– Очумел, спит еще!
– Разбуди, я привез то, что надо.
Он молча захлопнул дверь перед самым моим носом. Я б такого дурака и час бы у себя в команде не потерпел.
Я спутался вниз, сел в машину рядом с Анчаром, велел ему запустить двигатель. Звонко в утренней тишине всхлипнул стартер.
Тут же в четвертом или пятом окне от угла проявился г-н Боксер по кличке Логинов и замахал белым полотенцем.
То-то, пан спортсмен, я еще дождусь, ты налетишь на мой нокаутирующий удар, брякнешься на помост и бесстрастный рефери откроет над твоим неподвижным телом бесполезный счет. Не до десяти, это уж точно…
Не спеша (делай – раз, делай – два) я отлип от сиденья, выбрался из машины, поднялся в номер.
Обыска не было – Боксер встретил меня в холле.
– Я уж испугался, – пожаловался я, – что вы передумали. – И настучал: – Ваш секретарь прогнал меня.
Теперь Боксер его прогонит.
Боксер нетерпеливо протянул руку, я передал ему кассету. Он мельком взглянул на «товарный знак», буркнул: «Секундочку» – и исчез за дверью.
Вернулся, сердце замерло – что скажет?
– Эти сведения подлежат проверке.
Ну и дурак. Из пяти букв. На это я и рассчитывал.
– Ну вот… – сказал я с намеком, – а мой человек?
– После проверки.
– Мы не так договаривались. Утро – вечер, – напомнил я.
– После проверки.
Я не стал обострять отношения, сошел на доверительный тон и, учитывая его любовь к Ильфу и Петрову (единственная, наверное, любимая книга – двадцать лет в казарме читал), заискивающе поинтересовался:
– А вот что это вас всех на воробьяниновскую мебель потянуло? Теперь уж не секрет?
Он усмехнулся:
– Я человек военный. Привык выполнять приказы, не рассуждая и не расспрашивая.
Не знает! Это прекрасно! Этим я убью Бакса руками Боксера.
Я еще потоптался в холле, спросил военного человека:
– Я свободен? До двадцати ноль-ноль?
Он подумал, насмешливо уронил:
– Свободны, сержант…
– Полковник частного розыска, с вашего позволения, – вежливо, но культурно поправил я.
– Свободны… Двое суток.
Не считая дороги.
– Вы офицер, вы дали честное слово, – ткнул я кулаком в бетонный забор.
И он отозвался:
– Знаете, Серый, слухи о вашем профессионализме сильно преувеличены, по моему.
– По-моему, тоже, – вздохнул я. – Как я узнаю о вашем решении, ведь пост наблюдения за виллой вы, кажется, сняли? – это к вопросу о моем непрофессионализме.
– Вам сообщат.
–
– Как справился? – спросил Анчар.
– У нас всего два дня, может, и меньше, – не ответил я. – Дальше – война.
– Куда поедем?
– В горотдел.
…Володя был суров, но справедлив.
– И на хрена ты мне повесил два убийства? По дружбе?
Это еще начало, Вовик. Разборка предстоит крутая. Близкие осенние шторма будут выкидывать на пляжи труп за трупом. И не наша с тобой в том вина.
– Так кого сняли-то? Тебе их жалко?
Володя вздохнул.
– Что тебе надо?
– Машинку с нормальной кареткой… Потом, у тебя с ребятами из службы безопасности связи есть? Мне человек нужен по шифрам…
– Найду. Что еще?
– Невесту мою в заложницы взяли…
– Доигрался. – Володя стукнул кулаком (хорошо – по столу).
– Людей мне сможешь дать?
– Пиши заявление.
– Тогда не надо.
– А где она?
– Выясняю. Где-то в районе Медвежьего.
– Ого! Туда только сунься. Заповедник авторитетов.
– Какие подходы? Не знаешь?
– Дорога туда одна, – стал припоминать Володя. – Причем в один конец…
Это символично.
– …На дороге – два поста. Подход один – горами. Ночью. Все владения обнесены общим забором, каждое имение – еще и своим. Караульные псы, звери. Ночью бегают свободно, меж заборами.
– Охрана только на постах?
– Как же! – по всем границам.
– Все?
– Что знал, то сказал.
– Давай машинку. И звони своему шифровальщику.
Володя притащил в кабинет «Оптиму» (своя у него была портативная, она мне не годилась), грохнул ее на стол. Я положил рядом диктофон и взялся за работу – по указаниям Мещерского сделал распечатку первого листа, больше пока не надо.
Володя с интересом прислушивался.
– Это то, из-за чего весь сыр-бор?
– Да.
– И что здесь заложено?
– Точно не знаю, но догадываюсь. Если управимся – орден тебе обеспечен. А мне – пост почетного министра внутренних дел. Или бюст на родине героя.
– Не надо! – испугался Володя. – Ты уже обещал. Знаю я теперь твои ордена. И бюсты.
В дверь постучали, и вошел немолодой человек в бородке и очках, ученый такой, мудрый. В шортах и майке-безрукавке с орлиным профилем на груди.
Мы познакомились. Он назвался Иваном Андреевичем и, потирая руки, сел за стол, взял мой листок. Пробежал его глазами по диагонали, посмотрел зачем-то на оборот, разочарованно положил на стол, снял очки.
– Ерунда, – сказал он. – Здесь элементарная двойная зашифровка.
– Не поняли, – признались мы дуэтом.
Он усмехнулся.
– Я, наверное, тоже не все бы понял в ваших методах. Поясню. Буквы текста произвольно заменены цифрами. Это первое кодирование. Затем они вразброс собраны в колонки, а промежутки между ними заполнены другими цифрами, абсолютно случайными. Вот и все.
Мы переглянулись:
– А дальше? – будто он прервал сказку на самом интересном месте.
– Второе кодирование, вернее, ключ к нему – перфорированная трафаретка. Вы накладываете ее на ваш лист и в отверстиях остаются только те цифры (в нужном порядке), которые соответствуют буквам. И по списку переводите.
– А если у меня нет списка и трафаретки? Я, например, хотел расшифровать этот текст методом Холмса. Помните, «пляшущие человечки»? Определить наиболее часто употребляемые буквы, по ним какое-то слово, по нему – другие буквы и т. д. Напрасно?
– Ну, почему? Можно было бы попробовать. Но вас бы сбили лишние цифры в колонках. Поэтому процесс дешифровки при определенной настойчивости можно было бы довести до конца, с достаточной степенью достоверности, лет примерно за семьдесят.
– Нет, это нам не подходит.
– Я так и думал.
– Значит, безнадежно?
Иван Андреевич засмеялся.
– Странный вы народ, сыщики. По одному волоску можете отыскать человека с хроническим насморком, а такое простое дело вам недоступно.
– Ну да – проще простого, с семи нот.
– Проще простого – нужно заложить эти данные в компьютер…
– Вот и все?
– Вот и все. А если у вас есть предположения насчет каких-нибудь ключевых слов – пятнадцать минут, с трех нот.
Ключевые слова есть, например, музей, коллекция, названия икон, имена художников.
– Хотите, я это сделаю?
– Нет, – поторопился я. – Это не сколько преждевременно. Тем более что информация нам не принадлежит.
– Государству? – догадался ученый Иван Андреевич, в шортах, майке и очках.
Когда он ушел, я скомкал лист и положил в пепельницу. Володя щелкнул зажигалкой.
– Слушай, Леха, ты не хочешь на всякий случай скопировать запись? И копию оставить у меня в сейфе? С пояснительной запиской.
– На имя министра? Мудрая мысль. Главное – откровенная такая. Я бы даже сказал, бестактная. Но ты недооцениваешь силу моей любви к жизни, как г-н Боксер недооценивает мой профессионализм. Оба проколетесь, спорим?
Но копию я все-таки сделал и у Володи оставил. С запиской. На имя аж двух министров – внутренних дел и культуры.
– Все теперь? – спросил Анчар, когда я сел в машину. – За Женечкой поедем? Так, да? Правильно сказал? – с такой надеждой в голосе, с таким нетерпением, что я чуть не обнял его.
– Арчи, едем домой. Я жду сообщения о Женьке. И тогда будем переворачивать дачи. Обещаю тебе.
– Какой ты человек! Терпеливый… Как столетнее дерево…
На вилле я снова спрятал кассету, уже в другое место.
Что ж, первый раунд я выиграл. По очкам. Причем выиграл так, что противник об этом еще не догадывался. А вот когда догадается… Но до этой поры нужно выиграть второй раунд. Уже хорошим нокдауном. Обязательно и непременно.
И вот здесь я бы уже прекратил бой, собрал бы свою команду и дал бы хорошего деру.
Но бегство – это поражение. Ну и что? Поражение! Полный разгром в бою что ли лучше?
И с другой стороны – почему же поражение? Я даже перевыполнил свою задачу. Мещерских, считай, от опеки избавил и даже «конверт» к рукам прибрал, что мне в обязанности не вменяли, кстати.
Вот тут я и подумал: а что бы мне ответили на это Мещерские, Анчар, Женька? И захлопнул книгу на самом интересном месте. Когда дочитал до Светкиных несправедливых слов: «Опять слинять хочешь, Серый?..»
