«Сделаем наш город чистым!» — гласил плакат. А кто-то взял карандашик и подписал пару слов. Если ты последуешь написанному указанию, то избежишь многих неприятностей. Потому что именно эти два слова упрощают дело, ясно и обстоятельно объясняют, что все мы вышли из пещер или спустились с деревьев, а возможно, поднялись со дна этого проклятого океана. И если следовать курсом, лаконично обозначенным этими двумя словами, мы придем именно туда, где мы все сегодня и есть, и будем иметь ровно то, что мы сейчас имеем, — к примеру, мясо на столе".
«Не верь», — сказал значок.
Кори поморщился, закусив губу — он почувствовал острый укол боли высоко на бедре, где-то у паха. Закрыл бумажник и вернул его в задний карман брюк. Потом чуть подался вперед, и его рука потянулась к револьверу тридцать восьмого калибра, который прикрывала спортивная рубашка навыпуск. Едва она коснулась револьвера. Кори блаженно улыбнулся. В глазах его сверкнул жадный огонек. Он подумал о пятнадцати тысячах долларов.
* * *
На перекрестке Второй и Эддисон такси высадило Кори, и он вошел в забегаловку. В дальнем конце стойки бара он нашел достаточно места, чтобы поставить ногу на поручень, а локоть — на деревянную столешницу. Бармен посмотрел на него. Кори кивнул, и тот выставил двойную порцию джина. По обе стороны от Кори любители выпить сочли, что уже поздно, и отправились восвояси, и он получил достаточно жизненного пространства. Почему-то ему показалось, что вокруг него образовалась пустота.
«Так и должно быть», — заметил беззвучный голос совести.
Кори медленно и уныло кивнул в знак согласия. Он думал о Леонарде Уорде Фергюсоне.
«Но ведь это не твоя вина, — попытался он отбиться от осуждающего голоса. — Я хочу сказать, это не твоя вина непосредственно, просто так сложились обстоятельства...»
«А из-за кого они так сложились?» — снова вступил в разговор голос совести.
«Но я хотел...»
«Лучше молчи, — грубо оборвал его голос. — Тебе нечего сказать. Ты кругом виноват, одно хорошо — никто этого не знает».
Кори опустил голову и закрыл глаза.
Чей-то голос заглушал все другие голоса в баре. Это был голос Нелли, которая пришла на помощь бармену, разбиравшемуся с двумя юношами с конскими хвостами в голубых клубных пиджаках. Молодые люди настаивали, что им уже исполнилось по двадцати одному году и, следовательно, они имеют полное право купить выпивку. На вид им было не больше семнадцати. Нелли велела им убираться. Они не сдвинулись с места. Стояли и скалились. Она осведомилась, неужели они хотят, чтобы им зашивали раны на голове. Подростки продолжали упираться. Нелли сделала знак бармену. Тот сунул руку под стойку, вытащил обрубок свинцовой трубы длиной около фута и вручил его Нелли. Юноши переглянулись и отошли от стойки.
— Вон отсюда! — сказала Нелли.
Парни минуту поколебались, один из них невнятно выругался. Нелли шагнула к ним. Они стали поспешно пробираться к двери, открыли ее и вышли на улицу. Нелли вернула обрубок бармену, состроив недовольную гримасу из-за того, что ей не представился случай воспользоваться этим оружием. Она пошла вдоль стойки, зорко выискивая всякие проявления непорядка, и наконец остановилась перед Кори, угрюмо уставившимся в свой стакан.
— Пей давай, — сказала Нелли. — Чего зря сидеть?
Он повернулся и посмотрел на мощную даму:
— Заботишься о выручке?
— Просто присматриваю за торговлей. Только и всего. Это входит в мои обязанности. Я здесь для того, чтобы клиенты были довольны.
— А я доволен, — сказал Кори.
— Ага, вид у тебя самой что ни на есть довольный.
— Отстань, — буркнул Кори и одним глотком осушил стакан.
Нелли улыбнулась во весь рот, и он недовольно спросил:
— Что тут смешного, черт побери?!
Нелли тихонько хихикнула:
— Меня это всегда смешит.
— Что именно?
— Когда хлыщам достается. Пошел по шерсть — вернулся остриженным. — И она двинулась дальше.
У Кори в голове мелькнула какая-то неясная мысль. Он схватил Нелли за мощное плечо. Она остановилась и посмотрела на его руку:
— Ты что, заигрываешь со мной?
— Просто общаюсь. — Кори выдавил улыбку. Это была улыбка усталого, печального и одинокого человека. — Позволь мне угостить тебя.
— Виски. И пиво.
Кори заказал двойную порцию виски и пинту пива для Нелли и двойной джин для себя. Могучая дама протянула руку к стакану, поднесла его ко рту, потом озабоченно нахмурилась и поставила стакан на стойку.
— Чего это ты? — спросила она.
— Что?
— Ты никогда этого не делал. Не покупал мне выпивку.
— Ну и что?
— Господи! — вырвалось у нее.
