— Непременно, — подтвердил Кори и запасся терпением. Ему хотелось, чтобы Нелли поспешила со своим рассказом, чтобы они могли закончить тост. Он с жадностью посматривал на джин в своем стакане.
— Эта Салли Салливан — одна из тех дамочек, которых посещает Рейфер, — сказала Нелли.
— Жена капитана, и с Рейфером?
— При любой возможности. Не хочу вдаваться в подробности. Тебя может вырвать.
— И кто тебе об этом наболтал?
— Рейфер собственной персоной. Поэтому знай, что эти сведения из первоисточника.
— Но Рейфер же — твой парень! С чего бы ему рассказывать тебе подобные вещи?
— Он был под кайфом, — пояснила Нелли. — И под большим. От той смеси, которую он лакает. Называет ее «Калифорнийские облака». Смешивает собственноручно. Берет бутылку какой-нибудь содовой, шесть таблеток аспирина и две чайные ложки дури. Выливает все это в чашку и сосет понемножку. Не успеешь и глазом моргнуть, как он уже там, на этих самых «Калифорнийских облаках».
— Давай за это выпьем, — предложил Кори. — За облака. И за твоего мужика Рейфера. Твоего заоблачного Рейфера.
Они выпили. Нелли заказала новую порцию. Бармен им налил. Нелли протянула было свою ручищу за стаканом, но чья-то изящная ручка оказалась там первой, и к тому времени, как вышибала опомнилась, похититель спиртного был уже на середине зала и пытался стянуть еще одну порцию. Кори тоже обернулся и увидел Карпа, скользящего мимо столика. Пока его левая рука избавлялась от пустого стакана Нелли, правой он подхватил чью-то порцию виски. Кори вздохнул и потянулся за своим джином.
Потом они с Нелли оперлись друг о друга. Колени у него подогнулись, и он начал опускаться на пол. Она успела подхватить его, и они повисли на стойке.
— Ответь мне на один вопрос, — попросила Нелли. — Мне надо это бросить?
— Да ничего подобного, — ответил он, соображая, о чем идет речь.
Ее мощная рука оторвалась от края стойки.
— Я хочу договориться с этим заоблачным мистером Рейфером. Со мной тоже надо считаться. Хочет забираться на свои облака — пусть делает это в кладовке или где-нибудь еще. А не на постели, где я хочу выспаться.
— Совершенно верно, — пробормотал Кори.
— А то, понимаешь, сидит на кровати, попивает из ложки весь этот заоблачный суп. Ему ударяет в голову, и он начинает разговоры разговаривать. Заставить его заткнуться совершенно невозможно. Иногда это безобразие продолжается всю ночь напролет. Одно надо признать, он никогда не повторяется. Если не считать той сказки, что он мне все время плетет...
— Какой еще сказки?
— Ну, о том, какой дом он купит. Настоящей дворец, и все в нем самое лучшее. С ванной огромного размера, чтобы мы могли купаться там вместе. Со всякими благовониями и тальком на полках. Со стерильными серебряными унитазами...
— С чем?
— Просто я тебе повторяю, что болтает мне Рейфер. Это сказка. Одно меня беспокоит — он в нее по-настоящему верит. Все время повторяет, что собирается купить этот дворец, а когда я спрашиваю, откуда он возьмет деньги, начинает хихикать, как помешанный. Говорит, чтобы их заполучить, работать не нужно. Единственное, что нужно сделать, — это сцапать их за один раз, потому что они все собраны в одном месте.
Кори зажмурился. В его одурманенном спиртным мозгу появился проблеск мысли. Он услышал свой голос, говоривший:
— Чтобы купить дворец, нужно много монет.
— Судя по его разговорам, это вовсе не монеты. Это банкноты, и их полтора миллиона.
В голове у Кори мигом прояснело.
— Повтори-ка, — попросил он.
— Полтора миллиона, — заявила Нелли, а потом, икнув, добавила: — Он говорит, они где-то припрятаны, — и опять икнула. — Это просто сказки, — заключила она. — Сказки, и больше ничего.
— Конечно, — согласился Кори.
— Потому что полтора миллиона — это сказочные деньги. А кроме того, полтора миллиона, разве их прячут? Их кладут в банк.
— Разумеется.
— Но, как говорит Рейфер, когда пребывает в заоблачных высях, он поклялся Грогану держать рот на замке. Потому что только они двое знают, где лежат все эти денежки. А потом хнычет, словно младенец, и повторяет, как у него тошно на душе, ведь он все эти годы был с Гроганом. Он все время работал на Грогана. Но Боже правый, полтора миллиона спрятаны где-то и не приносят никому никакой пользы! Он рыдает и обливается слезами, прихлебывая свое пойло из чашки, а потом вертит ложкой у виска, словно хочет себя завести. Как какую-то механическую игрушку или говорящую куклу, которая умеет плакать и говорить «мама». Именно это слово он и твердит. Говорит: «Мамочка, там полтора миллиона, которые лежат мертвым грузом и никому не приносят пользы. И конечно, тому китаезе от них тоже нет никакой радости...»
— Кому-кому?
— Китаезе. И не спрашивай, что это за китаеза такой. Это же просто выдумка. — И Нелли снова икнула.
Потом она икнула громче, за чем последовал пьяный рык, когда выпивка взбунтовалась у нее в желудке. Нелли закрыла глаза, колени у нее подкосились. Она стала опускаться на пол. Кори подхватил ее и потащил от стойки. Ему удалось усадить ее на стул, она положила голову на столешницу и заснула мертвым сном.
Кори Брэдфорд тяжело оперся о столик и размышлял, сможет ли он выйти на улицу. Он направился к двери, натолкнулся на сидящего подвыпившего завсегдатая, упал на пол, поднялся, потом, покачиваясь, стал прокладывать себе путь дальше.
«Ты здорово набрался, — сказал он самому себе. — Того гляди свалишься с ног».
Кто-то открыл ему дверь, и он нетвердым шагом выполз на улицу, повторяя себе, что он не должен отключиться.
«А если это все-таки произойдет, что будет?» — вопрошал он, обращаясь к тому, кто не мог идти прямо, потому что выпил слишком много двойных порций джина и ничего не забросил в желудок, чтобы впитать алкоголь.
"Все потому, что ты не поужинал, — укорял он пьяного с остекленевшими глазами. — Все, что ты сегодня съел, — булочка с корицей и кофе. Но что это она говорила о каком-то китайце?
Ладно, ты подумаешь об этом потом, при случае. Если выживешь. Но, судя по всему, тебя ожидает экскурсия в один конец. За тобой идут охотники, которые хотят тебя убить, а в таком состоянии ты не можешь быстро двигаться. Ты вряд ли вообще способен передвигаться. Для Кингсли и его компании ты — легкая добыча.
Может, лучше вернуться в забегаловку, там, по крайней мере, ты будешь в безопасности. Во всяком случае, до ее закрытия. Но это — не выход, только оттягивание времени. Самое лучшее — добраться домой, запереть дверь на замок и улечься в постель с револьвером.
Если ты все-таки сумеешь дойти до своей комнаты по этим проулкам..."
Кори, шатаясь, брел по проулку, держась за изгородь. Его рука соскользнула со штакетника, и он упал. Он медленно поднялся с земли, сделал несколько шагов и снова упал.
«Давай, не отрубайся!»
И за минуту до того, как кануть в небытие, он услышал чьи-то приближающиеся шаги.
Голова его лежала на подушке. Кори открыл глаза и увидел черноту. Сев в постели, он инстинктивно потянулся к револьверу, но его не было. Он хотел было встать с кровати, но ни ноги ни руки ему не повиновались.
«Меня, наверное, привязали веревками или чем-нибудь еще», — подумал он.
Но это было не так.
«Самое натуральное похмелье», — сказал он себе, ощущая, будто его бьют молотком по черепу.
Кори откинулся на подушку и застонал. И опять канул в небытие.
Позднее, когда он открыл глаза, в комнате было по-прежнему темно. Он медленно сел, размышляя, где он находится и что собираются с ним сделать. До него никак не доходило, почему его принесли сюда, вместо того чтобы пришлепнуть где-нибудь по дороге. Некоторое время он сидел, изо всех сил стараясь привести мысли в порядок. Конечно, очень странно, что его не привязали его к кровати. Или, может быть, они сочли, что без оружия он беспомощен.
«Но они слишком много о себе думают, черт возьми!» — возмутился Кори.
Похмелье слегка отпустило, хотя голова все еще болела, а в желудке ощущалось жжение. Он встал с постели и принялся всматриваться в темноту, стараясь разглядеть настольную или напольную лампу. Что-то коснулось его лица, и он подумал, что на него напало какое-то обнаглевшее насекомое. Когда оно задело его снова, он схватил его рукой. Оказалось, что это вовсе не насекомое, а шнурок, свисающий с потолка. Кори потянул за шнурок, и в комнате вспыхнул свет.
Это была очень маленькая комната, и первое, что бросилось Кори в глаза, это окно, широко распахнутое. На дощатом полу не было ни ковра, ни половика, и тот, кто клеил обои по стенам, явно не перетрудился. Они почти везде отвалились и висели клочьями. Обстановка тоже поражала своей скромностью — только кровать, неструганая собственного изготовления книжная полка, битком набитая книгами, и продавленное кресло с разорванной обивкой, из которой торчала солома. В кресле крепко спал какой-то человек. Кори часто заморгал и затряс головой в полном недоумении. Потом он подошел к спящему, тронул его за плечо и сказал:
