Сейчас Эсперанса занимала в «МБ спортспред» должность старшего вице-президента, но занималась в основном спортсменами.
— Извини, что не смогла присутствовать на вашем первом выходе в свет, — сказала Эсперанса.
— Это не был первый выход в свет.
— Не важно. Малыш Гектор что-то простудился.
— А как он сейчас?
— Сейчас в порядке.
— Что нового в конторе?
— Майкл Диссеполо. Нам нужно завершить его контракт.
— «Джайентс» по-прежнему тянут резину?
— Да.
— Тогда он станет свободным агентом, — сказал Майрон. — Не исключаю, что это даже хорошо, учитывая, как он играет в последнее время.
— Только Диссеполо не хочет уходить из своего клуба. Он скорее всего подпишет.
Эсперанса вынула сосок изо рта Гектора и дала ему другую грудь. Майрон отвел глаза, но постарался, чтобы это выглядело не слишком демонстративно. Он никогда не знал, как следует вести себя в присутствии женщины, кормящей грудью. Он хотел вести себя подобающе, но что это значило конкретно? Не пялиться, но и не отводить глаз. И как тут найти золотую середину?
— У меня есть новость, — сообщила Эсперанса.
— Какая?
— Мы с Томом решили пожениться.
Майрон промолчал, но внутри что-то кольнуло.
— Ну?
— Поздравляю!
— И это все?
— Просто я удивился. Но, если честно, это здорово! И когда состоится сие знаменательное событие?
— Через три недели, считая от субботы. Но я хотела спросить вот о чем. Если я выйду замуж за отца своего ребенка, то останусь падшей женщиной?
— Вряд ли.
— Черт! Мне нравится быть падшей женщиной.
— Ну ты же родила вне брака.
— Хороший довод! Это меня успокаивает.
Майрон взглянул на нее.
— Что-то не так?
— Ты выходишь замуж. — Он покачал головой.
— Вообще-то я никогда не отличалась привязанностью, верно?
— Ты меняла партнеров как перчатки.
Эсперанса улыбнулась:
— Это правда.
— Да и пол твоих партнеров менялся не реже раза в месяц.
— Чудеса бисексуальности! — подтвердила Эсперанса. — Но с Томом все по-другому.
— Это как?
— Я люблю его.
Майрон промолчал.
— Ты думаешь, что я на это не способна — хранить верность одному человеку?
— Я никогда такого не говорил.
— Ты знаешь, что означает бисексуальность?
— Конечно, — подтвердил Майрон. — Я встречался со многими бисексуалками: как только заводил речь о сексе, они отправляли меня восвояси так же упорно, как в театре вызывают любимого актера на бис.
Эсперанса искоса посмотрела на него.
— Ладно, — согласился он. — Это старая шутка. Просто… — Майрон замолчал и пожал плечами.
— Мне нравятся женщины, и мне нравятся мужчины. Но если у меня возникает привязанность, то она возникает к человеку, а не к полу. Я понятно выразилась?
— Конечно.
— Хорошо. А теперь скажи мне, что у вас не так с Эли Уайлдер.
— У нас все так.
— Уин сказал, что вы до сих пор не переспали.
— Уин так сказал?
— Да.
— Когда?
— Сегодня утром.
— Уин просто заглянул сюда и сообщил об этом?
— Сначала он отметил, что у меня после родов увеличилась грудь, а потом — да, он сказал, что ты встречаешься с этой женщиной почти два месяца и до сих пор не переспал с ней.
— И с чего он это взял?
— Язык тела.
— Это он так сказал?
Майрон покачал головой.
— Но он прав, верно?
— Сегодня вечером мы ужинаем у Эли дома. Дети проведут ночь у сестры.
— Это она придумала?
— Да.
— А вы до сих пор так и не?.. — Не выпуская Гектора, сосавшего грудь, она умудрилась жестом показать, что имела в виду.
— Нет.
— Господи!
— Я жду сигнала с ее стороны.
— Какого? Типа зажженного в лесу факела? Она пригласила тебя домой и сообщила, что отправила детей на ночь к сестре.
— Да.
— Это международный сигнал, означающий приглашение к сексу.
Он промолчал.
— Майрон?
— Да.
— Она вдова, а не инвалид. Наверное, ей просто страшно.
— Поэтому я и не тороплю события.
— Это мило и благородно, но глупо. И никому от этого не лучше.
— Так ты предлагаешь?..
— Да, самый основательный трах!
Майрон приехал к Эли в семь часов.
Уайлдеры жили в Касселтоне — небольшом городке в пятнадцати милях от Ливингстона. Перед отъездом Майрон немало помучился со сборами. Побрызгаться ли одеколоном? Это решилось просто — никакого одеколона. Белые трусы в обтяжку или боксеры? Он выбрал нечто среднее — на коробке было написано «Шорты» — и остановился на сером цвете. Затем он натянул черную футболку, а поверх нее легкий рыжеватый пуловер, надел джинсы и стильные легкие кожаные мокасины из магазина Тода, где продавался нужный ему сорок шестой размер. В результате он добился желаемого — вид у него был не парадный, а очень приличный повседневный.
Эли открыла дверь — свет в комнатах был приглушен. На ней было черное платье с вырезом спереди, волосы убраны и заколоты сзади. Майрону это нравилось. Большинство мужчин предпочитают распущенные волосы, но Майрон любил, чтобы лицо было открыто.
Он долго смотрел на нее и наконец произнес:
— Нет слов!
— А еще хвастался своими способностями сделать женщине приятное.
— Я просто сдерживаюсь.
— Но зачем?
— Если я не буду держать себя в руках, то женщины просто начнут сразу раздеваться. Приходится себя сдерживать и усмирять.
— Тогда мне сильно повезло. Входи.
Раньше он никогда не проходил дальше передней. Эли направилась на кухню. Майрон почувствовал, как внутри у него все сжалось. На стене висели семейные фотографии, и он быстро пробежал по ним взглядом. По крайней мере на четырех был Кевин. Майрон не хотел задерживаться, но на одном снимке увидел Эрин. Они с отцом рыбачили. Она радостно улыбалась. Он попытался представить ее с такой же улыбкой у себя в подвале, но из этого ничего не вышло.
Он взглянул на Эли — по ее лицу пробежала тень.
— А что ты готовишь? — Он втянул носом воздух.
— Котлеты по-киевски.
— Пахнет замечательно!
— Ты не против, если мы сначала поговорим?
— Конечно.
Они прошли в гостиную. Майрон старался не нервничать. Он осмотрелся и заметил свадебную фотографию в рамке. На его взгляд, прическа у Эли на ней была слишком пышная, но, может, тогда так было модно. Он решил, что сейчас она гораздо привлекательнее. С некоторыми женщинами такое случается. Там была и фотография пяти мужчин в одинаковых смокингах и галстуках-бабочках. Наверное, шаферы. Эли перехватила его взгляд, подошла и взяла фотографию в руки.
— Это брат Кевина, — сказала она, показывая на второго мужчину справа.
Майрон кивнул.
— Остальные работали с Кевином в компании «Карсон Уилки». Они очень дружили.
— А они… — начал Кевин.
— Все погибли, — ответила она, не дожидаясь вопроса. — Все были женаты, у всех дети.
Неожиданно Майрон почувствовал себя так, будто все на него указывают пальцем.
— Ты ничего не должна объяснять, — сказал он.
— Должна, Майрон, должна.
Они сели.
— Когда Клэр решила нас познакомить, — начала она, — я просила ее, чтобы ты поднял вопрос об одиннадцатом сентября. Она тебе это передала?
— Да.
— Но ты его не поднял.
— А как ты это представляла? Привет, рад познакомиться, я слышал, вы остались вдовой после событий одиннадцатого сентября, а кухню какую предпочитаете — итальянскую или китайскую?
Эли кивнула:
— Справедливо.
Огромные напольные часы, стоявшие в углу, начали бить. Майрон задумался, откуда они у Эли, откуда у нее вообще все, что было в этом доме. Сколько вещей, принадлежавших Кевину, следили за ними сейчас? В его доме?
— Мы с Кевином начали встречаться, когда учились последний год в школе. Мы решили, что на первом курсе видеться не будем. Я поступила в Нью-Йоркский университет, а он должен был уехать в школу бизнеса Уортон Пенсильванского университета. Мы считали, что это было бы ответственным поступком и серьезной проверкой чувств. Но на День благодарения мы приехали домой, а когда увидели друг друга… — Она пожала плечами. — Я никогда не была с другим мужчиной. Никогда. Ну вот, я это и произнесла! Не знаю, правильно ли мы поступали или нет. Правда, странно? Мне кажется, что мы оба все постигали и всему учились вместе.
Майрон сидел не шевелясь. Эли была совсем рядом — их разделяло не больше фута. Он не знал, как сейчас правильно поступить, — его вечная проблема! Майрон подвинул руку поближе к ней — она взяла ее и сжала.
— Я не знаю, когда почувствовала, что могу снова встречаться. У меня на это ушло больше времени, чем у многих других вдов. Мы, конечно, обсуждаем это, в смысле — вдовы. Мы много говорим об этом. Но однажды я сказала себе, что, наверное, время пришло. Я сообщила об этом Клэр, и когда она предложила познакомить с тобой, знаешь, что подумала?