Она отступила на шаг и удивленно посмотрела на Кори. Потом глаза ее сузились, и она впилась в него взглядом, словно изучала карту.
Кори Брэдфорд скривился и буркнул:
— Кончай, Нелли. Черт тебя подери! Брось!
Он схватил свой стакан и отправил джин себе в рот. Ставя стакан на стойку, он увидел, что рука у него дрожит. Он бросил быстрый взгляд на Нелли. Ее взор был прикован к его дрожащей руке.
— Дело, видать, серьезное, — тихо и торжественно произнесла она. — Тебя здорово приложило. — Она подошла к нему поближе. — Ты расскажешь мне, Брэдфорд?
Он отрицательно покачал головой.
— Ну давай, расскажи, — настаивала Нелли. — Излей душу.
— Со мной этот номер не пройдет, — буркнул он и удивился, что бы это значило.
Чей-то голос, полный печали и раскаяния, заказал у бармена еще одну порцию джина. Это был его голос, и Кори повторил про себя: «Со мной этот номер не пройдет!»
Но как только стакан с выпивкой оказался перед ним, он набросился на него, словно изголодавшаяся пташка, ныряющая в снег за хлебными крошками.
«Ты представляешь себе, что теперь будет? — спросил он у отчаянного пьяницы. — Перед тобой всю жизнь будут стоять эти одиннадцать лиц — лицо Леонарда Уорда Фергюсона и лица его вдовы и девяти ребятишек, которые остались без отца. Потому что в этом виноват только ты. Правильно сказал Макдермотт, это ты его убил. И не говори, что ты не мог ничего поделать или что ты сожалеешь об этом. Если бы тебя действительно мучила совесть, ты бы пошел к Грогану и сказал, что все кончено и тебе не нужны его пятнадцать кусков. Ты можешь вообразить такую картину?»
Тут он услышал слова Нелли:
— Брэдфорд, ты хоть в курсе, сколько времени я тебя знаю? С начальной школы. С пятого класса. А у тебя на лбу до сих пор осталась метка.
— Какая еще метка?
— Вот тут. Прямо над левым глазом. Куда я попала тогда на школьном дворе. Кирпичом. Я бросила в тебя кирпичом. Ты помнишь?
— Это было так давно!
— Ты звал меня Элли вместо Нелли. И я спросила почему. А ты сказал, что это сокращение от «элефант» — слон.
— Могла бы взять камешек. Зачем тебе понадобился кирпич?
— От камешка не осталось бы метки, — сказала Нелли. — Понимаешь, я хотела оставить тебе метку. Чтобы ты на всю жизнь запомнил.
— Запомнил, что тебя нужно звать Нелли, а не Элли?
— И это тоже.
— А что еще?
— Не будем об этом.
— Но я хочу знать.
— Я же сказала!
Нелли одним глотком осушила двойную порцию виски, запила его пивом и пошла прочь от стойки. Кори опять схватил ее за плечо.
— Что на этот раз? — резко спросила она.
— Позволь мне угостить тебя еще.
— Я больше не хочу.
— Да кто тебе поверит! — сказал Кори и потянул могучую даму к себе.
Когда он отпустил руку, Нелли осталась на месте, и он повторил прежний заказ.
— Чего ты добиваешься? — угрюмо проговорила она, почти cгоречью. — Хочешь меня напоить?
— Давай напьемся вместе.
— И что потом?
— Будем пьяными. Сыт, пьян и нос в табаке, что может быть лучше?
— Ты меня спрашиваешь?
— Да никого я не спрашиваю! Что может быть лучше, чем по-хорошему наклюкаться? Допиться до умопомрачения?
— Ну, давай проверим...
— Что тут проверять? — отрезал он со злостью. Их стаканы со спиртным опустели, и Кори попросил снова их наполнить. Они выпили новую порцию. Он заказал еще и сказал: — Нечего тут проверять. Ничего нет лучше опьянения, ничего нет лучше, чем все время пить, пока добрая тетушка белая горячка не отведет тебя туда, где нет часов и никто не станет указывать тебе, что и как нужно делать. Никаких указующих перстов.
Нелли задумчиво нахмурилась:
— Именно это подразумевается, когда говорят, что ты напился до безумия?
— Да кто их знает! — Кори потерял нить разговора. — Плевать!
Он развернулся и крикнул бармену, чтобы тот наполнил стаканы. Тут же появилась новая порция, следом — другая.
Стаканы не пустели.
За одним из столиков возникло недоразумение — две женщины вцепились друг другу в волосы. Подошла еще одна, чтобы разнять их, но поплатилась за свое доброе намерение исцарапанным ногтями лицом. Кто-то стал звать Нелли, поскольку дерущиеся дамы продолжали выяснять отношения все с большей яростью. Потом подключились остальные — все стали орать и выкрикивать имя Нелли. Та повернулась к залу и посмотрела на двух женщин, которые теперь сцепились уже на полу, царапаясь, кусаясь и хрипло визжа. Какой-то мужчина потребовал:
