ПОРЦИЯ ХИНИНА ДЛЯ РАФАЭЛЯ
Тьма. Тьма кромешная. Однако дела пошли вразнос, а я тут валяюсь в темноте. Боль волнами прокатывалась от шеи вдоль позвоночника и доходила до самых пяток. Боже мой! Какая темень. Открой же глаза, сказал я себе. Это мысль. Хорошая мысль. Идея Нестора Бюрмы. Не всем приходят в голову такие идеи. Я открыл глаза. С трудом. Кругом темно. Правда, не совсем. И в этой темноте, которая не совсем, имелся светящийся червячок. Мне не было жарко. Голова у меня горела, но не ноги. Я посмотрел на светящегося червячка и попытался поймать его. Я был покрыт грудой какой-то дряни, которая при моем движении со звоном посыпалась на пол. Внезапно светящийся червячок оказался у меня под носом. Это были мои часы. Семь часов. Утра или вечера? Скорее всего вечера. Я приподнялся на колени и сбросил с себя еще несколько консервных банок. А может быть, это и не были консервные банки. Мне удалось встать на ноги. Все завертелось кругом. Дайте немного света, пожалуйста. Агентство Фиат Люкс просит. Я поискал выключатель, нашел, споткнувшись еще разок о металлический хлам, и повернул его. Быстро схватил свою шляпу, которая валялась неподалеку, и прикрыл ею глаза. Потом посмотрел на свои ноги. Все в порядке. И, наверное, они помогут мне убраться отсюда. Пол был усеян медалями, орденами; целые груды безделушек этого рода. Военный крест, крест Почетного Легиона, крест такой, крест сякой. Все это посыпалось во время отчаянной драки. Деревянный крест. Деревянного креста нет? Жаль. А два деревянных креста? Я перешагнул через Мире, потом через Шассара и пошел посмотреть, нет ли в этой Богом проклятой квартире кухни или чего-нибудь подобного. Кухни я не нашел, но нашел в уголке немного водки. Прополоскал рот. Стало несколько лучше. Выпил все остальное, стало совсем хорошо. Я вернулся в заднюю комнату, прошел в лавку. Потом снова в заднюю комнату. Мире Октав больше уже не будет скупать краденое. Шассару Морису уже не придется блеять о несуществующей любви в постели с похотливыми старухами, подчиняться капризам богатых греков. Каждому по пуле, и куча проблем решена. Из кармана Мире торчало письмо. Я его взял. Обычный конверт. Обычная бумага. Обычный текст.
Месье, извините нас за опоздание в доставке нашего товара, к которому вынудили нас не зависящие от нас обстоятельства. Вопреки некоторым событиям, мы подтверждаем, что товар будет вам доставлен. Примите уверения и т. д.
Подпись: неразборчива. Формула банальная, но по сути не совсем обычная. По всей вероятности, это письмо предназначалось для того, чтобы заставить Мире подождать так же, как и Корбини. Письмо напечатано на машинке. Кое-как. Опечатки на каждом шагу. Я положил письмо себе в карман. Затем постоял, глядя на обоих, Мире и Шассара, словно это был какой-то необыкновенный спектакль. Представляете себе, друзья мои? Когда ведешь себя неблагоразумно, всегда бываешь наказан. Не убивают только честных людей. Например, Нестора Бюрму. И вдруг я испугался. Какого дьявола я торчу тут? Меня пощадили, правда, но уж не настолько. Возможно, что уже позвонили в полицию. В этом деле в полицию много звонят. Быстро, Нестор! Я посмотрел на себя в зеркало и нашел, что выгляжу неважно. Кровь на воротничке сорочки, на отвороте пиджака, на физиономии. Я, видимо, машинально потер себя по лицу, чтобы прийти в себя. Времени на самый минимальный туалет у меня не оставалось. Быстрей, быстрей. На вешалке я нашел куртку большого размера, которую надел поверх своей одежды. Надвинул на глаза капюшон, погасил везде свет и вышел из лавки через галерею Монпансье. В Пале-Рояль по-прежнему царило потрясающее спокойствие.
Я ушел недалеко. На площади Комеди-Франсэз силы изменили мне. Я прислонился к столбу. В нескольких метрах от меня скользил густой поток машин. Гудки автомобилей отдавались в моей голове болезненными волнами, стук каблуков прохожих звенел, словно барабанная дробь. В ушах шумело. В глазах был туман. Я выглядел так же плохо, как и Мюссе на другом конце перестиля, склоненный, удрученный, дряхлый, как и он, но он был каменный, и его поддерживала муза, застывшая рядом в позе медсестры, как на рекламе аспирина. Его муза… аспирин… Элен… Черт побери! Еще не хватает потерять сознание. Только не теперь. И не здесь. Я не хотел идти в свою контору. Там, в Агентстве, мог быть Фару. И не хотел брать такси. Я не хотел… Черт побери! Все эти прохожие! Кончится тем, что они заметят мое состояние и позовут легавых, о, эти добрые, соболезнующие души. Я застыл на месте. Сто метров, Нестор. Сто метров – это не марафон. Пройди еще сто метров. Я пустился в путь на мою замедленную стометровку!
Улица Валуа. Гостиница Альберта, гостиница Лёрё, счастливого Лёрё! Ах! Несчастный! Со второго раза я нащупал дверь, переступил порог, натолкнулся на угол. Потом уцепился за конторку, за которой зевал Альберт. Перед глазами у меня стоял красный туман.
– Элен Шатлен,– прохрипел я.
– Смотри-ка, опять вы, месье Бюрма?
Голос его был далеко, с трудом пробивался через слой ваты в сто километров.
