— У итальянцев такие все еще хорошо получаются.
Стиснув зубы, он проговорил:
— Она меня не любит, да и с какой стати меня любить. Ей нравится веселый образ жизни, а у нас все скучно и мрачно. Но мы не ссорились. Линда — холодный тип. Ей, конечно, крупно не повезло с браком.
— Как вы скромны, — сказал я.
Глаза его сверкнули, но он сдержался.
— Скверно, Марло, и плоско. Держите себя приличнее. Моя мать не станет выбрасывать на ветер 250 долларов. Возможно, это и не Линда, может быть, кто-то еще, может быть… — тут он остановился и проговорил медленно, следя за выражением моих глаз, — может быть это Морни.
— Может быть, — сказал я с улыбкой.
Он схватил перчатки, и от досады ударив ими по столу, положил обратно.
— Будем надеяться, что все обойдется. Я не думаю, чтобы мать узнала об этом. Если, конечно, Морни не звонил ей, ведь он обещал…
Мне стало весело. Я спросил:
— Сколько вы ему должны?
Кажется, неожиданный вопрос вызвал в нем подозрение.
— Если бы он позвонил ей, то сказал бы сколько, а она сказала бы вам, — заметил он.
— А может быть, это и не Морни, — сказал я, и мне вдруг очень захотелось выпить. — Может быть, кухарка ждет ребенка от мороженщика. Ну, а если все же Морни, то сколько?
— Двенадцать тысяч, — сказал он, опустив голову и покраснев.
— Угрозы?
Он кивнул.
— Пошлите его к черту, — сказал я. — Что он собой представляет? Он крепкий парень?
Мистер Мердок смотрел на меня, лицо его стало суровым.
— Конечно. Возможно, эти типы все такие. Он ведь снимался в кино в роли громил. Много мяса, ну да наплевать. Линда работала у него, пела в джазе. Знаете, если она вам понадобится, вы потратите кучу времени, чтобы ее найти.
Я вежливо улыбнулся.
— Так почему я потрачу кучу времени? Надеюсь, вы не зарыли ее тело на заднем дворе.
Его бесцветные глаза вспыхнули гневом. Он встал, опираясь на стол руками и немного наклонившись вперед, одним быстрым движением выхватил из кармана пистолет калибра 0,25 с ореховой рукояткой. Пистолет был как две капли воды похож на тот, который я видел в ящике письменного стола Мерль. Дуло пистолета угрожающе смотрело мне в лицо. Я не двигался.
— Если кто-нибудь захочет обидеть Линду, пусть начнет с меня, — сказал он твердо.
— В таком случае кроме пистолета вам, быть может, потребуется бомба — при таких навязчивых идеях.
Он убрал пистолет во внутренний карман пиджака и, бросив на меня злой взгляд, надел перчатки и пошел к двери.
— Все впустую, — сказал он, — кроме плоских острот от вас ничего не добьешься.
— Минуточку, — сказал я, и встав из-за стола, пошел к нему. — Очень прошу вас не рассказывать о нашем разговоре матери, хотя бы ради Мерль.
Он кивнул.
— Тут не о чем рассказывать, ведь полученная информация мизерна.
— Ну а то, что вы должны Морни двенадцать тысяч?
Он опустил глаза и сказал:
— Тот, кто попытается выудить у Алекса двенадцать тысяч, должен вести себя умнее, чем я.
Я подошел к нему и сказал:
— Если вернуться к сути дела, вы не очень-то обеспокоены уходом вашей жены, к тому же, мне кажется, вы знаете, где она. Она ведь убежала не от вас, а от вашей матери.
Он стал молча снимать перчатку.
— Возможно, она нашла работу, чтобы поддержать вас, — сказал я.
Опустив голову, он смотрел себе под ноги и вдруг повернулся, и его правая рука в перчатке сделала дугу снизу вверх. Я отклонил голову и, наклонившись вперед, перехватил его руку. Отступив шаг назад, он тяжело дышал. Тонкая кость, подумал я, сжимая его запястье.
Мы стояли лицом к лицу. Он был точно пьяный, рот широко открыт, губы растянуты. На щеках от гнева выступили красные пятна. Пытаясь вырвать свою руку из моей, он отступил еще на шаг назад. Каких-то два-три дюйма отделяло наши лица друг от друга.
— А что, разве отец ничего вам не оставил, — ухмыльнулся я, — или вы уже все промотали?
Все еще пытаясь вырваться, он проговорил сквозь зубы:
— Хоть это и не имеет отношения к вашему гнусному бизнесу, я сообщу вам, что Джаспер Мердок мне не отец. Он не любил меня и не оставил мне ни цента. Мой отец, Горас Брайт, растратил деньги во время кризиса и выбросился из окна своего офиса.
— А вас легко подоить, — сказал я, — вот только молочко снятое. Простите, что обидел вас, сказав о жене. Мне просто хотелось вас разозлить.
Я отпустил его руку и вернулся к столу. Он продолжал тяжело дышать, но голос уже стал спокойнее.
— Ну что ж, вам это удалось. Вы довольны? Теперь я пойду.
— Последняя любезность, — сказал я. — Не размахивайте пистолетом по пустякам, старайтесь сдерживать себя.
— Простите и меня за грубые манеры, — сказал он. — Надеюсь, я не причинил вам сильной боли.
— Не беспокойтесь, все в порядке.
Мистер Мердок вышел. Слышно было, как его шаги замерли в конце коридора. Итак, еще один псих. Пощелкав пальцами по зубам, я перевернул листок с номером телефона и поднял телефонную трубку.
Послышались долгие гудки, потом сквозь путаницу разговоров профильтровался звонкий девичий голосок и я услышал:
— Доброе утро. Офис мистера Морнингстара. Я вас слушаю.
— Старый джентльмен у себя?
— А кто его спрашивает?
— Марло.
— Он знаком с вами, мистер Марло?
— Спросите его, не хочет ли он купить одну из старинных американских золотых монет.
— Подождите минуточку, пожалуйста.
Последовала пауза, необходимая для того, чтобы известить пожилого человека в другом конце офиса о том, что кто-то хочет поговорить с ним по телефону. Щелчок в трубке, и я услышал хриплый, словно пересохший от жажды голос:
— Мистер Морнингстар слушает.
— Мне сказали, что вы, мистер Морнингстар, звонили миссис Мердок, в Пасадене. Речь шла об одной монете.
— Об одной монете, — повторил он. — В самом деле. Ну и что?
— Я так понимаю, вы хотели купить монету, но решили уточнить, не относится ли она к коллекции Мердок?
— В самом деле. А с кем я говорю, сэр?
— Филип Марло, частный детектив. Работаю на миссис Мердок.
— В самом деле, — повторился он в третий раз. Потом, откашлявшись, спросил:
— Так что вы от меня хотите, мистер Марло?
— Я хотел бы поговорить с вами об этой монете.
— Но я был информирован, что монета не продается.
— И все-таки мне надо поговорить с вами. Лично.
— Вы считаете, что она передумала относительно продажи?
— Нет.
— Тогда боюсь, что я не понимаю, о чем мы с вами можем говорить, — голос его звучал теперь очень сухо, официально.
И тут я вынул козырь и бросил его.
— Вся штука в том, мистер Морнингстар, что вы знали заранее, что монета не продается.
— Интересно, — сказал он медленно. — Как?
— Не знаю, стоит ли объяснять, ведь вы деловой человек. Из прессы известно, что коллекция Мердок не может быть продана при жизни миссис Мердок.
— А…а, — сказал он, — а…а.
Последовало молчание и затем:
— В три часа, — быстро и неразборчиво сказал он, — я буду рад вас видеть у себя в офисе. Думаю, что вы найдете сами. Вас это устраивает?
— Буду обязательно, — сказал я.
Я положил трубку, закурил и долго сидел, уставясь в стену. В голове у меня бродили разные мысли. Я достал из кармана фото Линды Мердок и снова принялся его разглядывать. Теперь ее лицо казалось мне самым обыкновенным. Я запер фото в ящик письменного стола, и, взяв из пепельницы вторую спичку, оставленную Мердоком, прочитал — Топроу. В. Д. Райт, 36.
Я бросил спичку в пепельницу и подумал, что это могло бы дать. А вдруг она поможет найти ключ?
Я достал из бумажника чек, подписанный миссис Мердок, сделал переводную запись, выписал себе деньги на расходы, достал банковскую книжку из письменного стола, а затем, сложив все это вместе и, стянув резинкой, положил все в карман.
Луис Маджик в телефонной книге не значилась.
Я раскрыл специальную часть книги, выписал телефоны полдюжины театральных агентств и стал туда звонить. Звонкие веселые голоса готовы были ответить на все мои вопросы, но никто из них не знал никакой мисс Луис Маджик, эстрадной артистки.
Я скомкал листок, бросил его в корзину и стал звонить Кэнни Хэйсту, уголовному репортеру из «Кроникл».
— Что ты знаешь об Алексе Морни? — спросил я его, когда мы вдоволь нашутились друг над другом.
— Владеет шикарным ночным клубом и игорным домом в Айдл-валли, это примерно мили две по шоссе в сторону холмов. Снимался в кино. Актер паршивый, но зато у него здорово подмазано в полиции. Не слышал, чтобы он кого-нибудь убил на площади в полдень, равно как и в другое время дня. Но вообще-то я бы в этом клясться не стал.
— Может быть опасен?
— Вероятно, если это необходимо. Знаешь, эти ребята привыкли изображать в кино боссов из ночных клубов и знают, как те себя ведут. У него есть телохранитель. Его зовут Эдди Пру, метр девяносто три ростом и тощ, как честное алиби. У него искусственный глаз после ранения на войне.
