, во мне есть. Вы будете убеждать меня.
– Эд сказал, что этим мы ничего не добьемся. Из-за этого мы и поспорили с ним, довольно серьезно.
– Вы знаете, вы почти убедили меня. Невинность и простота – это ваша вторая натура.
Брови ее поползли вверх.
– Мне жаль, что я поспорила с Эдом. Он был прав.
– Забудем на время об Эде и оставим невинные женские хитрости. Не для того же вы пришли сюда, чтобы обсуждать мой характер, не так ли?
– Нет, конечно, – произнесла она тихо. – Но все-таки мой приход связан с некоторыми чертами вашего характера, каким я его себе представляю.
– Это, конечно, относится к расписке, я так думаю. И на каких же струнах моего характера вы решили сегодня поиграть, чтобы вынудить меня отдать ее вам?
– Не совсем так. Я не для того пришла. Я просто хотела попросить у вас вещь, не принадлежавшую вам, если она еще у вас.
Она замолчала и посмотрела на него прямо, желая этим самым подчеркнуть свои последние слова.
– Что вы имеете в виду под этими словами «если она еще у вас…»? И куда бы ей деться?
– Может быть, вы продали ее более важной персоне, готовой заплатить значительно больше нас?
– Я не продал ее, – ответил Кэлворт.
Она облегченно вздохнула.
– Рада слышать это.
Она поудобнее уселась на диване, тем самым как бы выражая чувство облегчения и удовлетворения от услышанного, и, наклонившись вперед, сказала:
– Я оскорбила вас, я не хотела этого делать.
– Все забыто, – ответил Кэлворт и улыбнулся.
Ответная улыбка ее была мимолетной, но серьезной.
– Хочу рассказать вам о подлинной причине своего столь позднего визита.
Она опять серьезно посмотрела на него.
– Я пришла потому, что не верю, что вы вор, – голос ее задрожал, а лицо покраснело, – я имею в виду в обычном смысле этого слова.
Она смутилась.
Он мягко спросил:
– Кто же вам сказал, что я вор?
Она вновь повернулась к нему, и голос ее окреп.
– Но вы же украли расписку, принадлежавшую отцу.
– Но кто же вам сказал, что я ее украл? – снова повторил он.
– Отец.
– Отец ли? А вы уверены, что это был не Род?
– Почему вы так ненавидите Эда?
– Ну, частично потому, что он был готов застрелить меня, а частично потому, что… он любит вас.
Люси отвернулась.
– Мы отдаляемся от темы нашего разговора. Прошлой ночью, – она сделала паузу, – вы сказали мне, что отдали бы расписку в обмен на поцелуй.
– Это было глупостью, просто романтическим моментом.
– Но когда вы произносили это, ваш вид… Я позже много думала об этом, поверьте мне.
– Повторяю, это было моей глупостью, и я просил бы вас забыть об этом, прошу вас, хорошо?
– Не пугайтесь, пожалуйста. Я не хочу ловить вас на слове, но напоминаю об этом лишь потому, что подумала: это могло бы быть путеводной нитью, тропинкой к вам, к вашему сердцу.
Она замолчала, видимо, желая услышать что-нибудь в ответ, но Кэлворт промолчал, и она продолжала говорить, при этом быстро возбуждаясь:
– Сегодня днем на вернисаже вы что-то говорили о желании получить дополнительные сведения.
– Это было днем… А теперь я уже узнал то, что меня интересовало.
Кэлворт наклонился к ней.
– Я получил эти сведения вечером от Винсента Гастингса.
– В госпитале?
– Именно в госпитале. Куда он был доставлен в тяжелом состоянии по вине Плейера, умышленно сбившего его машиной, а целью его было убийство.
– Нет! Не может быть!
Глаза ее расширились от ужаса и недоверия.
– Да, это именно так! Плейер пытался расправиться с ним точно таким же способом, которым он убил мистера Мартина Ван дер Богля.
Она продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами, а он сидел неподвижно, уставившись глазами в пол, но он чувствовал огромное напряжение во всем ее теле… Он чувствовал, что вопреки себе самой она верила ему, хотя и не хотела в этом признаться.