– Заткнись. Элен Шатлен.
– О! Что случилось?
– Элен Шатлен, дьявол! Комнату Элен Шатлен.
Саркастический смех раскатился издалека и взорвался в моих ушах.
– Что это с вами случилось? Кажется, вас хорошо отделали, а? Не всегда попадаешь на таких шпендриков, как я, а? Иногда встречаются и покрепче, а? Где это вам так накостыляли, месье храбрец?
Я собрал все силы и врезал ему кулаком. Так как он не ожидал этого, то получил прямо в нос. Потекла кровь.
– Черт…– сказал он.
– Заткнись, подонок. Зови легавых или Элен Шатлен.
– Ее нет дома.
– Ее ключ.
– Вот.
Он протянул ключ, но не мне. Кому-то, кто только что вошел. Кому-то, в чьи руки я тихонько упал:
– Элен,– сказал я.
– Да, это я, шеф.
– В вашу комнату.
– Да.
Я закрыл глаза и услышал, как она сказала Альберту:
– Помогите перенести его, осел.
Форма более благовоспитанная. Она лучше воспринимается. Она возникает всегда при драматических обстоятельствах.
* * *
– Ну как, получше?– спросила Элен, наклонившись надо мной.
– Да. Вы отличная девушка, Элен.
– Я довольно хорошая медсестра. На этот раз вас основательно отделали.
– Не очень. Обычный тариф. Но я плохо пришел в себя от предыдущего сеанса.
– Без сомнения. Как это случилось?
– Расскажу попозже.
– Да. Отдыхайте.
Она села на стул и взяла книжку. Я посмотрел на потолок, на стены, на зеркало над камином.
– Еще повезло, что вы оставили за собой эту комнату,– сказал я через некоторое время.
Она улыбнулась:
– Интуиция детектива, несомненно.
– Она недурна. Для гостиничной комнаты. Здесь чувствуется ваше присутствие.
– Отдыхайте же.
– Странно. Мне кажется, я ее уже видел.
– Все гостиничные комнаты похожи одна на другую.
– Все равно, я…
– Шеф, прошу вас. Вашей голове надо отдохнуть. Не заставляйте ее работать.
– Я не называю это работой.
– Я тоже нет. У меня есть одно грубое слово для этого, но я его не скажу.
– Черт! – воскликнул я.– Знаю эту комнату.
– Вы, видимо, приводили сюда одну из ваших цыпочек.
– Для моих похождений я выбираю отели классом повыше.
– Например, Трансосеан.
– Элен! Моя маленькая Элен!
– Извините меня,– пробормотала она.
Я рассмеялся:
– Я идиот. Я совсем забыл, что нахожусь в гостинице на улице Валуа, где останавливался Лёрё. После его отъезда только она была свободной, и вы ее получили. Не так уж трудно было сообразить.
– Да, насчет Лёрё…– начала Элен.
– Да?
– Так… Позвонил Ребуль.
– Ну и?
– Все то же самое.
– Очень хорошо. Проклятый Лёрё…
Я закрыл глаза и стал себя баюкать своими собственными словами:
– …У него были при себе бабки. Много бабок. Можете спросить у Альберта, этого болвана с первого этажа. Он ухватил кое-что из денег Лёрё. У того было два бумажника. Один при нем. Один в чемодане. Чемодан раскрылся. Бумажник, трусы…
– Отдохните. Вы бредите.
Я помолчал, потом продолжал бубнить потихоньку:
– …чемодан раскрылся. Содержимое вывалилось. Бумажник, трусы, сорочки, носки, носовые платки… Легавые забрали чемодан. Они его тоже раскрыли. А легавые, они тоже любители пошарить. Бабки, много бабок, трусы, носки… Элен!
– Да.
– Не стыкуется.
– Что?
– Мои мысли. И однако чувствую, что должно бы состыковаться. Это крепкий тип. Не тот парень, который…
– Отдохните. Я дам вам таблетку.
– Не надо таблетки. Он пил виски, а мне не предложил. Стоял там, перед зеркалом…
Я посмотрел на зеркало.
Лёрё возник из зеркальных глубин, принялся готовить свой чемодан, раскрытый на кровати. Лёрё был одет в темный элегантный пиджак и полосатые брюки, Как у шефа секции в универмаге. Надвинутая шляпа защищала его глаза, хотя свет лампочки, висящей на потолке, я бы не назвал слишком ярким. В номере витал аромат гаванской сигары, потухший окурок которой еще торчал у него изо рта. «Ну что? – сказал я,– отваливаем? Возвращаемся домой?» – «Как видите,– произнес Лёрё, сделав широкий жест рукой.– Эмили будет довольна».– «М-м-м». Он запихнул одежду в чемодан… сорочки, носки… «Вы сыграли со мной забавную шуточку»,– сказал я. Он тихонько усмехнулся. «Ладно, неважно,– продолжал я.– Поставлю это в счет, который отправлю вашей жене».– «Да, конечно»,– проворчал он. И снова принялся посмеиваться, сигарный окурок плясал у него во рту. Я зевнул и ответил: «Привет, Лёрё. Мне платят за то, чтобы я посадил вас в обратный поезд. И я не собираюсь задерживать ваш отъезд».– «Привет»,– ответил он. И, повернувшись ко мне спиной, налил себе выпивки в стакан, не предлагая мне. Потом снова растворился в зеркале и вскоре попал под колеса машины. Чемодан, где были носки, сорочки, толстый бумажник и куда залез Альберт, еще несколько секунд оставался лежать на кровати, затем исчез, в свою очередь.
